Дальше, и в этом нет ни малейшего сомнения, скрываются в подлеске еще девять — разведчики-следопыты, искусные во владении любым оружием, и способнейшие из молодых филидов.

Вот тут я и ощутил Силу. Странное чувство. Много раз я собирал и использовал магическую энергию, но ощущал ее по-другому. Будучи человеком, собирал Силу, словно холодную ключевую воду в пригоршню. И удерживал, напряженно сжимая невидимые пальцы, стремясь не дать ей просочиться в мельчайшую щелку. С тем, чтобы потом выплеснуть в нужное время в нужном месте. Здесь Сила больше походила на сгусток живого упругого ветра, скрученного в замысловатый узел. Она не стремилась убежать, напротив, льнула ко мне, ластилась, словно щенок. Невольно примериваясь, что бы такого с Силой удумать, я с удивлением уяснил — ничего такого, чему в Школе учили. А вот уроки Уэсэл-Клох-Балэ всплыли в памяти сами собой. «Разворот ветра», «призрачная вуаль», «обводящий щит», «туман сна»… И много чего еще.

Как интересно!

Впору бросить жалеть о пропавшем отдыхе и начинать учиться. Учиться и запоминать. В жизни пригодится. А если и не пригодится, то просто интересно. Новое знание, оно всегда интересно. Это лодыри выдумки выдумывают: зачем мне то, зачем мне это, мне моего до погребального костра хватит — и весь сказ. Кто в силах жизнь свою не то что на десяток лет, всего бы на пару месяцев вперед увидеть? Никто. Человек предполагает, а Сущий Вовне располагает. Какие он тебе испытания тела и духа завтра преподнесет?

Но разобраться с магией перворожденных я не успел.

Откуда-то издалека — мне показалось, чуть ли не из-под земли, — донеслось протяжное низкое гудение. Слуха у меня музыкального никакого, а поди ты, разобрал, что всего в две-три ноты мелодия. Да и можно ли такой заунывный вой мелодией назвать?

Вначале подумал — рог корабельный. Таким мореходы и озерники в тумане перекликаются, чтобы судно на судно не налетело. Потом почудилось — гайда. Это у веселинов инструмент навроде дудки с козьим мехом есть такой. Сперва игрок мех надувает, а потом дырочки в трубке открывает-закрывает. А она ревет — спасу нет. Будто жилы из тебя тянет через уши. Не один случай знаю, когда веселинам, удумавшим где-нибудь на ярмарке трегетренской свои танцы завести, по загривкам народ настучал. За удивительное благозвучие.

Звук близился, и я понял — не гайда и не рог. Голос. Чья же глотка такое выдать способна?!

Лох Дуг напряглась, приподнимаясь над кустами. Покрепче сжала в кулаке дротик.

Проследив за ее взглядом, я увидел процессию, неторопливо вступающую в очерченный каменными монолитами круг. Болги. Точнее, фир-болг. Уничтоженный сидами народ. Болгов было трое. Внешне мало чем отличные от нашего недавнего знакомца, они шли по неприметной тропке меж сосен. Плотная, короткая шерсть, покрывавшая тучные тела, отливала серебром. Они были стары, очень стары. Даже проживший больше тысячи лет наш Болг не был седым. Ниже объемистых, колыхавшихся на каждом шагу животов свисали махонькие переднички из неизвестной мне ткани. Не кожа и не мех. Больше похоже на грубое посконное полотно.

Фир-болг точно рассчитали время появления в капище. Когда первый вступил в круг, розовые лучи появившегося солнечного диска отразились от гранита, заиграв радугой в иголочках обманки и пластинках слюды.

Так. Заявились, певуны…

В глубине души я сочувствовал неповоротливым великанам из народа мудрецов и ученых, но, оказавшись в теле сида, слившись воедино с разумом перворожденного, невольно проникаешься его взглядами на мир.

И в том мире место для фир-болг не оставалось.

Процессия неспешно приблизилась к центральному, тринадцатому, камню. Плоскому и низкому. Больше похожему на алтарь.

Тьфу ты! Алтарь и есть. Причем тот самый, про который Болг толковал.

Вот куда меня занесло!

По мере приближения болговских жрецов-старейшин к алтарю их пение становилось всё громче и громче. При этом рта никто из них не открывал. А когда трое болгов, взявшись за руки, окружили плоский камень, звук взвился к прояснившемуся небу, набирая необоримую силу.

