Взять, к примеру, последнюю войну. Остроушью. Арданам дружины Эохо Бекха так наклали, что те только за Ауд Мором опомнились. И обозы побросали, и раненых оставляли нелюдям на растерзание. А спервоначала-то как резво взялись. Больше Экхардова войска никто замков сидовских не попалил. А вот веселины нет, не побежали. Вместе с недавними противниками трейгами слитно стояли на поле близ Кровавой Лощины. Хоть и диковато многим уроженцам западной части Трегетрена было видеть рядом с собой, на одной и той же стороне, мужиков с заплетенными на висках косичками, вместе строй держали. Насмерть. Потому и устояли.

Так вот. Отец Хродгара умудрился отличиться то ли в бою, то ли в мелкой стычке. Барона, коему он служил, кто-то с коня ссадил — шлемом о кочку. Благородный и впал в беспамятство. А оруженосец не удрал сломя голову, а остался над ним стоять. Свой меч сломал, принялся баронской железякой отмахиваться. Четверых веселинов положил. А что? Крепок был старик в молодости. Он и на шестом десятке оленя-трехлетка запросто на плечи кидал. Да и Хродгар в него пошел. Храбрый оруженосец получил копьем в бок, шестопером вскользь, хвала Отцу Огня Небесного, по затылку, а мелких порезов да ушибов и не считал никто, но барона отстоял. За что и шпоры рыцарские вскорости получил.

Шпоры эти дали ему возможность спокойно доживать век в том самом замке, в котором службу начинал, но уже не на подхвате — принеси, подай, почухай, — а обучая хозяйских отпрысков верховой езде и умению со всяким-разным оружием обращаться. А сыну его, когда тот родился, подрос да малость пообтерся, помогли в войско Витгольда поступить. К копейщикам. Вначале десятником. Для простолюдина это был бы предел мечтаний, но сыновья рыцарей с таких должностей только начинают. Потом полусотенником. Война с остроухими, короткая, кровавая и жестокая, сделала Хродгара сотником. Слишком много командиров погибали под метким выстрелами сидовских арбалетов; находили смерть, напоровшись на засаду мстителей наподобие отряда бешеной Мак Кехты.

Теперь его поставили во главе одного из отрядов, отправленных королем на границу с Ард'э'Клуэном. Полсотни копейщиков, полсотни лучников. Новобранцы, выученные по мишеням стрелять да соломенные чучела тыкать копьями. Но среди них чудом затесалось и десятка два ветеранов, прошедших не одну пограничную стычку и всю последнюю войну. А кто в последней войне выжил, нынче дорогого стоит. На них Хродгар рассчитывал в первую очередь, если дело дойдет до войны с северным соседом. А дойти может запросто.

Вот ведь как короли рассуждают. Витек Железный Кулак с Экхардом рассорился. С ныне покойным Экхардом, Первым. Да и с сыночком его не стал мириться. Горд Витек, ой как горд. Ни за что не простит королевской семье, что дочкой его побрезговали, пренебрегли наследницей тала Ихэрен. А тал, надо сказать, у Витека могучий. Никак не слабее Восточной марки Трегетрена. А то и посильнее. Леса, изобильные дичью, распаханные луга, дающие добрый урожай ржи и проса, богатые рудой отроги Железных гор на западе края — всё это несло талу богатство и процветание, а его талуну — уверенность в завтрашнем дне. Выдав дочь хоть за вдового Экхарда, хоть за его по молодости лет еще не женатого сынка, Хардвара, ныне ставшего королем, Витек стал бы вторым человеком в Ард'э'Клуэне, а со временем и первым, может быть.

Видно, о том и Экхард подумал, коль отослал девку назад к батюшке. Добро, если девку. Впрочем, на такое оскорбление ихэренского талуна даже король не пошел бы. Наверняка пальцем не притронулся.

Так или иначе, а грызня в соседнем королевстве здорово сыграла на руку Витгольду. Трегетренский монарх живо смекнул, что к чему. Витек заявил об отсоединении тала от Ард'э'Клуэна? Замечательно! Чем слабее арданы, тем легче им навязать свое мнение, склонить к выгодному союзу, а то и продиктовать волю, если приспеет нужда. Объявил Экхард войну супротив мятежного владетеля? Просто великолепно! Как ни крути, ард'э'клуэнское войско посильнее будет, чем ихэренское. Покочевряжится Витек Железный Кулак и поползет на брюхе просить подмоги. К кому? Да к Витгольду. К кому же еще? И Трегетрен поможет. За милую душу. Но в обмен на вассальную присягу. А Ихэрен — это почти восемьдесят лиг с севера на юг и около пятидесяти с запада на восток. Рожь, просо, конопля, кожи туров, мясо, железо, медь, древесный уголь. Мастеровые, крестьяне, воины, торговцы. Не говоря уже о том, что с левого, ихэренского, берега Аен Махи видно Фан-Белл, как на ладошке.

