Нора вилась вдоль скального основания холмов так, что под коленками постоянно оказывались обломки пегматита — кварц да обманка роговая, острые, как битая черепица, а потолок, напротив, грозил обрушиться и похоронить заживо.

Одно хорошо — именно здесь и должны встречаться подземные воды, просачивающиеся сверху через рыжий грунт до неподвластного им камня. Глядишь, наткнемся на ручеек или хотя бы тоненькую струйку, сбегающую по стене.

Стараясь отогнать нехорошие мысли, я полностью погрузился в ритм движения.

Правая рука — левое колено, левая рука — правое колено. Раз-два, три-четыре. Раз-два…

Выход в очередную выработку застал меня врасплох. Вот понарыли! Даже подземному зверю негде ползать. Только по рукотворным норам и шастает.

— Зажигай факел! — скомандовал перворожденный.

Я послушно полез за огнивом… И в этот миг острая вонь ворвалась в мои ноздри. Запах невыделанной шкуры, мочи и еще чего-то удушающего, противного.

Роняя кресало, я схватил за плечи Гелку, рванул в сторону:

— Стуканец, Этлен!!!

Легкий шорох покидающих ножны мечей.

Мак Кехта, отброшенная подальше назад рукой телохранителя, свалилась в нашу кучу-малу.

В темноте я различал тяжелое, загнанное дыхание зверя в нескольких локтях.

Что же он не бросается?

Как только жар догорающей лачуги спал настолько, чтоб человек мог подойти без риска опалить ресницы, петельщики сноровисто принялись растаскивать обугленные доски и бревна.

— Давай, давай, рябяты! Веселее! — Лабон держался в стороне, потирая костяшками пальцев шрам на щеке. — Нам нужен череп проклятой ведьмы!

«Рябяты» старались. Да и кто бы не старался под тяжелым взглядом их бритоголового капитана?

Валлан, один раз настроившись на цель, по обыкновению шел до конца. Промчаться от Трегетройма до отрогов Облачного кряжа, разрушая все представления о марш-бросках и возможностях коней вкупе со всадниками, выследить ненавистных остроухих, с предельной тщательностью окружить и нанести удар… Нет, он водрузит череп Мак Кехты над воротами королевского замка, рядом с черепами ярлов Мак Дабхта и Мак Кью, Мак Дьелла и Мак Кормика!.. И ни пламя пожара, ни даже холод и пустота Преисподней не помешают ему. Остроухая нечисть! Пальцы Валлана сами собой потянулись к обезображенному левому уху. Именно рука безумной ведьмы нацелила самострельный бельт, начисто оторвавший мочку. В этом бою она ускользнула, вывернулась пестрой гадюкой из-под крестьянских вил. Здесь попыталась тоже. Ничего, ничего… На всякую норовистую лошадку свой наездник найдется.

— И белоголового черепушку найди! Слышь, Лабон? — Капитан говорил негромко, повышать голос не было необходимости — и петельщики, и старатели внимали каждому его слову. И были во всем согласны.

За исключением одного человека.

— Что за варварский обычай? — зябко повел плечами молодой чародей.

Несмотря на удушающий зной и пышущее жаром пожарище, его морозило. Сказывалось перенапряжение во время боя. Создать огненный шар такой мощи под силу не всякому жрецу четвертой ступени посвящения, но он справился. Валлан хотел ответить резко, поставив наглеца, осмелившегося перечить, на место, но вовремя спохватился. В схватке Квартул показал себя молодцом. Настоящим воином. Холодным и расчетливым. Если бы не его магические молнии, косоглазые, выстроившиеся клином с проклятым стариком на острие, прорвались бы к лошадям. А после великолепного огненного шара чародей вырос в глазах гвардейцев настолько, что с его мнением следовало считаться. В известных пределах.

— Это хороший обычай. — Голос Валлана звучал почти мягко. — Принятый в наших королевствах с древнейших времен. Да суди сам, как иначе? Я видел этого белоголового втоптанным в грязь, проколотым копьями, смывал его кровь со своей секиры. И вот он здесь. Сколько моих людей остались бы жить, привези я его голову с поля у Кровавой Лощины?

Квартул не ответил, продолжая ежиться и стягивать у горла узкий ворот гамбезона.

