— А увидев меня, растерялись и начали забывать, что дальше делать? Благодарю за комплимент. Если это, кончено, комплимент.

Ланс молча нагнулся и зачерпнул воду горстями.

— Вот и правильно, — не успокаивалась Дар-Вилла. — У вас удивительное самомнение, пран Ланс. Впрочем, для жителя материка это и не удивительно. Вы, ничего не зная о моих соотечественниках, берётесь навешивать какие-то ярлыки, будто недоученный аптекарь на бутылочки с лекарствами, предназначение которых ему неведомо.

— С чего бы это? — Буркнул менестрель.

— Вам интересно? Пожалуйста! Вот, к примеру… Вы же не знали, что у нас на островах мужчины и женщины совершенно безбоязненно принимают ванну вместе?

— Что?

— Не знали. Но мысленно тут же записали меня в развратницы. И не надо возражать. Это прекрасно читалось по выражению вашего лица. Конечно! Раз в Кевинал и Аркайле нет такого обычая, то и быть его не может.

— Но…

— И не надо спорить. А я сделала это нарочно. Вы думаете, я не могла заказать ещё одну лохань? — Женщина прищурилась. — Просто вас нужна каждый раз тыкать носом в ваши ошибки. Так и только так можно излечить великого менестреля от избыточного самомнения. — Дар-Вилла яростно намылила мочалку. — Как говорят в Унсале, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Хочу предостеречь вас от опрометчивых поступков на будущее, которое может оказаться светлым и величественным, а может… Так себе.

— Знаете, куда можете засунуть своё будущее? — оскалился Ланс.

— Не своё, а ваше, — невозмутимо парировала шпионка. — И куда я его должна засунуть? Может, покажете?

— Три тысячи демонов… — только и смог прохрипеть альт Грегор.

Она засмеялась.

— Простите, пран Ланс. Иногда я не могу удержаться. Вас так легко вывести из равновесия. А настроение ваше меняется, как настроение женщины в нечистые дни… Ведь у вас не разрешается женщинам с кровотечением посещать церковь?

— Наверное… — Растерялся менестрель.

— То есть вы точно не знаете?

— Не интересовался.

— Зря. Потрёте мне спину?

— Это входит в понятия приличия, если по-браккарски?

— Даже не сомневайтесь!

— Тогда попробую. Не уверен, что получится правильно.

— Неужели вы никогда не тёрли спину княгине Зохре?

— А это браккарских шпионов волновать не должно.

— Вот, вы опять вспыхнули, как сухой порох. — Дар-Вилла сунула ему в руки мочалку, развернулась и выглянула из воды до «ямочек» по обе стороны от копчика. — А говорите, что не подвержены перепадом настроения. Трите, не отлынивайте.

Ланс вздохнул и принялся елозить вверх-вниз, стараясь не прикасаться к голой спине шпионки пальцами. При этом он отчаянно пытался разобраться в своих чувствах. Казалось бы, Реналла далеко, замужем за другим и, кроме всего прочего, он не давал ей клятвы верности. Только себе. А Дар-Вилла прекрасно сложена и, кажется, на Браккаре царят весьма свободные нравы, если уж то, что сейчас происходит, вполне общепринято. Хотя, с другой стороны, никто не может подтвердить, что его не обманывают. Мало что можно наговорить? Он ведь, правда, ничегошеньки не знает о браккарцах, никогда не был ан островах, встречался с ними только лишь в бою или время от времени сталкивался с торгашами. Да и тогда его меньше всего интересовало, что они носят, что едят, как ведут себя с местными пранами. Хотя… Если вспомнить поэта по прозвищу Злой Язык, нравы тут весьма свободные. Но завести интрижку с Дар-Виллой ему попросту не позволит совесть. Даже если никто и никогда об этом не узнает.

— Вы, пран Ланс, как мне кажется, выдумали себя.

— Что?

— Что слышали. Или вас выдумали ваши поклонники. А может, и то и другое, вместе взятое.

— Не понимаю.

— Вы — талантливый маг-музыкант. Может, не самый сильный, но один из самых виртуозных за последние пару веков, это уж точно. Вы обладаете выдумкой, способны не только повторять музыку за другими, но и творить.

— Я никогда не повторял за другими!

