Густые локоны покрыли плечи…

А ныне, кипу мыслей вороша,

Прошу простить испорченный тот вечер —

Ты так была волшебно хороша.

Кстати, стихи эти являлись для менестреля тоже полнейшим импровизом. Он не намеревался их придумывать, пока не уселся под мачтой «Бархатной розы». И тогда строчки начали нанизываться одна на другую, обзаводясь рифмами, словно сами собой.

Магия прикоснулась к флейте.

Полились звуки.

Команда фелуки, снующая туда-сюда, повинуясь строгим окрикам боцманов, невольно замедлял шаги и старалась потише шлёпать босыми ногами по палубным доскам.

Свободные от вахты матросы, усаживались поблизости, занимаясь неотложными делами — сплеснивая шкоты или теребя пеньку. Пунг и Вонг притихли на бухтах канатов. Один — между Лансом и правым бортом, второй — между Лансом и левым бортом. Они по-прежнему не доверяли менестрелю, опасаясь, что он выскочит прямиком в море.

Да, вздумай он покончить жизнь самоубийством, лучшего способа не придумаешь. «Бархатную розу» неотступно сопровождали акулы. Некрупные, с тёмно-синей, почти чёрной спиной, белым брюхом и острой мордой. Иногда Лансу приходила в голову совершенно безумная мысль, что это браккарский король Ак-Орр послал в погоню рыб, ставших гербом его Дома. А почему бы и нет? От островитян теперь можно ожидать всё что угодно. Не зря же пран Нор-Лисс так снисходительно показывал ему власть магии над миногами. Вряд ли акулы более устойчивы…

Но Ланс не собирался тонуть. Ни малейшего желания не испытывал, равно кА ки не собирался быть съеденным заживо мерзкими зубастыми рыбами.

Ведь он узнал, что Реналла — вдова.

Вдова…

Раньше Ланс и помыслить не мог, что будет смаковать это слово на языке, как саоме дорогое вино.

Теперь между ними нет препятствий. Ну, или почти нет. Нельзя же считать таковыми его плен на айа-багаанской фелуке или приговор о пожизненном заключении, вынесенный на родине? Когда такие мелочи могли остановить настоящего искателя приключений? Тем более, Реналла в опасности. Возможно, скрывается от властей, терпит лишения с малолетним сыном на руках, без гроша в кармане.

У Ланса альт Грегора вновь появилась цель в жизни. Если совсем недавно, в Бракке, ему казалось, что нет ничего под светом солнца и луны, что могло бы удержать его на земле и оправдать существование, и он готов был последовать за принцессой, когда тоска окончательно возьмёт за горло, то сейчас он совершенно точно знал — нужно выжить любой ценой. И не просто выжить, а получить свободу, потом не попасть в лапы очередных врагов, заимевших на него зуб, обзавестись каким-никаким оружием, добыть немного денег и начать поиски. Только так он сможет искупить слабость и нерешительность прошлого.

Ненужных слов я не сумел оставить,

А самых главных слов не подобрал.

Теперь твердит назойливая память их,

От наставлений «мудрых» я устал.

Так хочется хоть что-нибудь исправить —

Срок этой жизни короток и мал.

Пытаюсь лишние слова оставить,

А самых главных вновь не подобрал.

Менестрель играл полузакрыв глаза, но сквозь ресницы увидел сапоги на высоких каблуках капитана Махтуна алла Авгыз. Как всегда надраенные до зеркального блеска и с блестящими медными пряжками. рядом с ним остановилась обувь попроще — носок потрескался, и сбоку кусочек жёлтой грязи прилип. Это, несомненно, бородатый Эльшер алла Гафур, шкипер и любитель музыки.

Ланс знал, зачем они пришли к нему. Вовсе не послушать музыку. Подходил к концу уже двенадцатый день путешествия. И всё это время «Бархатную розу» преследовала браккарская каракка. Самое быстроходное судно северных островов. «Лунный гонщик». Любая фелука айа-багаанцев без труда уходит от каракки при боковом или встречном ветре, благодаря вёрткости и «косым» парусам, придуманным для галсов, но когда дует в корму, ширина парусов давала себя знать.

