– Только девочек не надо! Нам поговорить с глазу на глаз нужно…

Ошеломленный Регнар только на лестнице осознал последнее распоряжение друга и весь довольно долгий путь вниз размышлял – это Ланс так утонченно его подколол или в самом деле думал, что бывший придворный маг способен устроить ужин с девицами из веселого квартала.

Брошенный на стойку перед хозяином гостиницы золотой совершил чудо. Многочисленные слуги, относившиеся ранее к магу с изрядной долей жалости и легким снисхождением, забегали, как тараканы, если среди ночи зажечь свечу. Мигом собрали в мешочек древесного угля, вытащили откуда-то две заросшие паутиной и покрытые пылью бутылки – по уверению хозяина, именно бурдильонское, возрастом не менее десяти лет, – нарезали остро пахнущего сыра со специями, нежно-розовой, со «слезой» ветчины, сунули под мышку ковригу белого, с блестящей коричневой корочкой хлеба. Пухлая служаночка с оспинами смотрела на него, широко распахнув глаза, очевидно, с этого дня уверовав в чудеса. Она все порывалась помочь донести выпивку и еду до комнаты, но Регнар отказался наотрез. Поднимался по лестнице медленно и осторожно, прижимая локтем хлебину, удерживая в одной руке сразу две пузатые бутылки, а в другой – широкое блюдо с едой.

Ланс, увидев нагруженного друга, потер ладони. Помог установить поднос на стол, высыпал уголь в жаровню, очень быстро – у Регнара никогда так не получалось – высек искру и разжег мелко нащепленные лучинки.

Друзья зажгли свечу, закрыли ставень и уселись на кровать, пододвинув столик вплотную.

– Ну, за встречу? – проговорил Регнар, когда Ланс ловким и уверенным движением откупорил одну бутылку за другой.

– За встречу!

Они чокнулись и выпили по глотку. Менестрель тут же сунул в рот толстенный кусок ветчины, следом сыра, за ними хлебный мякиш. Прожевав в несколько движений, проглотил, снова запил, уже без тоста.

– Ты прости меня, – нерешительно начал альт Варда. – Я твою награду за выступление в тот вечер не сохранил. Отобрали. Люди наследника Гворра отобрали, когда меня в подвал отводили.

Ланс прекратил жевать.

– Так ты еще и в темнице успел посидеть? – Он скрипнул зубами. – Это ты меня прости, друг. Золото – пустое дело. Оно приходит, оно уходит. Конечно, с ним жить веселее, но в моей жизни деньги никогда не были главным. Ты же знаешь.

– Знаю, но…

– А если знаешь, то успокойся и не отвлекай меня от важного разговора. Все! Не было этих «лошадок». Надо будет, новые заработаем. Разве не так?

– Не так легко сейчас в Аркайле заработать.

– Что, довел пран Лазаль державу? А не надо было с Унсалой ссориться. Унсала – дешевое зерно прежде всего.

– Надеюсь, Гворр это понимает.

– Гворр? – Ланс нахмурился. – Гворр играет в собственные игры. Неизвестно еще, не пожалеет ли Аркайл, что сменил шило на мыло.

– Вот и мне так кажется. Не поторопился ли ты с возвращением? Смерть Лазаля…

– Смерть Лазаля? Ты думаешь, что я вернулся потому, что решил, Лазаль умер и мне ничего не угрожает?

– Ну, похоже что так.

– Вот еще! Я узнал, что герцог окочурился, когда миновал городские ворота. Если я решил вернуться, то меня ни живой, ни мертвый герцог удержать не сможет.

– Ты всегда отличался необдуманными поступками. Тебя могут еще искать.

– И что с того? Я приговорен к смертной казни в трех державах из двенадцати. Аркайл добавился? Переживем как-нибудь. – Ланс снова отхлебнул прямо из бутылки. – У меня много дел в городе. Ты мне поможешь?

– А смогу? Что ты задумал? Зачем вернулся? За близнецами? Я не видел Бато и Бето с той самой ночи. За инструментами? Не знаю… Не думаю, что тебе удастся проникнуть в замок…

– Кто знает? – жестко усмехнулся менестрель.

– А может… Может, ты задумал месть? – Регнар поперхнулся непрожеванным куском хлеба, закашлялся.

Ланс участливо похлопал его по спине.

– Успокойся, друг. Мне всегда было плевать на герцога Лазаля и его сынка. Ты же знаешь, что главное не цепляться ко мне. Если меня не трогать, я и мухи не обижу.

– Ага… Расскажи это семьям тех, кого ты заколол.

