Та послушно кивнула и запрыгнула мне в грудь, однако, когда её имя сорвалось с моих губ, Бао тут же обернулся.

— Что говоришь?

— Молюсь.

— Зря, ничего страшного нас там не ждёт.

И этого говорит тот, кто так тщательно собирался. К тому же его реакция говорила о том, что он за мной следит. Следит, как надсмотрщик над заключённым. Стоило что-то произнести, как он уже тут как тут. Да и во время привала за мной нет-нет да наблюдал постоянно.

Мы осторожно спустились с зелёного склона холма, остановившись перед самым краем карьера.

От увиденного я присвистнул.

Каково это стоять на краю огромного карьера, где даже дна невидно? Я скажу так — стрёмно.

Склон, убегающий вниз, не был крутым прямо-таки и по нему можно было вполне спуститься, как и поняться, проблем особых возникнуть не должно. Правда он был зыбким, из земли и мелкого камня — спускаясь или поднимаясь, можно было вполне словить оползень и уйти вниз под лавиной камня и песка.

Но меня пугало не это — оползень было последним, о чём я думал сейчас.

Сам склон, он убегал настолько глубоко вниз, что терялся в тёмном тумане и хрен знает чем он там заканчивался. Моё воображение уже рисовало, как мы спускаемся вниз, а оттуда неожиданно выскакивает огромный червь сарлак.

— Готов к незабываемому приключению? — улыбнулся Бао.

— Нет, — отозвался я.

Снег был не сильнее, чем в прошлые разы. Он медленно падал крупными хлопьями на вековые горы, укрывая их толстым слоем снега. Бесконечные и столь же безжизненные на сотни километров, словно стражи, они возвышались, будто наперегонки стараясь дотянуться до неба.

И среди них стоял монастырь.

Старый, построенный ещё незапамятные времена, он выделялся своими красными стенами на белоснежном фоне, а ночью обозначал своё местоположение огнями на стенах, будто маяками для тех, кто заблудился.

К нему и приближалась фигура в чёрном меховом плаще. Спокойно и даже немного торжественно, незнакомец двигался к всегда раскрытым для путников воротам, всё чётче вырисовываясь на белоснежном фоне. И лишь оказавшись перед самыми воротами незваный гость остановился, будто ожидая приглашения. Всего мгновение, и перед ним бесшумно спрыгнул монах в красных одеяниях.

— Приветствую тебя, путник, — кивнул он. — Позволь спросить, с какой целью ты пожаловал к нам.

Руки фигуры медленно потянулись к капюшону и сбросили его, наконец показав лицо гостя.

Девушка.

Напротив монаха стояла девушка. Красивая, и холодная, как снег, с невозмутимым выражением лица. Её чёрные длинные волосы были почти сразу подхвачены ветром и растрёпаны на ветру, словно развивающийся флаг, но того она будто и не заметила.

Лишь кивнула и негромко произнесла:

— Приветствую тебя, почтенный монах. Я Вэй Лин, — её глаза сверкнули в свете факелов. — Я пришла за своей подругой.

Вэй Лин.

Многие её знали по второму имени — Чёрная Лисица.

Холодная, как заснеженные пики, жёсткая, как удар кочергой по хребту, и непреклонная, как сами горы. Её знали за скверный характер и удивительно хорошее владение мечом. И последнее нередко становилось фактором, который заставлял многих несколько раз задумываться, прежде чем переступить её дорогу.

Она вошла в помещение, чистое, хорошо освещённое место, что здесь называли лечебницей. И сразу со входа уловила стойкий аромат благовоний, что должны были успокоить разум и душу раненных, тех, для кого переход оказался не по силам.

Здесь было светло и чисто. Всё помещение было заставлено койками, и лишь одна-единственная была занята.

— Её принесли к нам месяца три с половиной или четыре назад, — старый монах вёл её к единственной занятой койке, попутно рассказывая историю её появления в этих дальних краях. — Юноша вместе с демоническим енотом, они пришли во время метели. Он покинул нас вместе с первым караваном, уйдя на ту сторону гор и оставив девушку на наше попечение.

