Неотвратимость. Скольких сильных людей ожидание смерти сломило, превратив в жалкие тряпки!

Стражник почувствовал нарастающий ужас. Заорал во все горло. Побежал, споткнулся, упал, выронил меч.

Он слепо шарил по развороченной мостовой, когда холодные, липкие щупальца сжали его сердце.

Нащупали. Напряглись. Сжались.

Офицер умер безболезненно. Так же как все его солдаты и гвардейцы во главе со своим лейтенантом.

Мэтр Примус, предводитель Круга волшебников Аксамалы, промокнул залысины, поглядел на спутников с выражением превосходства.

Широкоплечий мэтр Вальгейм покраснел от натуги, на висках его выступили крупные капли пота. Он кряхтел, будто пытался поднять груженую телегу.

Украшенный родимым пятном мэтр Миллио откровенно скучал. Позевывал и все норовил «прицелиться» пальцем в сторону дворца. Но плотный, вздыбившийся вал темноты не позволял не то что целиться, а просто рассмотреть хоть что-то за оградой, окружающей императорскую резиденцию.

– Не получается? – вроде бы участливо поинтересовался Примус у тужащегося Вальгейма, но в голосе главы Круга звучала изрядная толика яда, смешанная с издевкой. – Вы уж или толкайте ее, или совсем уберите. Мешает ведь…

Крепыш волшебник раздраженно дернул щекой. Напрягся еще сильнее. Так, что вздулись жилы на шее и затылок налился кровью. Того и гляди, удар приключится.

– Не идет… – прохрипел он, сипло втягивая воздух перекошенным ртом. – Держит ее там что-то? Не пойму!

– Позволю себе заметить, – Миллио потер кончик носа, – что стена вокруг дворца возводилась более двухсот лет тому назад. С тех пор сами здания внутри не один раз перестраивались, разбивались новые парки, при прошлом императоре была пристроена библиотека, но стену не трогали. Не в этом ли причина?

– Вы хотите сказать, что… Маги прошлого?

– Не такого уж и прошлого, если быть справедливым. Подумаешь, каких-то сорок лет, как ушли. Самоубийцы… Но как бы то ни было, а их заклинания не по нашим зубам.

Вальгейм бросил свирепый взгляд в их сторону:

– Врете! Пересилю. Сдохну, а пересилю!

– Фи! Какие непристойные выражения! – поджал губы Миллио.

Примус покачал головой. Вздохнул:

– А ведь знаете, коллега, я больше склонен согласиться с коллегой Вальгеймом, нежели с вами. Чем мы хуже? Разве мы мало изнуряли себя упражнениями? Постигали искусство? Учились отбирать Силу из эфира, концентрировать ее? Разве не так, коллеги?

Мэтр Вальгейм молча продолжал хрипеть, прижимая ладонь к ладони.

– Знаете ли, коллега… – задумчиво произнес Миллио. – Читал я в хрониках, так сказать, о деяниях колдунов древности… Они такое вытворяли!

– Вы бы еще сказки вспомнили! Мало ли что в исторических хрониках напишут! Ведь вы прекрасно знаете, коллега, как пишутся книги по истории. Кто при власти, тот и выглядит героем. Погодите! Будут еще и про нас читать потомки!

– Хотелось бы, – поежился Миллио.

– Вот видите! А нужна для этого сущая безделица – сровнять с землей дворец тирана, уничтожить карательные структуры государства – армию, стражу, сыск. И установить власть мудрых и справедливых чародеев.

– Ах, мэтр Примус, это ли не мечта всей моей жизни?!

– Вот еще! Я вам так скажу – свободу нужно завоевывать самому! Не ожидать помощи от Бога или героя какого-нибудь… Мэтр Вальгейм! – Примус в нетерпении топнул ногой. – Прекращайте уже, ради всего святого! И снимите эту завесу мрака! Клянусь вам, там нет ни единой живой души.

Силач не отвечал. Хрипел натужно и уже начал пошатываться.

Заподозрив неладное, Примус схватил его за рукав:

– Мэтр Вальгейм! Мэтр Вальгейм?

Налитые кровью глаза смотрели, но не видели. Отрешенный взгляд безумца. Или смертельно больного человека.

– Помогайте мне, Миллио! – завизжал глава Круга. – Он не в себе!

Одной рукой он вцепился Вальгейму в локоть, а другой – в воротник. Попытался развернуть его или хотя бы расцепить руки.