Отполированная поверхность алтаря дрогнула и — я не поверил своим глазам — пошла легкой рябью. Словно лужа, в которую упала капля дождя.

А потом камень открылся подобно распускающемуся поутру цветку. Нет, без волшебства тут уж точно не обошлось.

Посреди каменного цветка, там, где живому полагается иметь пестики и тычинки, лежала Пята Силы. М'акэн Н'арт. Невзрачная коричневато-белая деревяшка. На первый взгляд полная ерунда и безделка.

— Бюэль!! Бей!!

Мак Тьорл взвился в прыжке, какому позавидовала бы и кабарга, спасающаяся от волков на скальном карнизе.

— Баас, ан'хеа!!! Сдохните, звери!!! — тонким голосом выкрикнула Эйте Лох Дуг, и ее дротик воткнулся ближайшему фир-болг между лопаток.

Помимо воли я оказался на ногах. Пальцы сложились в причудливый знак. И тут же Сила из играющего щенка превратилась в грозного цепного кобеля. Незримая сеть опустилась на плечи серых великанов, сковывая движения до дрожи скрученными струями воздуха.

Что же я делаю?! Как можно?!

Но Руган Утренний Туман жил своей жизнью, нисколечко не озабоченный думами и чувствами не родившегося еще да и попросту неизвестного в те далекие времена салэх.

Прочие сиды тоже не теряли времени даром. По седой шерсти болгов побежали голубоватые сполохи искр. Один из жрецов вскинул лапы к горлу — невидимая удавка перекрыла ему дыхание, выдавливая остатки жизни. Остатки потому, что в туловище каждого фир-болг торчало уже не менее десятка легких копий — любимого оружия перворожденных.

— Бюэль! Баас! — От боевых кличей сидов звенело в ушах.

И я понял, что ору наравне со всеми:

— Бюэль! Баас!

И наравне со всеми швыряю заклинание за заклинанием в агонизирующих старейшин.

— Эмах! Вперед! — скомандовал Кухан Мак Тьорл. Видно, он был здесь за старшего.

Следопыты и воины бросились в капище, выхватывая на ходу короткие мечи. Усилием воли я попытался отвести взгляд Ругана — свой взгляд — от кровавой сцены. Но не смог, не справился.

Называвшие фир-болг зверями сиды сами уподобились перемазанным горячей алой влагой стрыгаям. Клинки взлетали и опускались, с чавканьем втыкаясь в дергающиеся тела. Иногда удар сопровождал сухой стук — надо думать, сталь встречалась с костью. А когда мечи вновь вздымались вверх, с них срывались клочья слипшейся, почерневшей, некогда седовато-серой шерсти…

Всё это я отмечал видением Молчуна. Потому что Руган Утренний Туман, вместе с прочими филидами и учениками филидов, не терял времени даром, накидывая на капище и всё, что в нем творилось, скрывающую завесу. Народу фир-болг не полагалось раньше времени узнать о свершившемся разорении святыни.

— Гол'ор! Довольно!

Повинуясь команде Мак Тьорла, сиды остановились.

Перепрыгнув через бесформенный обезображенный труп жреца, Кухан снял с алтаря Пяту Силы. Снял двумя руками. Опасливо и осторожно. Так я сам брал бы в руки рогатую гадюку, возникни крайняя необходимость.

— М'акэн Н'арт, — с дрожью в голосе проговорил перворожденный. — Д'ер'э! Лаан бюэ… Кончено! Великая победа…

Знал бы ты, глупый, чем обернется твоя «великая» победа.

Но Мак Тьорл этого не знал. Да и знать не захотел бы. Как и все прочие, согласно подхватившие восклицание предводителя сиды. Мой голос, вернее, голос Ругана звучал в этом хоре наравне с остальными.

Кухан уложил Пяту Силы в сумку из тонко выделанной замши, почтительно склонившись, передал сумку надменно глядящей по сторонам сиде. На руке перворожденной слабо блеснул мельком виденный мною браслет — остроносые морские рыбины с высокими спинными плавниками сплелись то ли в схватке, то ли в брачном танце Я знал ее имя — Грайне Соленый Ветер. Шесть позолоченных колокольчиков в волосах — немалый ранг в иерархии филидов.

— Оф'эг д'ээн! Дело сделано! — произнесла она, перебрасывая лямку через плечо. — С'алэ эр бьохаа. Пора в дорогу.