Присутствие лейтенанта Пьетро не досаждало Реналле. Кевиналец был учтив и даже галантен, умел поддерживать беседу, не надоедал лишними вопросами, зато с видимым удовольствием слушал её ничего не значащую болтовню. Изредка, чтобы не выказывать навязчивый интерес, она расспрашивала его о Лансе альт Грегоре. Несмотря на сдержанность в суждениях лейтенанта, Реналле удалось составить собственное мнение о великом менестреле. Да, он не отличался сдержанностью нрава, умеренностью в выпивке или в отношениях с женщинами, не страдал и бережливостью. Довольно обычный пран. В Аркайле, Трагере и Кевинале таких тысячи. Правда, Вседержитель наделил его великим даром — не всякий, обладающий магией, способен сочинять музыку, импровизируя на ходу, и, увы, не каждый из увлекающихся музыкой может освоить любой инструмент — от тамбурина до скрипки-примы. Пьетро сожалел, что мир утратил человека, обладающего великим даром. Он несколько раз обмолвился, что менестрелю уровня Ланса альт Грегора следует прощать все грехи. Его искусство затмевает и чревоугодие, и вспыльчивый нрав, и мотовство. К огромному сожалению для всего человечества, ценящего музыку и тонкую магию, Ланс альт Грегор погиб. Подробности его смерти не знал никто и вряд ли кто-то узнает, за исключением причастных браккарцев. Но браккарцы, как известно всем, народ странный, непредсказуемый, себе на уме и никогда не поступятся своими интересами, ради удовлетворения чужого любопытства.

Сейчас Реналла исподтишка смотрела на герцогиню-баронессу Кларину, стараясь не выглядеть неприличной в глазах светского общества собравшихся пранов, и размышляла. Почему Лансу альт Грегору запала в сердце, как можно было понять из обрывочных фраз офицеров-наёмников, именно она — невзрачная девица из провинциального и весьма небогатого Дома, а не эта черноволосая красавица, каждая чёрточка которой заявляла об утончённости и благородстве? Это предначертание свыще? Или, вполне возможно, какая-то странная ошибка? Менестрели, как и любые творческие люди, склонны вечно придумывать что-то… Вот и Ланс альт Грегор убедил себя, а самом деле его чувства не более, чем игра. А вот с баронессой у него мог бы получиться занимательный роман.

Реналла попыталась представить менестреля сидящим рядом с Клариной. Здесь и сейчас, в окружении благородных пранов из Вожерона. Получалось не очень хорошо. Виной тому стали обрывочные воспоминания облика Ланса альт Грегора. Она не слишком хорошо помнила первую встречу — осенний бал, а после него разговор наедине в комнате придворного мага-музыканта. Голос, интонации и проникающие в сердце слова она запомнила, а вот внешний вид — нет. Цвет глаз и волос? Нет. Только проседь в бороде и длинном «хвосте». В их вторую встречу, перешедшую в скандал с наследником аркайлской короны, менестрель вообще больше походил на разбойника из простонародья — потасканный, грязный, с лихорадочным блеском в глазах. И ещё от него разило дешёвым вином и чесноком. Нет, как ни крути, а его трудно представить рядом с благородной и прекрасной праной, несмотря на то, что, исходя из рассказов лейтенанта Пьетро, были в жизни Ланса альт Грегора и лучшие дни, когда он любил дорогую одежду, изысканные яства и утончённое обхождение…

— Почтенные праны, — внезапно заговорила Кларина. — Прошу простить меня, но государственные обязанности не позволяют мне тратить слишком много времени на разбор личных жалоб.

Пьетро альт Макос, сидящий рядом с Реналлой глухо заворчал, словно пёс-охранник, уловивший в незнакомце опасность для хозяина. В самом деле, заявление герцогини казалось странным и даже вызывающим. Ведь она сама сидела и молчала, тянула время, что ли? А теперь словно попрекает.

— Прошу простить меня, ваша светлость, — последние слова пран Жерон альт Деррен, неторопливо поднявшийся с кресла, произнёс с должной почтительностью, но Реналле почудилась в его голосе насмешка, лёгкая, как дуновение весеннего ветерка. — Я не могу считать свой иск личной жалобой. Я выступаю перед собранием благородных пранов не как частное лицо, но как кондотьер, возглавляющий Роту Стальных Котов, действующую на основании договора, подписанного вами и праном Клеаном. Гибель одного из моих офицеров…

— На войне часто гибнут, — неучтиво перебил его рыжеволосый и плешивый пран в безвкусном алом камзоле, расшитом золотой нитью. Если бы на блестящее темечко, он напоминал бы фазана. — Взять, к примеру, прана Дейла… — Говоривший развернулся к Клаиине и её отцу, отвешивая подобострастный поклон. — Разве он не погиб?