– Они всегда начинали первыми. Как тот прыщавый мальчишка с островов. – Ланс потрогал губу. – Ты же был свидетелем ссоры от начала до конца, почему я должен перед тобой оправдываться? Впрочем, я отвлекся. Регнар! Я уверен, что Бато и Бето устроились в жизни и без моего покровительства. Они – парни работящие, хотя и туповатые. Не пропадут. Инструменты мне, конечно, жалко. Особенно свирель. И скрипку-приму. Сейчас таких не делают. Но я обходился полтора года без них и успел привыкнуть к другим инструментам. В конце концов, их можно выкупить через подставных лиц. Во всяком случае, искать у тебя помощи я стал бы в последнюю очередь. Заставить тебя выяснять судьбу моих инструментов – это все равно что заплатить глашатаю, чтобы он три раза в день выкрикивал на рыночной площади: «Ланс альт Грегор вернулся в Аркайл!!!»

– Тогда чего ты ищешь?

– Не «чего», а «кого». Регнар, я извелся. Я похудел на пару стоунов[274]. Я хочу увидеть ее хотя бы издали.

– Кого?

Ланс пару раз моргнул.

– Кого, я спрашиваю? – повторил маг-музыкант.

– Ты что, Регнар, не в своем уме? Ее. Реналлу из Дома Желтой Луны.

– Погоди-погоди… Ту самую девчонку…

– Регнар, не зли меня. Она не «та самая девчонка», а самая прекрасная девушка от Карросских гор до Айа-Багаана. Ее глаза, как два смарагда, не нуждающиеся в огранке, ибо природа никогда не создавала ничего более совершенного…

– Эй! – Регнар пощелкал пальцами пред лицом друга. – Ты в своем уме? Я раньше у тебя таких ноток не слышал. Что с тобой?

– Я влюблен, как мальчишка, – вздохнул Ланс, а потом помимо воли его губы растянулись в широкой улыбке блаженного. – И я доволен. Три тысячи болотных демонов! Я рад! Я счастлив! Я придумываю головокружительные мелодии. Никогда раньше я не создавал ничего подобного. Правда, приходится скрываться. Никто не слышал мою новую музыку…

– Рад, что ты сохранил остатки осторожности.

– Дружище! А еще я начал писать стихи. Хочешь, прочту по памяти?

– Нет-нет, упаси Вседержитель. Поэзия никогда не была сильной твоей стороной.

– Тебе не нравятся мои стихи?

– Не нравятся. Можешь вызвать меня на дуэль и насадить на шпагу, как каплуна на вертел, но ты никогда не умел писать стихи. Это тебе кто угодно скажет.

– Может, ты и прав… – задумчиво почесал бороду менестрель. – Пожалуй, ты прав. Мне еще стоит поработать, чтобы избавиться от глагольных рифм. Но я же не о стихах тебе рассказываю.

– Не о стихах. О девушке, которую видел раз в жизни…

– Два раза.

– Ну, пускай, два. Говорил всего один раз…

– Два!

– Во время танца не считается!

– Нет, считается!

– Ты как ребенок, Ланс. Опомнись! Тебе сорок четыре года!

– Да, – кивнул альт Грегор.

– Седина на полголовы.

– Да.

– От твоего Дома тебе остался полуразрушенный замок, где никто не живет, кроме нетопырей и крыс, и герб с девизом.

– А еще дворянская честь!

– Ну да.

– Гордость.

– Конечно.

– Талант.

– И скромность.

– Не без этого… Постой-ка, Регнар, ты пытаешься меня убедить, что я не имею права влюбиться? – Ланс приложил горлышко бутылки к губам. Выругался вполголоса, поставил на стол. – Пустая…

– Ты бы меньше пил.

– Я пробовал. Пил меньше. Полгода совсем не пил. Думал, тоска у меня от вина. Потом пил так, что демонов по ночам видел. Не помогло. К гулящим девкам ходил – хотел отвлечься и забыть ее. И… Веришь? Не смог!

– То есть?

– Нет, ну, наверное, смог бы… Не смог себя заставить прикоснуться.

– Ты меня пугаешь, Ланс. – Регнар протянул другу свою бутылку, так и недопитую.

– Ты себе представить не можешь. Я – далеко не мальчишка. Я, даже если захочу, не смогу пересчитать всех женщин, которые у меня были. К некоторым, как мне казалось, я пылал страстью, с другими просто развлекался. И всегда расставания проходили спокойно. Для меня, я хочу сказать. Они-то, случалось, злились, плакали, проклинали, умоляли вернуться. Но это же женщины, думал я. Им положено. Но когда я увидел ее, Реналлу. Эти глаза, эти локоны, улыбка, стан… Понимаешь, я ни о ком больше думать не могу, кроме нее. Да я уже пять раз собирался вернуться! Перед днем Всех Святых напился, пристегнул шпагу и пешком пошел из Кевинала. Когда Жерон альт Деррен с ребятами нагнал меня и предложил вернуться, я обнажил клинок. К счастью, был так пьян, что никого не заколол. Они меня обезоружили, связали и уложили отсыпаться на сеновал. Регнар! Я хочу ее увидеть. Если потом мне отрубят голову или вздернут на виселице, плевать! Я хочу ее увидеть. – Ланс залпом допил оставшееся в бутылке вино. – Иначе я сойду с ума.