— А сколько людских жизней мог бы сохранить Кейлин? — Петельщик повернулся к собеседнику, глянул прямо в душу. — Мак Дабхт тоже, конечно, добыча знатная. Так он никуда не делся бы! Ведьму нужно было рубить! Ведьму! Слюнтяй! Мальчишка!..

— Наверное. — Уголки тонких губ жреца тронула усмешка. — Наверное, его высочество слишком сильно увлекался старыми легендами и возомнил себя сказочным героем.

— Героем? Чистоплюй! Ах, мы слишком благородные! Воевать нужно честно! Рубить бабу он не захотел! — Валлан, сам того не замечая, сорвался на рык. — Воевать нужно так, чтобы победить! В задницу всякое благородство, коли оно тому помеха! И корону нужно завоевывать с бою, а не получать в наследство от папеньки, как лавочник из посада!

Огромный кулак просвистел в воздухе и оглушительно шлепнулся о ладонь. Толпящиеся неподалеку зеваки из приисковых порскнули по сторонам.

— Тише, — холодно, сквозь зубы процедил Квартул. — Не кипятись. Где сейчас Кейлин, а где ты? Промысел Сущего Вовне неисповедим, но неизменно справедлив. Смири гордыню и будешь вознагражден.

Валлан раздраженно отмахнулся, не подумав сдаваться:

— Я не привык ждать милостей ни от Небесного Огня, ни от твоего Сущего…

Маг картинно приложил ладони к вискам, спасаясь от такого богохульства.

— Да расслабься ты! Сам советовал. У меня есть руки, секира и голова на плечах. И я пробью себе дорогу к богатству, власти и славе! Ясно?

— Яснее некуда. Что ты шумишь? Разве не ты мне говорил: вернемся в Трегетрен, быть одному из нас королевским зятем. И уж не мне, само собой. А сколько Витгольд протянет? Полгода? Год? Что ты пытаешься мне доказать?

Петельщик не ожидал столь резкой и справедливой, надо заметить, отповеди. Он, забыв закрыть рот, уставился на Квартула. Ошалело заморгал глазами.

Выручил капитана подбежавший сбоку Лабон.

— Командир, головешки разгребли, как приказано…

— Ну? — Полусотенник замялся.

— Не слышу!

— Командир, черепов нигде нет. Ни сидовских, ни людских.

— Как!!! — Полумесяц секиры сверкнул над головой слегка согнувшего ноги Лабона и грянул в стену ближайшей хижины. Граненый шип застрял в досках по самый обух. Квартул, не привыкший до сих пор к взрывному характеру Валлана, шарахнулся прочь, прикрывая локтем голову.

Полусотенник провел ногтем большого пальца по щеточке усов, пережидая гнев капитана.

— Ты хорошо искал? — Голос Валлана клокотал от сдерживаемой ярости.

— Так точно, командир. Все перелопатили. Да нешто мои рябяты черепушки от горелой доски не отличат?

— Меньше трепись… Куда ж они делись?

— Не могу знать. Чудеса, да и только.

— Есть у нас и по чудесам мастак. Квартул!

— Да здесь я, не кричи. — Чародей задумчиво потеребил нижнюю губу — старая школярская привычка. — Знал я, что сиды ведают толк в магии, но вот своими глазами повидать подобное… Попробую настроиться на поиск остаточных следов магических эманации.

— Ты толком говори, по-человечески, что делать будешь? — Валлан одним движением вырвал секиру из стены и сунул ее в петлю на поясе.

— Видал, как собаки след берут?

— Ну…

— Магия тоже след оставляет. Только псу его не учуять.

— Понял. Что ж, нюхай, нюхай…

Чародей, сопровождаемый справа капитаном, а слева — полусотенником, направился к остывающим развалинам. Наперерез им быстрым шагом шел голова прииска — Белый. А рядом с ним еще два старателя — темноволосый, мосластый, не уступавший ростом ни Белому, ни Валлану, и второй — бородатый, в рубахе с огромной заплатой на животе. В отличие от безоружного головы оба были снаряжены, как для боя. Бородач — длинным луком, а мосластый — оброненным кем-то из перворожденных дротиком и обычным плотницким топором, заткнутым за пояс.

Белый кусал губы и старательно отводил глаза. Когда разделяющее их и петельщиков расстояние сократилось до трех шагов, мосластый ткнул его локтем под ребро.