Вот и усилил Витгольд пограничные форты. А барон Гебер пока с Витеком поговорит по душам. Он на такие дела мастак. Заладится у него с ихэренским талуном, отряды, приданные фортовым гарнизонам, пойдут на подмогу Витеку. Не заладится — оседлают все тракты, ведущие через границу. Окажется тогда Железный Кулак между молотом и наковальней, а в королевских кузнях еще и не такие кулаки плющили.

От размышлений Хродгара отвлек запыхавшийся паренек-лучник. Бегом бежал, чтоб успеть донесение командиру передать. Льняные вихры, простоватое совсем детское лицо, — в расшибалочку ему играть, а не со смертью тягаться. Сотник его вспомнил. Рябчик. Прозвище прилепил молодому воину Берк Прищуренный. Но тем не менее паренек службу знал отменно. Шутка сказать, единственный десятник в отряде Хродгара не из стариков.

За десяток шагов до командира Рябчик перешел на шаг, за три — остановился, отсалютовал.

— Дозволь доложить, господин сотник?

Щеки парня полыхали маками. Не поймешь, то ли взопрел от бега, то ли от гордости и усердия.

— Давай, — махнул рукой Хродгар. — Чего там?

— Конный отряд. Десятка четыре.

— К нам идут?

— Теперь к нам.

— Как так?

— Они вроде как мимо направлялись, а после к нам завернули.

Сотник вскочил, отряхнул штаны:

— Что за одежа?

— Не видать пока.

— Ладно. Десятники, ко мне!

Десятники собрались бегом. Хродгар и команду закончить не успел, а младшие командиры уже застыли перед с ним, вытянувшись как положено. Худощавый Дыг. Седой, словно болотный лунь, Ногар. Низенький, кривоногий Прыщ. И другие…

— Так. Копейщики, щитоносцы — первая линия. Лучники — вторая. Без команды не стрелять. Десяток Прыща подводы охраняет.

Десятники отсалютовали, развернулись выполнять. Все, кроме Рябчика.

— Господин сотник, — молодой лучник переступил с ноги на ногу, — дозвольте обратиться.

— Что там еще? — грозно встопорщил усы Хродгар.

— Мой бежит.

— Какой такой — «твой»?

— Я Ферга поставил следить за конными. Если чего — бежать докладывать.

— Это он, что ли?

— Так точно. Он. Бежит.

— Чо-то рожа сильно довольная… — Ферг, с трудом переводя дух, выпалил:

— Наши!

Опомнился, исправил оплошность:

— Виноват. Дозвольте доложить, господин сотник?

— Докладывай.

— Наши.

— Конники?

— Так точно. Конники.

— Как узнал?

— Накидки петельщиков. Со знаком Огня. И командир ихний…

— Что, лысый? — Хродгар ощутил удивительное волнение. Будто к заветной тайне прикоснулся.

— Так точно. Лысый. Здоровый…

— Валлан! — воскликнул командир, но отменять распоряжение о встрече незваных гостей не спешил.

Хитро прищурившись, он наблюдал, как копейщики составили плотный строй — первый ряд с продолговатыми прямоугольными щитами, копья выставлены на уровне живота; второй — без щитов, копья просунуты над плечами первого, против всадников. Так лесной еж, вступая в схватку с гадюкой, надвигает на лоб игольчатую челку — попробуй подступись. Лучники выстроились на расстоянии десятка шагов за спинами второго ряда копейщиков. Этим плотный строй не нужен. Стоя плечом к плечу, быстро не постреляешь. Каждый воткнул перед собой в упругий дерн по десятку стрел. Замерли, наложив стрелы на тетиву, но не натягивая оружие прежде времени. Самый опытный из десятников, Ногар, скоблил ноготь большого пыльца лезвием кинжала. Белесую стружку, легкую, почти невесомую, подхватывал ветер, унося вправо-назад.