Именно поэтому он и сейчас, прислушиваясь к нестройному гомону, понимал с пятого на десятое, хотя и думал, что за время путешествия на «Бархатной розе» восстановил словарный запас и привык к произношению южан.

Вычленить из криков и осознать удалось следующее. Фелука потеряла управление. Сильное течение несёт их на скалы. Ветром и волнами сорваны все шлюпки. Капитан не позволяет разбирать судно, чтобы наделать плотиков, а команда, мягко говоря, не одобряет его решимость, надеясь спастись поодиночке или по несколько человек.

Одна новость веселее другой.

Опыт мореходного дела позволял Лансу взвесить все «за» и «против», как одного, так и второго решения. Увлекаемое сильным течением судно может разбиться на скалах, но может и не развалиться, засев на каменных клыках. Такие случаи известны. Если так, то есть надежда спасись всем. Ну, кроме некоторых, особо невезучих, которые могут быть сброшены за борт от удара или покалечены при столкновении. Но, с другой стороны, фелука может разломиться и уйти на дно с такой скоростью, что записной пьяница не успеет опрокинуть кубок вина. Тогда погибнуть все. Но кроме редких счастливчиков, которых не утянет на глубину. Если же попытаться спастись на плотиках и обломках рангоута, то тоже вероятны разные исходы. Во-первых, сильное течение, увлекающее корабль, точно так же потащит и лодку, и плот и кусок мачты. А там как Вседержитель и святой Лорен Мореход пожелают. Может ударить с размаху о прибрежных обрыв, может затащить под завал из валунов, может выбросить на галечниковую отмель или мягко прибить к песчаной косе. Если кратко подвести итог, то надежды на спасение во всех случаях примерно одинаковы, и, на взгляд менестреля, никогда не относившего себя к везунчикам, призрачны.

Меж тем, страсти накалялись. Айа-багаанцы говорили всё громче, переходя на истеричный крик, что, впрочем, не удивительно для южных народов, отличавшихся горячностью и суетливостью. Размахивали отточенными железками с риском выколоть глаз стоящему рядом товарищу. Били себя кулаками в грудь, распаляясь всё сильнее и сильнее. Их гортанную скороговорку становилось всё труднее понять. Разве что отдельные слова. Они часто упоминали какого-то святого… Но вот какого? Не разобрать.

Видимо, капитана Махтуна, который слушал своих подчинённых с высоты квартердека тоже начало утомлять их недовольство и открытое неповиновение. Он бросил пару слов через плечо и матрос с аркебузой навёл её на толпу. В ответ полетели прямые угрозы и проклятия. Капитан взмахнул шпагой, очевидно приказывая разойтись. Метко пущенный чьей-то рукой кофель-нагель[2] ударил его в лоб. Глазные яблоки прана Махтуна сошлись у переносицы, он обмяк и завалился на руки заверещавшего, как резанный, шкипера.

«Вот так заканчиваются разговоры и начинается драка, — тоскливо подумал Ланс, сожалеющий исключительно, что не обзавёлся хоть каким-то оружием. — А потом люди собирают трупы и размышляют — как же так вышло?»

Грохнул выстрел.

Пунг и Вонг одновременно кинулись вперёд, размахивая странными приспособлениями — две палки, длиной в локоть каждая, соединённые цепочкой. Голлоанцы умудрялись не только наносить точные удары по запястьям, локтям, плечам, выбивая кинжалы и тесаки, но и отражать удары клинков.

Наверху Эльшер приводил в чувство потерявшего сознание капитана, а рядом два матроса заряжали аркебузу. Третий — коренастый бородач с серьгой в ухе — злобно зыркал по сторонам, сжимая кулаки. По латунному свистку, висевшему у него на шее, Ланс догадался, что видит одного из боцманов.

Отчаявшись противостоять напору голлоанцев, матросы разбежались по углам. Кто-то свернулся на палубе, закрыв голову руками и как бы умоляя о пощаде. Кто-то вскарабкался по вантам на мачту и сидел там, напоминая диковинные плоды. Нашлись и такие, кто спрыгнули в трюм или забрались за бочки, крепко, в отличие от смытых лодок, привязанные у фальшборта. Альт Грегор, поглядывая по сторонам, направился на квартердек.

