Добыча уменьшалась. Доля каждого из моряков тоже. Команды роптали и требовали от капитанов решительных действий. Что толку захватывать единичные суда или караваны из трёх-четырёх «купцов», когда можно высадиться и захватить один из городков со складами? Кое-кто из капитанов склонялся к тому, чтобы пойти на поводу желаниям своих бойцов. Но слишком медленно они принимали решения, слишком настороженно оглядывались на Бракку…

Вздохнув, Кнарр взболтал вино в бутылке. Оставалось чуть больше половины, а ночь предстояла долгая. Стоит повременить и не прикладываться слишком часто.

На корабле никогда не бывает полной тишины. Скрипит такелаж, вздыхают доски палубы и бортов даже на небольшой качке, плещет волна. Кто-то из спящих вскрикивает во сне, кто-то ругается, кто-то просто храпит так, что может разогнать стаю акул. Что-то позвякивает, а что-то постукивает…

Слишком необычно постукивает!

Вахтенный привстал, хватаясь за тесак.

Тысяча каракатиц и три кракена! Бегущие облака бросали мельтешащие тени, в которых чудились крадущиеся враги и твари морские, вздумавшие перебраться через фальшборт. Впору помолиться Вседержителю или поцеловать ладанку с ногтем святого Йонна, покровителя моряков. Такую ладанку носил каждый из матросов, предпочитая не задумываться, откуда у почитаемого в Бракке святого столько ногтей.

Кворр полез за пазуху и в этот миг над релингом в самом деле появилась круглая и блестящая голова. Выпученные глаза блестели, отражая свет редких звёзд.

Морской демон!

О таких рассказывали купцы, путешествующие далеко на юг — к Голлоану, к Айа-Багаану, а то и ещё дальше — на необитаемые острова. Обитатели морских глубин, они внезапно выныривали и карабкались на корабли, цепляясь за борта длинными когтями, хватаясь за снасти. Поговаривали, что их появление всегда сопряжено с нерестом сельди, но Кворр не имел желание проверять — ходят ли сейчас в прибрежных водах Калвоса косяки с рыбой, которая много веков подряд оставалась излюбленным лакомством бараккарцев. Вахтенный потянулся за тесаком. Вот сейчас поглядим, какая у демонов кровь — горячая, человеческая или холодная, будто у рыб.

Он услышал щелчок, почувствовал удар в грудину и острую боль, а потом погрузился во тьму.

Тяжёлый арбалетный болт вошёл в тело полностью, пробив сердце насквозь.

Человек, которого браккарец принял за морского демона, подтянулся и перебросил через фальшборт босую ногу, обтянутую мокрыми штанами. Осторожно, чтобы не стукнуть, положил на палубу разряженный арбалет. Шёлковый платок, повязанный на голову, поблескивал в свете редких звёзд. Вытащим из-за широкого кушака кинжал, незваный гость неслышно прошагал по ещё тёплым доскам, схватил ближайший канат и, уверенными движениями трижды обмотав один конец вокруг киповой планки, сбросил бухту за борт.

Канат тут же натянулся под тяжестью вцепившегося в него человека.

Лейтенант трагерского флота Гуалто альт Кирано лично возглавил захват браккарской каракки, поскольку не мог рисковать доверием адмирала Жильона. Северяне совсем обнаглели. Пора их проучить. Мало того, что грабят и убивают, несмотря на мирный договор между двумя державами, так ещё и ведут себя так, будто стоят на рейде Бракки. Всего один вахтенный на палубе. И тот наполовину пьяный. Лейтенант пнул ногой бутылку, выпавшую из руки мёртвого, презрительно скривился. Совсем не считают трагерцев за воинов. Ничего, поглядим, кто будет валяться у чьих ботфорт.

Тем временам на палубу один за другим выскакивали моряки из абордажной команды. Мокрые, но решительные. Лейтенант Гуалто знал, что и на оставшиеся четыре каракки браккарцев сейчас тоже карабкаются его люди и люди капитана альт Рузбы.

Обмениваясь заранее оговоренными знаками, не произнося ни слова, трагерцы на цыпочках разбежались по кораблю. Вскоре на всех грузовых и световых люках стояли бочки, сундуки, корзины, которые грабители не успели или просто поленились опустить в трюм. Двери, ведущие из внутренних помещений фордека и квартердека, подпёрли досками, обнаруженными тут же, у основания грот-мачты.

