Кельван уловил его движение. Усмехнулся.

– Каблучки стучат. Это кто-то из девочек.

Мастер кивнул. Слепому он доверял. В большинстве случаев слух его не подводил.

В дверь поскреблись.

Тилла подошла, потянула засов.

– Здравствуй, доченька! И тебе, Флана, доброго здоровья!

– Здравствуй, мамочка! – Лита расцеловала женщину в обе щеки. Они стояли друг напротив друга, маленькие, круглолицые, с одинаковыми добрыми улыбками на губах. Только одну жизнь состарила до срока – избороздила лицо морщинами, согнула спину, погасила глаза, – а вторую еще нет. – Здравствуй, папочка! Здравствуйте, господин!

– Так уж и господин! – усмехнулся Мастер. – Я вам теперь как родственник. Можешь считать меня дядей.

– Здравствуйте, фра Кельван, фрита Тилла, господин… – Вошедшая следом за подругой Флана сбросила на плечи капюшон легкого плаща, открыв огненно-рыжие локоны, присела, кланяясь.

– Здравствуй, девочка, – кивнул ремесленник, не бросая работы.

– Рад видеть тебя, Флана. – Мастер опустил ноги на пол, попытался встать, но скривился и, скособочившись, откинулся на стенку. – Судя по всему, вы пришли прощаться?

– Да. – Девушка вздохнула. – Завтра с рассветом уезжаем.

– Как? Уже? – Слезы потекли по лицу Тиллы.

– Бросила бы ты, доченька, свою фриту Эстеллу, – пробурчал слепец. – Тянет, демоны знают куда. Послать ее подальше, да и дело с концом…

– Не стоит посылать фриту Эстеллу, – негромко проговорил Мастер. – Жалко, я не имею права рассказать вам все, но совет дать могу. Не нужно спорить с Эстеллой. По крайней мере, пока я не встану на ноги. – Лицо его стало жестким. – Когда я снова буду владеть правой рукой, очень многие люди в Сасандре пожалеют, что начали торговать родиной оптом и в розницу. А пока терпите и молчите…

Лита горько вздохнула и наклонилась к уху матери.

Флана несколько раз быстро кивнула. Подошла, присела рядом с Мастером.

– Я очень благодарна вам. За Кира и за… За все, за все… Я думаю… Вот мы поедем следом за армией в Тельбию. Может, я его там встречу?

– А может, не только его? – прищурился сыщик. – Тот, второй парнишка, студент, с которым Кир подрался… Как его? Антоло, кажется?

– Антоло… – озадаченно подняла бровь Флана. – Что вы хотите сказать?

– Он тоже в армии. Всех заключенных в аксамалианскую тюрьму отправили в войска.

– Антоло терпеть не мог военных и войну.

– Сожалею, но его желания никто не спрашивал. И он, и его приятели сейчас служат Империи. Так что, быть может, повстречаетесь… Как будет называться ваш фургончик?

– «Запретные сладости». Гадость какая… – Девушка чуть не сплюнула, будто вместе с яблоком разжевала червяка. – Кто только придумал?

– Эстелла слишком хитрая, чтобы написать на фургоне «Роза Аксамалы». Хотя название и вправду пошлое.

Они помолчали.

– Я найду вас, – с уверенностью сказал Мастер. – Не сдавайся. Береги себя…

Сыщик говорил, говорил, а сам думал – сказать или не сказать ей о Берельме? В конце концов решил – не стоит. Уж лучше и в самом деле найти фургон с мерзким названием, и тогда Эстелла поплатится за все, а девочки… Девочки смогут сами решать свои судьбы. Но вначале нужно отдать кое-какие долги здесь, в столице.

– Ты помогла потянуть за ниточку… А ниточка не простая. Она ведет к сеятелям лжи, раздора и ненависти. Но, я думаю, они сами пожнут тот урожай, которым так стремятся засеять поле Сасандры. Родина наша устоит и станет только сильнее… А от всякой сволочи избавиться мы ей поможем.

Флана кивнула и улыбнулась.

– Поможем. Правда, мало нас… Да и кто мы такие? Сыщик…

– Бывший сыщик.

– Хорошо, бывший сыщик, шлюха из борделя, нарушивший присягу офицер…

– Нет. Не так. То, что ты перечислила, лишь видимость, корочка льда на водной глади. И наши враги думают так же. Но мы граждане Империи, величайшей страны нашего мира, простершейся на одну шестую часть суши. И мы не оставим ее в беде. Ни за деньги, ни за почести, а за любовь к родине мы будем противостоять врагам. Им этого не понять, и в этом их слабость. И в этом наша сила. Просто верь в нашу победу.