Так случилось и сейчас. Пока оба судно двигались галфвид[1], «Бархатная роза» держалась впереди. Но когда северо-восточный сменился северным, а потом и северо-западным ветром, «Лунный гонщик» начал приближаться. Понемногу, отыгрывая несколько лиг в сутки, но неотвратимо. Вот уже три дня браккарскую команду можно было рассматривать без зрительной трубки. К великой радости Ланса, главного учёного и, вне всяких сомнений, сильнейшего колдуна Браккары, он не разглядел. Зато неоднократно видел Дар-Виллу. Шпионка могла стражу напролёт простоять на фордеке. Оставалось только догадываться, какой разнос она получила от Нор-Лисса, от главы тайного сыска Дар-Пенна тер Кварра, да и от его величества Ак-Орра из Дома Белой Акулы тоже. Теперь, вне всяких сомнений, она горела желанием искупить свою ошибку.

«Бархатная роза» всё ещё была за пределами досягаемости браккарских пушек. Но капитан фелуки уже места себе не находил от беспокойства. Очевидно, живо представлял себе абордаж и что с ним сделают северяне. Поэтому они со шкипером Эльшером обхаживали Ланса, как ухажёр не обхаживает неприступную красотку. Оба айа-багаанца продолжали верить, что менестрель способен ускорить ход корабля. Никакие убеждения, заверения, не говоря уже об объяснениях, не спасали. Поэтому альт Грегор решил не обращать на них внимания, продолжая играть.

Прошли дожди, умчалась непогода

И звезды осветили полутьму…

Я ощутил ненужную свободу вдруг,

Покинув столь желанную тюрьму.

И улыбнулась мудрая природа:

«С судьбой бороться надо самому.

Пройдут дожди, промчится непогода

И звезды вновь осветят полутьму».

Когда же они уберутся? Отвлекают, не дают сосредоточиться…

— Погода меняется, — проговорил Махтун.

Ланс не ответил. Он не собирался поддерживать любезную беседу с похитителем.

— Ветер усиливается, — в тон капитану отозвался шкипер. — Если будет так продолжаться, то мы достигнем берегов Калвоса уже послезавтра.

— Вы не могли бы поболтать в другом месте, почтенные праны? — сквозь зубы ответил альт Грегор. — Не видите — я музицирую?

— Неземная красота вашей музыки, о несравненный пран Ланс, — немедленно зачастил Эльшер, — не позволяет нам пройти мимо. Мы просто вынуждены склонить ветви своего внимания к роднику вашего таланта.

— Ну, так слушайте молча.

— Увы, пран Ланс, — вмешался Махтун. — Наши трудности, возникшие несколько дней назад, никуда не деваются, а лишь усиливаются.

— Сколько можно! — Менестрель резко оборвал магический поток. Флейта жалобно загудела на одной ноте и стихла. — Вы, кажется, всеобщего языка не понимаете. Может вам повторить то же самое, но по айа-багаански? Я, конечно, половину слов, что знал, уже забыл, но могу попробовать! — Он поднялся на ноги и сунул инструмент за пояс.

— Благодарю вас, пран Ланс. Мы отлично понимаем на всеобщем языке. Даже пишем и читаем на нём.

— Тогда я не понимаю, в чём ваши затруднения? Ещё раз повторить? Я ничем не могу вам помочь!

— Как знаете, пран Ланс. Я не зря сказал о Калвосе. Это тагерский остров. Только скорость браккарской каракки больше нашей. Возможно, нас возьмут на абордаж гораздо раньше.

— Я знаю о Калвосе всё, — грустно улыбнулся менестрель. — Если помните, я сражался в проливе Бригасир.

— Ещё бы мне не помнить. Вы же понимаете, я знаю о вас всё.

— Тогда не отчаивайтесь, капитан! В Трагере у меня много друзей! И они ненавидят барккарцев так же, как и я. А может быть, гораздо сильнее.

— Только по итогам той войны Трагера платит контрибуцию Браккаре. И пиратские суда северян делают что хотят в прибрежных водах и на островах близ Трагеры.

— На островах вряд ли. Нет у них такого права.

— Хотелось бы верить.

Ланс задумался ненадолго и воскликнул:

— А попробуйте выброситься на прибрежные скалы! К северному берегу Калвоса вы всё равно не пристанете — там сплошные шхеры и «бараньи лбы». Пока браккарцы будут высаживаться, у нас будет время уйти вглубь острова и попробовать сдаться на милость коменданта одного из трагерских фортов.

— Разбить «Бархатную розу»! — Вскричал шкипер, выкатывая глаза. — Да ни за что!!! — Он затряс головой и замахал руками, пытаясь дать понять, насколько возмущён столь крамольным предложением.