— Его это придумал? Придумщика нашли…

— Ну, а кто такую глупость ещё мог придумать? Какие свечи, когда у вас тут летом почти не темнеет? Я уже и забыл, когда свечи жёг в последний раз.

— Да я-то тут каким боком, пран Ланс?! Мне сказали, я передал. За что купил… это… за то продал.

— Ладно, не ной. — Менестрель вспомнил, что совсем недавно незаслуженно обидел прилежного слугу. Смял бумажку в кулаке и зашагал к отведенной для него комнате, бросив через плечо. — Ты не виноват. Подумаешь, какой-то пран вздумал пошутить…

Всю дорогу по коридорам, где Лансу довелось столкнуться не больше, чем с дюжиной людей, из которых половина носили ливреи, Снарр обиженно молчал, а потом не вошёл, чтобы пристроиться на тюфячке у порога, где он коротал стражи, когда не было работы, а остался за дверью. Альт Грегор пожал плечами, запустил скомканной запиской, которую зачем-то принёс с собой, в умывальник. Промахнулся. Сбросил камзол и завалился на кровать, не снимая сапог. В сердце плескалась досада и злость.

Браккарцы, не сумев его убить руками Ак-Нарта, решили теперь поиздеваться? На что они рассчитывают? Что знаменитый менестрель, будучи выведен из душевного равновесия, начнёт делать глупости? Например, наговорит чего-нибудь лишнего королю или прану Нор-Лиссу, за что будет наказан с примерной жестокостью? Или, быть может, они ждут, что он вскроет себе вены или прыгнет головой вниз с самой высокой башни? Не дождутся. Он выживет и сделает всё возможное, чтобы покинуть Браккару, по возможности здоровым и невредимым! Они ещё не знают, с кем связались.

Придумали тоже — сунуть в руки пустую бумажку с предложением почитать. Да ещё при свете свечи. Лучше бы предложили поиграть в сыщиков и шпионов. Написали бы зашифрованное послание, а когда он разгадал бы загадку, проломав голову несколько дней, там оказались бы обидные слова или стишки, как писал некогда браккарский поэт Дар-Шенна из Дома Синей Каракатицы, которого называли Ядовитым Языком. Например:

Желаешь, не желаешь замечать —

На всех нас недостатков есть печать,

Будь лишены мы их, нам не было б приятно

Их у друзей и близких подмечать.

Уж в чём, в чём, а в подковёрных игрищах здесь поднаторели. Ланс никогда раньше не любил островитян, а сегодня возненавидел. Что бы такое придумать, чтобы Браккара одним махом ушла под воду? На дно тех самых Браккарских проливов, о котором говорят, что самый длинный лот его никогда не доставал. Умники…

Хотя! Коль браккарцы имеют такую тягу к шпионским играм, может загадка кроется в бумажке? Не в словах и буквах, а в бумаге.

Прочесть при свече, говорите?

Ланс вскочил с кровати.

— Снарр!

В полуоткрытую дверь просунулось обиженное лицо юнги.

— Свечу зажги.

Пока парень выбегал со свечой в коридор к светильнику, а потом медленно возвращался, прикрывая огонёк ладонью, менестрель разыскал скомканный листок и нежно расправил его.

— Что смотришь? Поставь свечу и ступай!

Снарр зыркнул на него исподлобья, капнул воском на прикроватный столик, прилепил свечу. Развернулся и ушёл, всей спиной выражая негодование.

Ланс слышал раньше о некоторых способах тайнописи, но давным-давно успел позабыть. Например, можно написать послание молоком. Оно высохнет и строчек не будет видно на белой бумаге. Но если осторожно подержать листок над огнём, засохшее молоко желтеет…

Главное, не поджечь бумагу.

Очень-очень медленно альт Грегор поднёс записку к пламени. Поводил туда-сюда. Отдёрнул руку, поскольку в одном мечте на бумаге начало проявляться коричневое круглое пятно. Подул, помахал листком. После пригляделся повнимательнее.

Точно! Он не ошибся!

На бумаге проступили литеры. Размашистый, с острыми углами, явно мужской почерк. Не все слова понятны, а кое-где вообще нечитаемы. Ланс ещё бережнее поводил запиской над огоньком. Буквы стали чётче и темнее, но кое-где желтеть начала сама бумага. Не рискуя более, менестрель попробовал прочитать послание целиком.

Благоро… и уважа…. Ланс альт Гре… из Дома Багр…..зы!

Прошу… просто… нам. Все объсн…ия после.

Если вы хо… свободу, пр…..ите сегодня в севе… коридор к мрам… фонтану ко втор… ночной стра… Мы увезём… сегодня же прочь…..аккары. К сожал… не можем назвать… имена, по…ольку запис… мо…..сть в руки…..ого сыска.

