Да и сама работа потребует большого расхода энергии, потом на восстановление несколько дней уйдет, может, даже и недель. Все! Спать… Утром приедем, осмотримся, обсудим, а там и видно будет».

Домик в восточном пригороде Уилтавана прельщал своей простотой и вместе с тем некой изысканностью. Ничего лишнего, но без аскетизма. Только то, что необходимо для нормальной жизни. В довершение «летнюю резиденцию» с видом на излучину Келебсира окружал небольшой ухоженный садик с беседкой.

Уже который раз Скорпо не мог отказать себе в удовольствии прийти сюда с большой кружкой приправленного красного вина и, неспешно попивая под стрекотание плавно опускающегося вечера, любоваться спокойными водами великой реки.

Мысли волшебника текли неторопливо, в унисон ползущим сумеркам, и уже который раз Инвар ловил себя на том, что все происходящее вокруг — этот покой, эти поздние свидания с журчащей водой, послеобеденные прогулки по окрестностям — это мечта, к которой он, сам того не зная, стремился всю жизнь.

Кружка пустела, и, гонимый ночной прохладой, магик шел в дом, где его ждали постель тончайшего полотна и… традиционная вечерняя игра.

Еще в день приезда Локо, ткнув пальцем в опустившую глаза девицу, сухо объявил:

— Это… Эльнорой звать. Ну, там, приготовить, прибрать, по хозяйству… Если пожелаешь, и кровать согреет. Будет выкобениваться — мне скажешь. А так, считай, что я тебе ее подарил. Цени — специально для тебя подбирал.

Пожелай Скорпо, и рабыня сама с радостью приползла бы к нему, но… Волшебника женщины вообще не интересовали.

Каждый раз, как только магик заходил в спальню, Эльнора пыталась помочь раздеться своему господину, и каждый раз Мийяра взглядом указывал на дверь.

Со временем эта игра начала ему нравиться. Поначалу он читал в ее мыслях облегчение, спустя время уже недоумение, а затем и что-то похожее на ревность, граничащую с непониманием, и было отчего! Девушка была прекрасна. Огромные глубокие серые глаза, тяжелые огненно-рыжие волосы, спускающиеся по лебединой шее на округлые плечи, высокая полная грудь, стройная фигура. И лишь только один недостаток, который некоторые мужья, обладай этим их драгоценные супруги, сочли бы несомненным достоинством — Эльнора была немой. Если Инвар понял правильно, то замолчала девушка еще в детстве, после некого случая, испугавшего ее. Конечно, волшебник мог и поподробней узнать об этом, покопавшись в дальних уголках ее памяти, но, сочтя это лишним, полностью отдался покою и отдыху, что предоставили ему судьба и старший брат, не обращая внимания на бесполезные потуги женщины.

Однажды, по истечении третьей недели спокойствия и безделья, средь дня заявился Локо.

Старший тайник был заметно взволнован, по высоким выступающим скулам бродила лихорадочная бледность. Скорпо только-только вернулся с послеобеденной прогулки и, пребывая в хорошем настроении, не удержался, чтобы не поддеть брата:

— Глядя на тебя, можно подумать, что ты только-только от палача сбежал!

Локо исподлобья глянул на шутника.

— Почти… — наконец разжал он губы и, после того как улыбка сползла с лица чародея, продолжил: — Владыка при смерти. И не смотри так на меня — я здесь ни при чем. Лекарь сказал: отголосок старой болезни.

«Не врет братик. Он здесь ни при чем. Видать, дело действительно плохо. И что же тогда мы имеем?»

— У тебя есть мысли? — В минуты опасности Инвар мгновенно концентрировался на проблеме. — Говори, не томи!

— Совет министров постановил выставить охрану у покоев принца Керита. Охрана смешанная — гвардейцы и легионеры. Моим людям отведена роль страховщиков и соглядатаев.

— Вот оно как!.. И в связи с чем же такой… праздник?

— Думаю, кто-то все же прознал о том, что я его сын. Но… — Локо запнулся, подбирая слова.

— Да говори же, Отродья твоя душа! — не выдержал Инвар.

Ведьмачий с нескрываемым удивлением взглянул на младшего брата, при этом еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на него — с доверенным Владыки Керита в подобном тоне уже давно никто не смел говорить. Даже отец…

— С легионерами связываться бесполезно… — обвел языком сухие губы тайник. — А вот среди гвардейцев есть преданные мне люди. Можно попробовать пробраться к нему в покои и… — здесь Локо сделал жест в сторону чародея, — …и поговорить. Как ты умеешь.