Капитан уже пришёл в себя. Мог сидеть, привалившись плечом к Эльшеру, который заботился о нём трепетно, как о собственном ребёнке. Обмахивал кружевным платочком, хотя утихший после бури ветел оставался довольно свежим, развевая полы плащей и срывая шапки, предусмотрительно закреплённые моряками красивыми узлами ниже подбородков.

Матрос с аркебузой навёл дуло на менестреля, но боцман дёрнул егоза рукав, рыкнув что-то невразумительное, но мгновенно успокаивающее.

— Как ваше здоровье, пран Махтун? — предельно вежливо осведомился Ланс, отвешивая изысканный поклон.

— Вашими молитвами, — не слишком дружелюбно отозвался капитан.

— Мои молитвы здесь при чём? Если припоминаете, я не настаивал на своём участив путешествии. Вы проявили определённую, как бы это лучше выразиться, самостоятельность. Если бы не она, то не было бы браккарской погони… Кстати, где она?

— Мы просим Вседержителя, чтобы он навёл на них такой шторм, чтобы все мачты переломало к морским демонам! — воскликнул Эльшер.

— Это вы нарушаете заповеди, милейший шкипер. Мой духовник всегда учил, что вседержителя следует благодарить за ниспосланные блага, а надоедать ему просьбами — дурной тон.

— У вас есть духовник, пран Ланс? — ядовито осведомился капитан. — Подумать только! Вы часто ему исповедуетесь?

— Увы, очень редко. Я даже не знаю, жив ли он. В последний раз я видел его лет сорок тому назад. В родительском замке. А потом наши дороги разошлись. С тех пор я не слишком балую духовников своей откровенностью.

— Ну, вот и не умничайте.

— Как хотите. Я хотел узнать, чем я могу быть полезен. У вас, кажется, неприятности с командой судна.

— Не ваше дело.

— Повторю — как хотите. Ну, раз вы уже отказались от моей помощи и участия, позвольте полюбопытствовать — вы рассчитываете спасти судно?

— Нет, не рассчитываю. Но я буду бороться до последнего!

— Где мы находимся? Калвос далеко?

— Калвос остался севернее.

— А сколько по вашим оценкам до побережья Трагеры? Или нас уже снесло ближе к Лодду?

— Пока ещё Трагера… Хотя, собственно, какая вам разница?

— Да просто любопытствую.

— Ах, любопытствуете? — С трудом, опираясь на руку Эльшера, капитан поднялся. Взмахнул рукой, поморщился от головной боли. — А про острова Святого Игга вы слыхали?

— Слыхал, — опешил менестрель.

— Тогда что вы спрашиваете? Идите, молитесь Вседержителю. А я буду думать, как нам спастись.

На негнущихся ногах Ланс спустился с квартердека.

Острова Святого Игга.

Пугало для всех моряков, бороздящих Западный океан..

Так прозвали гряду скалистых островов, столпившихся в десятке лиг от побережья Трагеры. Похоже, будто горный хребет Кантарра, разделяющий Трагеру на северную и южную, нырнул в море, скрыл под серо-синей водой базальтовые башни и контрфорсы, а после несмело выглянул, да так и замер в удивлении: «Где это я? Кругом лишь волны от горизонта до горизонта…» Проливы между отдельными островами представляли собой узкие извилистые проходы. Во время приливов и отливов там возникали стремительные течения, а кроме того в непосредственной близости проходило течение, именуемое Студёной дорогой. Зарождалось северо-восточнее Браккарских островов, оттуда направлялось на юг, вроде как к Кринту, но за сотню лиг от него сворачивало к северному материку, огибало Калвос и проходя вдоль берегов Трагеры и Лодда терялось где-то на просторах Южного океана. Именно благодаря ему в Трагере было всегда прохладнее, чем в Кевинале, в Лодде мёрзли привычные к своей погоде вирулийцы. Студёная дорога проходила прямиком через острова Святого Игга. Большинство кораблей свободно её преодолевали, если не теряли паруса или гребцов. Но шкиперы и капитаны знали — течение лучше пересекать, словно реку, а если попытался пройти его вдоль, то готовься двигаться со скоростью черепахи. Больной и сонной.

Но не любили путешествовать рядом с островами, да и откровенно побаивались, если честно, вести суда на расстоянии двух дней хода от них, не поэтому.