Ваши друзья

Вот те раз! Друзья Ланса альт Грегора на Браккаре!

Трудно придумать белее остроумную шутку. Он ненавидел браккарцев всем сердцем и они всегда отвечали ему тем же. Если разобраться, то все несчастья и горести, с которыми менестрель когда-либо сталкивался в жизни, происходил того, когда его жизнь соприкасалась с выходцами с Браккары. Особенно последние два-три года. И вдруг неизвестные друзья.

Менестрель уже собирался поднести уголок записки к свече, как вдруг дверь без предварительного стука распахнулась. Вошла Дар-Вилла, как всегда в мужской одежде, с кинжалами, скрещенными за спиной на поясе.

— Вы здесь! — Скорее утвердительно, воскликнула она.

— Где же мне ещё быть? — ворчливо отозвался маг-музыкант, незаметно пряча листок за пазуху. Ну, по крайней мере, он надеялся, что незаметно. — Я теперь под домашним арестом. Может, на Браккаре это называют по-другому, но суть не меняется.

— Зато вы можете утешать себя тем, что разозлили прана Нор-Лисса.

— Слабое утешение.

— Это с какой стороны посмотреть.

— С какой стороны не смотри на навозную кучу, она останется всё той же навозной кучей.

— Но иногда вдумчивый взгляд даёт возможность понять, что навозная куча, рассыпанная в саду, позволит собрать осенью вдвое больше яблок.

Ланс пожал плечами. Ему не хотелось вступать в споры. И вообще, видеть кого-либо. Но Дар-Вилла не думала уходить. Напротив, вела себя так, будто это её комната.

— Зачем вы жжёте свечи? — она приблизилась к Лансу почти вплотную. — Ведь светло, как днём?

— А может, мне не нравится, что у вас всё время светло? Может, я привык к смене дня и ночи, как в Аркайле?

— Чушь какая! — Она дунула, погасив трепещущее пламя. — Вот что я вам скажу, пран Ланс. В первые дни знакомства вы казались мне таким же, как и все обитатели материка. Неженка, рохля, трус.

— Даже учитывая обстоятельства нашего знакомства? — удивился менестрель.

— Не в этом смысле трус. Драться вы умеете. И бываете подчас бесшабашными. Но вот крепости духа в вас никакой. Виляете, как айа-багаанская фелука. Боитесь правду сказать в глаза. Но ваше поведение здесь, на островах заставило взглянуть на вас с другой стороны.

— Спасибо за сравнение с навозной кучей… — не удержался альт Грегор.

— На здоровье. — Она шагнула ещё ближе, прикоснувшись к нему грудью. — Снарра я отослала?

— Что? — Ланс попытался отступить, но под колени упёрся край кровати.

— Не притворяйтесь дурачком. — Дар-Вилла смотрела снизу вверх. Пахло от неё незнакомыми цветами и решимостью. — И не старайтесь испортить впечатление о себе.

Неуловимым движением она толкнула менестреля, а когда тот упал навзничь поверх покрывала, в мгновение ока оседлала, придавив плечи ладонями.

— Что вы делаете? — Только и сумел выдавить из себя Ланс, глядя в чуть прищуренные серые глаза.

— Хватит лепетать, — отрезала она. — Будьте уже мужчиной, в конце концов.

— Не хочу! — Альт Грегор попытался вырваться, но понял, что это выглядит глупо. Вдобавок ему никак не удавалось отвести взгляд от глубокого выреза на её сорочке. Всё таки слишком давно он не был с женщиной. Почти два года.

— Не хотите? — Дар-Вилла слегка поёрзала на нём. — А мне что-то подсказывает, что хотите… Кому вы боитесь изменить, пран Ланс? — Она наклонилась и лизнула ему верхнюю губу. — Своей жене-простолюдинке? — Ущипнула за мочку уха. — Или своей недосягаемой мечте — пране Реналле? Недоступной, недосягаемой… А, может быть, попросту выдуманной?

Менестрель хотел вырваться, столкнуть шпионку, но это, с одной стороны, требовало поднять руку на женщину, чего он не позволял себе ни единого раза в жизни, а с другой — он понял, что хочет её. Не вообще — он никогда не помышлял о том, чтобы связать жизнь с браккаркой. Это было бы сменно, по крайней мере, в свете того, что он думал об их роде-племени. А вот прямо сейчас. Не сухопутного капитана дар-Виллу тер Неризу, а тёплую и льнущую у нему прану, чья грудь вот-вот вывалится из нарочно застёгнутого не до конца камзола.