— Но когда учились, повторяли? Учебные композиции, гаммы или как там у вас, музыкантов, это называется?

— Повторял, но испытывал ужасное отвращение.

— Ну, это с каждым бывает. Кому-то отвратительны гаммы, а кто-то не может пить вина — здоровье не позволяет.

— И такое бывает?

— Сколько людей, столько и болезней, говорила моя нянька лет двадцать назад. Между лопатками посильнее, если вас не затруднит.

— Вы ещё и командуете?

— Ваша беда ещё и в том, что командовать привыкли вы. Первые же музыкальные опыты, которые вы явили благодарным зрителям, породили мнение, что в Аркайле появился лучший менестрель всех времён и народов. Так ведь было?

— Ну, не совсем так. Как по мне, так первое выступление окончилось провалом. Потом я долго приходил в себя. Зато втрое и третье…

— Значит, второе и третье. Вас начали хвалить. Вас начали убеждать в гениальности. У вас появилось множество поклонников, как следи представителей именитых Домов, так и среди городской бедноты. Ведь еще лет пятнадцать назад вы не гнушались играть на площадях?

— Не гнушался, но потом площадные выступление показались мне непростительной тратой драгоценного времени.

— Которое можно потратить на вино, женщин и дуэли?

— Нет, на создание новой музыки.

— А разве вы не импровизируете прямо на выступлении? До меня доходили слухи, что вы даже гордитесь своим умением импровизировать на ходу.

— Да, я импровизирую. Но музыка не возникает ниоткуда. — Ланс опустил мочалку в воду. — Довольно, а то я протру вас до кости.

— Спасибо. — Дар-Вилла, разворачиваясь, опустилась в воду. Опять мелькнула круглая грудь. «Интересно, а какая грудь у Реналлы?» — подумал менестрель и тут же отогнал крамольные мысли, напоминая себе, что переполнен чистым и возвышенным чувством, а вовсе не низменной страстью. — Хотите, потру спину вам?

— Нет, благодарю вас.

— Зря. — Женщина взяла у него из рук мочалку и снова начала намыливать её. — Так что вы там говорили об импровизации?

— Я говорил, что она лишь кажется таковой со стороны. Я не смог бы на ходу сочинять музыку… Вернее, смог бы, но никто и никогда не стал бы называть меня великим Лансом алт Грегором. Моя музыка зарождается не в тот миг, когда я подхожу к скрипке или ксилофону, а гораздо раньше. Возникает, как смутное ощущение, вызревает в душе, а во время выступления выплёскивается. Но создание музыки… Это как рождение ребёнка. Он же не рождается на следующий день после зачатия?

— Конечно, нет.

— Вот и моя музыка. Может, кто-то способен вторить на ходу, но я должен, прежде всего, пережить её в душе, в сердце.

— О, да!

— Для этого мне нужно хотя бы какое-то время быть наедине с собой. Именно тогда происходит подлинный акт творения, когда сокровенное…

— Успокойтесь, пран Ланс! — Дар-Вилла брызнула ему в лицо водой. — Можете распинаться перед молоденькими пранами из аркайлской провинции, которые будут, глядя на вас, хлопать огромными ресницами и выкатывать голубые глазищи размером с золотую «лошадку». А передо мной не надо. Лучше послушайте, что я вам скажу…

— И что же вы мне скажете?

— Вас создали те восторженные зрители, которым понравилось ваше второе и третье выступление. Именно они убедили вас, что вы — великий и неповторимый. На самом деле, в этом мире существует множество магов-музыкантов, которые талантливее вас, которые сильнее вас, наконец, скромнее вас. Взять того же Регнара. Просто у него нет той самоуверенности, которая ведёт вас по жизни. И не только в музыке. В фехтовании тоже. Я видела вашу манеру и способна оценить уровень мастерства — вы очень посредственный фехтовальщик. А молва сделал из вас знаменитого бретёра. Почему?

— Может быть, потому, что я до сих пор жив, несмотря на несколько десятков дуэлей? — ответил Ланс, чувствуя, что начинает закипать.

Сейчас лучше всего — встать и уйти, оставив шпионку наедине с её сарказмом. Но ведь под водой он голый, и менестрель не мог заставить себя показаться перед женщиной. Дурацкое воспитание! Но другого, к сожалению, у него не было. Теперь сиди, слушай тут…