— Годится! — кивнул Инвар. — Когда? Сегодня?

— На рассвете. Лучше и не придумаешь. Ты переоденешься в форму гвардейца. Тебя вместе с нужным напарником и двумя «красными» поставят прямо у дверей спальни. Там кроме Керита будет находиться лекарь и кто-нибудь из слуг. Ты сможешь справиться с ними?

— Естественно… меня же этому учили. Кстати, — Инвар подступил к тайнику вплотную, — кстати, чуть не забыл спросить. А где будешь ты, мой дорогой?

— Я… буду… рядом… — раздельно выговорил Локо. — Но помочь… Боюсь, что помочь я тебе не смогу.

Братья долго смотрели друг другу в глаза.

— Все ясно, — кивнул колдун. — Все предельно ясно.

— О чем ты? — встрепенулся тайник. — Какого схада, Инвар?! Пойми ты, пустая твоя башка, что Совет категорически запретил мне беспокоить Владыку! Иными словами: даже не думать подходить к нему. А этот старый козел, министр военных дел, напрямую мне заявил, что «дни моего теневого правления подходят к логическому концу»! И каково тебе это, друг мой?

«Похоже, опять не врет. И все же… где здесь подвох? ГДЕ?!!»

— Извини… показалось… — отступил маг.

— Небо тебе судья… — сквозь зубы сплюнул на вымытый пол Локо. — И еще! ПРЕКРАТИ КОПАТЬСЯ В МОИХ МОЗГАХ!!! Я же себе ухо сожгу в схад!

— А ты сережечку сними… Тем паче она тебе совсем не идет! — ощерился Инвар.

— Приросла… — серьезно, словно извиняясь, ответствовал тайник. — Вросла в смысле.

— Вернемся к нашему дельцу. — Волшебник зачем-то посмотрел в окно, где на прозрачном голубом небе вдруг завиднелась пара белых облачков. — Объясни мне: как я смогу попасть в караул?

— Сейчас ты отдыхаешь. Можешь набираться сил, можешь там колдовать себе, если нужно… В общем, дело твое, а к вечеру…

К ужину Скорпо не притронулся. Весь оставшийся день после ухода брата он размышлял. И чем больше маг думал, связывая случившийся разговор с переплетением событий последнего времени, тем тягостней становилось на душе. Спроси его сейчас тот, кому бы он не осмелился даже подумать лгать: «Что случилось, Инвар? Что тебя беспокоит?», и мастер Двенадцати ответил бы: «Не знаю… Не так что-то… А что не так — не ведаю, не постигаю! Слишком гладко всё, просто… Словно по ледяной горке качусь и вижу: там, внизу, ничего нет, только голое поле… Ан нет! Не голое оно, не пустое. Ждут меня там, а кто — не вижу. И зачем — не знаю».

Лежа на широкой, в два человеческих роста, кровати, чародей просто смотрел вверх, разглядывая трещины потолка. И чем дольше разглядывал он их, тем муторней ему становилось, и не хотелось сегодня вечером никуда идти. Зато в кои-то веки появилось желание взять оплетенную бутыль вина, того самого — красного зерстского, что крепостью своей равных себе не имеет, да и осушить ее до самой последней мутной капли и, уподобясь последнему пьянице, завалиться где-нибудь в неприметном месте, отогнав смурые мысли прочь… Тихо скрипнула дверь.

Эльнора.

Сначала в комнату проник запах фиалок. А затем, подобно вплывающему в долгожданную бухту кораблю, вошла она.

Коснувшись округлым бедром локтя своего господина, села рядом, не сводя чуть раскосых глаз с ранних морщин, что расчертили упрямый лоб.

Легла, продев мягкую узкую ладошку в глубокую прорезь вышитой рубахи.

И, не дождавшись ответа, прижалась всем своим жарким телом к мужчине, положив голову на плечо. Так, чтобы непокорные волосы шелковой вуалью легли на его лицо.

И не нужно ей было чего-то еще.

Инвар неосторожно повернул голову взглянуть — не заснула ли она?

Губы встретились…

Вот так и запело все внутри, захотелось сказать… А что сказать? Да и зачем?..