Чуть не сорвав голос (и это с моим-то горлом и легкими!), я решил последовать примеру тех парней, что вызывают к себе хозяина с помощью кулаков. Тем паче что этот способ был для меня наиболее приемлемым.

Я стал колотить по стойке, призывая обслугу к себе. Но она, причем вся, сгрудилась у дальнего конца, о чем-то споря с пьяным вдрабадан гномом. Не переставая колотить по стойке, я с удивлением заметил, что попадаю в такт песне, орущейся на весь кабак сотней глоток:

Пейте, парни! Пейте, гномы! Завтра утром будем дома! Завтра утром встретят горы, Завтра…

Вот здесь я поперхнулся и замолчал, начав было подпевать, ибо в следующей строчке говорилось о том, что сделают эти бравые молодцы с теми нехорошими пацанами, что встретятся им на пути домой поутру. Моя рука зависла над стойкой, глаза скромно потупились, а щеки обожгло красным. Невесть откуда взявшаяся служанка недоуменно зыркнула на меня, впрочем не забыв выставить еще пару пива. Спешно опрокинув обе кружки и все еще чувствуя смущение, я ненароком стырил у уткнувшегося в стойку рыжебородого гнома огромный, величиной с самого гнома, кувшин вина и практически одним глотком опустошил его. На сердце и душе стало легче, а щеки почти перестали пылать. Еще через несколько мгновений, когда долгожданная волна хмеля таки докатилась до черепа, я поневоле начал подпевать вслед за радующейся жизни толпой.

А гулянка все набирала и набирала обороты. Уже кого-то вынесли на улицу, в дальнем углу спорщики самозабвенно таскали друг друга за бороды. Подоспевший вышибала, из людей, ростом чуть уступающих мне самому, несмотря на протесты присутствующих, выволок драчунов за шиворот наружу. Пятерка гномов-музыкантов орала такую похабщину, что… ну… Но мне все это нравилось!.. Мне нравилась эта безудержная гулянка, это веселье! Мне все это просто дико нравилось!

Вышибала пролетел до середины зала и, завалив собой нескольких пирующих, улегся на полу. Присутствующие, в том числе и я, оглянулись на вход. Дюжина громил из людей в сопровождении орков, числом, вероятно, восемь, недружелюбно высматривали кого-то среди толпы. Стоявший напротив меня за стойкой хозяин скрипнул зубами, чуть слышно помянув все нехорошее в этом мире сразу.

— Ватага Шера… — выдохнул кто-то рядом, — ну, сейчас начнется…

Самый крепкий из этих, на первый взгляд бурая смесь человека и орка (и такое встречается!), спокойно, не торопясь, вступил в зал. Широкоплечий, ростом с меня, мож, даже и чуть-чуть повыше, длинная спутанная черная грива, стянутая пучком на затылке, свисала конским хвостом. Морда самая что ни на есть гоблинская, то есть воровская, — густая щетина плохо скрывала. многочисленные шрамы, на левый глаз натянута тряпка. Ко всему этому от папы-хряка парню досталось что-то такое… свинское. Не знаю, как это объяснить, но так оно и было.

Пока я разглядывал этого типа, сам он, спокойно идя по залу, разглядывал притихшую толпу. Наконец он дошел до трактирщика, спихнул на пол мешавшего ему пройти спящего гнома и, облокотившись на стойку, поманил к себе пальцем хозяина. Тот подошел с явной неохотой.

— Что угодно господину Шеру?

— Для начала кружку вина. — Голос у бандита был сиплым. Трактирщик выставил требуемое, а Шер, даже не взглянув на вино, продолжил: — И того, которого я ищу.

Трактирщик прямо взглянул в глаза разбойнику:

— Его здесь нет.

— Вижу… — Шер с деланным сожалением вздохнул. — Ну, нет так нет. Я вот что думаю… — Он сделал глоток. — А что я думаю? А я думаю, что раз зашел сюда, то, наверное, ведь не просто… — Он вроде как задумался. — Общак вот отощал, ребята без дела застоялись… — Трактирщик побагровел. — Да не переживай ты так сильно! Ну что теперь делать?! У тебя своя работа, у нас своя. Да и образ поддерживать надо, а то совсем уважать перестанут… Ты там это… выручку собери, с гостями мои парни сами поработают.

Шер обернулся к своим:

— Начинай, мужики, помаленьку! — Затем, повернувшись, прошипел: — Что застыл, скотина, поторапливайся!

Бандиты под прикрытием изготовившихся стрелков стали обходить резво трезвеющий народ. Атаман, отхлебнув еще немного, обратил свой взгляд на меня. Осмотрев меня так, будто собирался купить, он удовлетворенно хмыкнул.