— Погиб. Это бесспорно, — не стал возражать Жерон, подпуская, тем не менее, металла в голос. — Погиб в бою. И тому имеются свидетели. От лица командования Роты Стальных Котов я выражаю глубокие соболезнования правящему Дому. Но смерть Толбо альт Кузанна, далеко не столь героическая, как у прана Дейла альт Барраса, а потому требует некоторого разбирательства.

— Какого разбирательства? — начал было плешивый, но одного движения брови герцогини хватило, чтобы он захлопнул рот, аж клацнули зубы, и шагнул назад, устроившись за плечом Этуана альт Рутена, главнокомандующего.

— Если вас интересует моё мнение, то самого тщательного, — сказал кондотьер. — Я весьма рассчитываю на справедливый и беспристрастный суд её светлости.

— Я готова, почтенные праны, — кивнула Кларина. — Прошу вас, пран Жерон альт Деррен, изложить обстоятельства дела и суть обвинения.

— Что ж, излагаю. — Капитан поправил повязку, закрывавшую пустую глазницу. — Думаю, все благородные господа, собравшиеся здесь, уже знают, что мой знаменщик — юный Толбо альт Кузанн из младшей ветви Дома Рубинового Журавля, племянник его светлости суперинтенданта Бьянче альт Форреско, второго по мощи человека в Кевинале после великого герцога — погиб. Не в бою, не в стычке, не на дуэли. Он был предательски застрелен из засады.

Местные дворяне зашептались, переглядываясь. Очевидно, у них имелось своё мнение по этому поводу.

— Мы выражаем глубокое сочувствие суперинтенданту Бьянче альт Форреско, — с грустью произнесла герцогиня. — Мы знаем, что он, не имея собственных детей, всю любовь и заботу дарит племянникам. Потеря юного Толбо, несомненно, тяжёлая утрата для его светлости. Но война есть война.

— Нам известны случаи, когда разведчики из лагеря войск узурпаторши Маризы проникают в наши земли, — подал голос пран Клеан, задумчиво теребя толстую золотую цепь, висящую на груди. — Хотя большинство аркайлцев не заинтересованы в братоубийственной войне, находятся отдельные фанатики, которые считают, что ради целостности державы можно подло и безнаказанно убивать. Вожерон вернётся в Аркайл, говорят они, пусть даже и безлюдным. Конечно, мы боремся с ними по мере сил, и вам, пран Жерон, это давно известно.

— Вполне допускаю, что прана Толбо могли убить разбойники, — добавил главнокомандующий Этуан. — Мы встречались с ним на балу в ратуше. Мимолётное знакомство, не более того. Но я запомнил, что молодой человек не скрывал достатка, что и неудивительно, если ты родня самого суперинтенданта. Убийство с целью ограбления кажется мне наиболее вероятным.

— Извините, что вмешиваюсь, благородные праны, — откашлялся лейтенант Пьетро. — Но с тела Толбо не пропало ни единого перстня и даже ни единой «зербинки». Можно ли говорить об ограблении?

— Я не осматривал труп, — покачал головой Клеан альт Баррас. — Разбойников мог кто-то спугнуть. Крестьяне, например…

— Грабителей, не побоявшихся напасть на офицера Роты Стальных Котов, спугнули крестьяне? — прищурился кондотьер. — Тогда в окрестностях Вожерона обитают суровые люди. Они воистину непобедимы.

— Значит, это были не грабители! — Сказал, как отрезал, отец Кларины. — Разведчики из-за линии фронта увидели офицера-кевинальца… Вот и решили причинить ущерб нашим соединённым силам.

— Кстати, почему знаменщик оказался в ленных землях Дома Ониксового Змея? — Воскликнул Этуан. — Глава этого дома, я уверен, не слишком поддерживает наше дело.

— Я отправил знаменщика Толбо и лейтенанта Пьетро альт Макоса в форт Аледе, — пояснил капитан.