Удостоверившись, что мирно спящие браккарцы надёжно заперты, Гуалто альт Кирано снял с подставки один из фонарей и подошёл к борту, смотревшему в сторону дальнего берега — больше морской лиги расстояния. Там он взмахнул фонарём — раз влево, два раза вправо и снова влево три раза. В едва различимой полоске шхер — просто темноте чуть более густая, чем ночное море и безлунное небо — его знак разглядели. Ответили. Один, два, три раза… И ещё помахали над головой вправо-влево.

— Готовьтесь! — вполголоса приказал лейтенант своим людям.

Те начали занимать места так, чтобы левой рукой обязательно за что-то держаться. В правых они сжимали тесаки, кинжалы, лёгкие арбалеты. Пран Гуалто знал, на остальных кораблях браккарцев сейчас происходит то же самое. Адмирал Жильон поставил предельно простую задачу — вплавь добраться до пиратской флотилии, устранить вахтенных, закрыть во внутренних помещениях спящую команду и подать сигнал затаившимся в шхерах галерам. С этой целью отобрали полсотни самых лучших пловцов. Они, рискуя жизнями, преодолели морскую лигу — вода летом даже ночью оставалась тёплой, но всегда существовала опасность нападения акул — и бесшумно вскарабкались на суда. Замысел удался на всех пяти каракках, судя по тому, что Гуалто не слышал ни выстрелов, ни звона клинков. Теперь дело за адмиралом.

Пристально вглядываясь в темноту, лейтенант различил стремительно рванувшиеся из узких проливов хищно вытянутые корпуса галер. Полтора десятка, далеко не все силы, что накопил Жильон. Десять из них вырвались вперёд. По две на каждого «пирата». Негромко бил барабан, задавая ритм гребцам, которые до хруста в суставах налегали на вёсла.

Услышав стук, далеко разносящийся над водной гладью, забеспокоились браккарцы. Забегали, закричали, попытались поднять люк.

Лейтенант улыбнулся. Пусть подёргаются напоследок. Это даже приятно осознавать, что враг принял смерть не сонным, а вполне понимая, что к чему. Месть сладка лишь в том случае, когда даёшь знать, за что ты мстишь. Но и нельзя допустить, чтобы пираты помешали её осуществлению. Поэтому, когда дверь, ведущая из квартердека приотворилась и в щели появилась рука, пран Гуалто кивнул и ближайший к надстройке моряк — сержант Пенто — рубанул по ней палашом.

А галеры всё приближались. Вот уже стал различим скрип уключин и хриплый голос комита[1], ведущего отсчёт на ближайшем судна.

Ещё несколько мгновений…

Лейтенант напрягся.

Удар!

С треском и грохотом тараны галер врезались в обшивку каракки.

Пиратский корабль содрогнулся и застонал. Судорога пробежала по палубе.

Сломалась фор-стеньга и завалилась набок, повиснув на такелаже.

— Уходим! — скомандовал Гуалто, отпуская ванты, за которые придерживался, чтобы не покатиться кувырком.

Каракке оставалось «жить» очень недолго.

Один за другим матросы из абордажной команды перепрыгивали через фальшборт и спускались на галеру. Лейтенант последним покинул раненое судно, прислушиваясь, как неподалеку таранили остальные пиратские корабли. Так и задумано, не уйдёт ни один. Смерть за смерть, кровь за кровь.

Атакой флагманской галеры под названием «Беспощадная» руководил сам адмирал Жильон альт Рамирез. Когда прян Гуалто доложил о выполнении боевой задачи, командующий хлопнул его по обтянутому мокрой рубахой плечу. Махнул комиту, одними губами произнёс:

— Табань.

Горластый комит, а других на эту службу не брали, зычно выкрикнул:

— Табань!!!!

Гребцы с натугой налегли на вёсла. Обе галеры поползли назад, медленно высвобождая тараны. В проломы хлынула вода. Каракка накренилась. Внутри закричали обречённые на смерть пираты. Они отчаянно не хотели тонуть и, когда «Беспощадная» отошла на десяток морских саженей, выломали люки и двери из фордека.

Корабль медленно уходил под воду, палуба стояла под углом и с борта галеры было хорошо видно, как браккарцы ринулись к фальшборту, намереваясь спрыгнуть и спасться плавь.