— Чем занимаешься, парень? Сообразив, что обращаются лично ко мне, я честно и откровенно ответил:

— Пиво пью…

— Остряк… — качнул головой Шер. — По жизни чем занимаешься?

— А тебе какое дело? Живу! — Я не люблю, когда ко мне лезут разные типы с подобными расспросами, поэтому стараюсь сразу ставить их на место. — Живу и не мешаю жить другим.

Шер долго буравил меня своим глазом, затем, снова хмыкнув, продолжил:

— Имя у тебя есть или ты считаешь, что и это не мое дело?

— Лукка. Лукка-Висельник. И это не твое дело.

— В принципе согласен, — повернулся он ко мне всей тушей. — Мне просто интересно, вот и все. Ведь это не преступление, так?

— Ну, так.

— Вот видишь, мы уже с тобой говорим, как нормальные мужики. И как нормальный мужик, я хочу поинтересоваться, нет ли у тебя желания сменить профессию? Мне нужны крепкие ребята, которые не будут знать, что такое бедность, и не будут пухнуть с голоду, и уж тем более не будут надрываться на вредной работе.

— Я не надрываюсь. И уж тем более не голодаю.

— Но ведь, чтобы поддерживать в форме такое мощное тело, нужно немало лавэ, ведь так? Как у тебя с деньгами, Лукка?

— Не жалуюсь… — Этот тип начал меня раздражать. — И больше чем уверен, что оплатить свой счет мне будет по карману.

— Это славно… — Шер, казалось, задумался. — Славно. Значит, ты не жаждешь присоединиться к моей ватаге?

— Спасибо, нет, — тем временем часть бандитов завязла с одним гномом, не желавшим отдавать свои сбережения.

— Ну, как хочешь. — Вожак был явно разочарован. — Я спрашивал, как у тебя с деньгами, приятель? Или ты думаешь, раз уж я соизволил с тобой говорить, так уж ты уйдешь отсюда неподелившимся? Только не говори мне, что ты уже все пропил — не люблю брехни.

— Во-первых, я еще не расплачивался. — Я начал закипать. — Во-вторых, я никогда не брешу, слышишь, жакхе? И в-третьих, если ты сейчас же не уберешься от меня подальше… — В моих глазах побагровело.

Легче на сердце стало только тогда, когда мой кулак встретился с его челюстью.

Вожак слетел на пол. Свистнув, рядом со мной в стенку стойки чмокнулась стрела. На мое удивление (в сознании, бродяга!), Щер с пола вскинул руку:

— Не стрелять! Я сам!

Покачиваясь, он неторопливо встал, отстегнул пояс с мечом и, выудив из сапога длинный нож, шагнул ко мне. Я пожал плечами, слез с чурбака, на котором все еще сидел, и достал свой штоск.

— Я вижу, ты знаком с гномами, приятель. — Атаман, сплюнув кровь, указал на гномий нож. — Надеюсь, ты не их родственник, а то мне придется перерезать всю эту толпу, дабы избежать кровников.

— Не, не родственник, просто друг одному из них…

— Да? — Шер, слегка согнувшись, сделал движение в сторону. — Хоть это несколько и меняет ситуацию, но… — От пробного замаха я легко уклонился. — Положение дел это не меняет.

Я не нападал, выжидая, что еще интересного может сделать противник. А тот, особо не мудрствуя, еще раз махнул своей железкой, но уже более угрожающе — острие пронеслось прямо возле глаз. Мою пару зрячих спасло то, что руки у полуорка были коротковаты. Не в пример моим. Я ухватился левой за его запястье, маленько рванул на себя и саданул штоском под дых. Бандюга подло обманул меня, перехватив руку с ножом и вывернув ее на себя. Мысленно согласившись с ним, я повторил его прием со своей стороны. Вот так мы и стояли, дружно выворачивая друг другу руки.

— Ставлю на громилу, — раздался голос слева.

— На которого?

— На того, у которого еще оба глаза!

— Сколько?

До чего там гномы договорились, я так и не расслышал. Шер каким-то образом изловчился подпрыгнуть и сразу двумя ногами пнуть меня в грудь. Кто сказал, что я его отпустил от себя? Ага!.. Мы оба упали на пол и принялись кататься по нему, стараясь подмять противника под себя. Причем не обращая внимания на толстопузика, так неудачно очутившегося прямо под нами и орущего, как тот гоблин. Кажется, к концу схватки он заметно похудел в обхвате, но при этом раздался вширь.