– Я верю. Во что-то же я должна верить?

– Вот и правильно. А теперь беги – видишь, как Лита глаза круглит около дверей? Ну, чисто совушка…

– Бегу. Спасибо за все…

Флана вскочила. Мимолетно коснулась губами щеки Мастера и убежала вслед за подругой.

В углу беззвучно плакала Тилла, утирая слезы передником.

Кельван скривился и смял в кулаке недоделанную фигурку кентавра.

Заступать в караул Антоло выпало во вторую стражу.

Шагая за сумрачным Дыкалом, который в эту ночь выполнял обязанности разводящего, табалец поглядывал на небо. Большая Луна в последней четверти. Поднялась на юге совсем недавно, а растущий ломтик Малой Луны уже скрылся за горизонтом – в этот день он должен был появиться сразу после заката. Привычный взгляд астролога выхватил красноватую звезду Рай-Шум, ярко-синюю Го-Дарит, двойную звезду Лумор. Они образовывали так называемый «летний треугольник», и по положению лун относительно него можно предсказать…

– Ох, ты!

Засмотревшись на небо, парень споткнулся и ткнул локтем в спину шагающего впереди Горбушки.

– Ты чо, озверел? – взвыл бывший побирушка. – Щас как дам!

– А ну тихо! – шикнул Дыкал. – Вы что это оба? В карауле или как? Вот погодите, завтра поговорим!

Солдаты переглянулись. Их взгляды не сулили ничего доброго. С сержантом, конечно, спорить себе дороже, но заехать в ухо ближнему… Почему бы и нет? Дыкал хмыкнул – он прекрасно все понял, но промолчал. Зашагал вперед, а парни потянулись за ним следом.

Вот и место, назначенное им для охраны.

У Антоло глаза полезли на лоб. Вот уж не думал, что придется побывать в шкуре надсмотрщика! После аксамалианской тюрьмы он возненавидел законы, лишающие людей свободы. Но сырая камера и зарешеченные окна гораздо человечнее колодок, как ни крути. Здесь же…

Между двух наспех вкопанных в бурую землю столбов застыл, скрючившись, кентавр. Его голова и кулаки торчали из отверстий в толстой, потемневшей от времени, доске, задние ноги, неестественно вытянутые, были привязаны к двум другим столбам, а вернее, кольям. Его поза живо напомнила Антоло закрепленных жеребчиков – в Табале коновалы предпочитали холостить коней в станках.

– Стой! Кто идет? – крикнул ломкий юношеский голос. Цыпа, не иначе.

– Свои, – лениво откликнулся Дыкал.

– Слово! – потребовал караульщик.

– Гроза.

– Засуха. Проходите.

Цыпа и Обельн не скрывали радости от того, что сменились с поста.

– Хоть бы уснул, нелюдь поганый, – тихонько пробурчал пожилой солдат на ухо студенту. – А то все зыркает глазищами-то…

– Разговорчики! – прикрикнул Дыкал. – Так! Ты станешь тут, а ты – тут. Смотреть в оба. Не ровен час, его дружки выручать вздумают.

– Разрешите вопрос, господин сержант? – Антоло занял место согласно приказу, одернул край рубахи, торчащий из-под панциря.

– Ну? – нахмурился Дыкал.

– Что ему будет?

Разводящий задумался, но ненадолго:

– Дык… Выпорют, я думаю. Полсотни палок любого буяна к разуму возвернут.

Антоло кивнул. Виды на будущее не слишком-то радужные, но все-таки не плаха и не каторга.

– К третьей страже ждите смену. Помните слово и отзыв. Старший – Ант, – бросил сержант напоследок.

Цыпа с Обельном ушли отдыхать, а новые часовые застыли у столбов. Пика в карауле не полагалась – только панцирь, шлем и меч.

Кентавр стоял молча, только с хрипом втягивал воздух широкими ноздрями. От него исходил крепкий дух конского пота, сдобренный ядреным перегаром. Смесь достаточно необычная. С пьяными лошадьми студенту не доводилось сталкиваться ни в отцовской усадьбе на табальских холмах, ни в просвещенной столице.

– Ишь, как от него шибает… – принюхался Горбушка. – Я бы сейчас не отказался от кружечки мьельского. А ты как?

Антоло промолчал, занятый своими мыслями. Да и, сказать по правде, напарник был ему противен. Как мохнатая гусеница – до дрожи и мурашек между лопатками.