– Да сохранит нас Триединый! – суетливо шептал Миллио, хватаясь за силача с другой стороны. – Надорвался! До сих пор я лишь читал о таком… бедняга! Ведь это все, конец… Способности выжигаются начисто…

– А еще сопротивляется! – вторил ему Примус. – Нет, но какая мощь…

– Телесная, телесная, коллега, а вот с магическим талантом не повезло Вальгейму нашему…

– Ничего, значит, будет…

Свою мысль Примус не успел закончить, и Миллио так и не узнал никогда, что же, по предположению главы Круга, будет с надорвавшимся чародеем.

Из-за паркового ограждения, возвышавшегося за их спинами, вылетел целый рой арбалетных болтов. Пять граненых стальных штырей пробило спину кривоносому Вальгейму, бросили его ничком на брусчатку.

Примус почувствовал удар ниже правой лопатки. Кроме того, острой болью обожгло плечо.

Коротышка Миллио упал вместе с Вальгеймом. То ли смертельно раненный, то ли не успел разжать пальцев, судорожно цепляющихся за одежду соратника.

– Смерть колдунам! – послышался грозный голос. – Бей проклятых!

Пошатываясь на ногах, вмиг ставших непослушными, Примус обернулся. По площади Благодарения к ним бежали гвардейцы. С ними вооруженные горожане – благо Верхний город давал приют состоятельным людям, способным оплатить несколько телохранителей каждый. Впереди всех широко шагал грузный старик в ало-золотом мундире, с тремя золотыми бантами на рукаве. Ежик седых волос, загорелое лицо, густые усы, свисающие ниже подбородка. Только дурак не узнал бы генерала армии Бригельма дель Погго по прозвищу Мясник, командующего Аксамалианской гвардией. Рядом с ним вышагивал, словно цапля по болоту, худощавый и длинноногий мужчина приблизительно десятью годами младше гвардейца. Бородка клинышком, тонкий породистый нос, презрительная усмешка на губах. Рукав его простого черного кафтана, отличавшегося от повседневной одежды какого-нибудь банкира или богатого лавочника лишь серебряными обшлагами, украшали целых четыре золотых банта, а на шее сверкала усыпанная бриллиантами звезда. Его высокопревосходительство верховный главнокомандующий Сасандры маршал т’Алисан делла Каллиано собственной персоной. Тут же суетились какие-то полковники, генералы рангом поменьше…

Ненависть, всколыхнувшаяся в сердце чародея, на мгновение заставила забыть о боли. Он открылся, впитывая, словно губка, звенящие в воздухе эмоции десятков и сотен людей. Страх и ненависть, злоба и отчаяние, решимость и презрение… Корпускулы чувств метались, свивались в вихри и смерчи, поднимались восходящими токами к ночному небу и низвергались подобно маленьким цветным водопадам. Да-да! Именно цветным! Человеческие эмоции предстали внутреннему зрению колдуна, обостренному предчувствием неминуемой смерти, в виде ярких разноцветных мошек, точек, огоньков.

Испуг дрожал бледным желтым сиянием. Отчаяние горело ярким белым огнем. Горело так, что слезились глаза. Злоба мерцала багровым отблеском, подобно затухающим углям костра. А презрение отдавало прозеленью, словно болотные огоньки.

Примус позвал, поманил все эти сияющие точки, втянул в себя.

Сила подействовала подобно ведру ледяной воды. Волшебник охнул, сипло втянул воздух сквозь сжатые зубы, выпучил глаза. На несколько ударов сердца он ощутил себя легким мотыльком, не обремененным излишним весом, несварением желудка, головными болями и зазубренным болтом в печени. Он понял, что сейчас ему по силам все. Нет, не все, а ВСЕ!

Цветные частички Силы складывались в сложную мозаику, составляли рисунок волшебства, равного которому давно не знала Сасандра. Ведь время великих чародеев закончилось…

Примус ощутил всемогущество. Сейчас он мог бы поднять к небесам воду из Великого озера и обрушить ее на крестьянские поля проливным дождем, а мог излечить всех больных от степей вольных кентавров до Лотанского полуострова. Мог растопить снега и льды северной пустоши, а мог осушить болота Края Тысячи Озер… Да что там! Стереть с лица земли горы Тумана? Раз плюнуть! Погрузить в пучину морскую Халиду? Легко! Может, заодно и Айшасу подтащить ближе? Подумаешь, море! Если надо будет, расступится…