— Что с ней? — холодно, будто её это и не интересовало, спросила Лин.

— Она сломала позвоночник. К сожалению, к тому моменту, как её принесли, мы уже не могли помочь ей.

Стоило им приблизиться к кровати, как Лин уловила едва заметный гнилостный запах. Даже особо удушливому запаху благовоний, что были расставлены вокруг кровати, не удавалось заглушить этот запах смерти.

— К сожалению, когда человек слишком долго лежит, его тело начинает разлагаться. Мы делаем всё, что в наших силах, но природа берёт своё.

Девушка лежала, закрыв глаза и никак не реагировала на окружение.

— Оставите нас, пожалуйста? — попросила Лин.

Монах кивнул и направился к выходу. Лишь дождавшись, когда он покинет помещение, Лин скинула плащ, положив его на соседнюю кровать.

А следом размахнулась и от души ударила спящую девушку тыльной стороной ладони. Шлепок разлетелся на всё помещение.

Голова девушки дёрнулась на кровати. Она заморгала, пытаясь прийти в себя и разглядеть неожиданного визитёра. Первого за эти четыре месяца, на которые её бросили здесь одну наслаждаться собственным беспомощным положением.

Наконец сухой голос сорвался с её губ:

— Ч-чёрная Лисица?

— Здравствуй, Лунная Сова. Давненько мы не виделись, не так ли? — голос Лин был пропитан желчью и неприкрытым злорадством, которое сочилось из каждого сказанного ею слова, несмотря на внешнюю невозмутимость. — Вижу, тебе немножко не здоровится.

— Зачем ты здесь? — простонала Пейжи.

— А разве я не могу навестить подругу? — холодно осведомилась Лин. — Я слышала, ты захворала.

— Пришла позлорадствовать над моим положением, подруга? — без тени красок в голосе осведомилась она. — Посмеяться надо мной? Что ж, теперь ты можешь, да…

— Посмеяться? Я просто пришла навестить тебя. Посмотреть… — Лин окинула взглядом кровать, от которой несло смертью, — как у тебя дела. Ведь так делают подруги, верно? Не хочешь прогуляться?

— Перестань, Лин.

— Что такое? Давай, тебе будет полезно пройтись.

— Хватит.

— Что хватит?

— Прекрати. Ты пришла уничтожить меня морально? Но я уже и так мертва, Лин. Пожалуйста, прекрати. Лучше убей меня…

— Нет, это будет слишком просто. И мне всё же интересно, каково это — быть беспомощной и бессильной, одной перед всем миром, — Лин наклонилась над своей раненой подругой. — Скажи мне, тебе приятно?

— Нет, — совсем тихо ответила та.

— Отчего же? Разве не весь мир открыт перед тобой, когда мои ворота всегда оставались закрытыми благодаря тебе?

— Хватит…

— Я вижу слёзы в твоих глазах, Пейжи? Почему ты плачешь? Вернулись старые привычки?

— Пришла сделать мне больнее? — ответила Пейжи и отвернулась, будто разговор был закончен. — Убирайся прочь.

— Больнее? Сейчас ты чувствуешь то же, что и чувствовала я тогда. Боль, унижение и безысходность. Я была уничтожена внутри, я была сломана, была растоптана, но всё, что я услышала от тебя — зачем ты это сделала. Я заступилась за тебя, Пейжи, и это всё, что получила в ответ, — негромко закончила она.

— Ты толкнула меня на камень, Лин. Я до сих пор мучаюсь от головных болей. До сих пор я чувствую, как меня бросает из жара в холод, и как скачет моё настроение он радости до апатии. Я забываю некоторые вещи и иногда не могу понять, где нахожусь.

— И это ничто по сравнению со мной.

— Я лежала с разбитой головой…

— Так это я виновата во всём? Ты была моей подругой, но что я услышала в ответ? Зачем ты это сделала? И это сказала та, кого я защищала?

Они смотрели друг на друга, и казалось, что Лин серьёзно раздумывает над тем, не придушить ли бывшую подругу подушкой. Она сделала шаг вперёд и выдернула из-под её головы подушку.

В этот момент Пейжи подумала, что такая смерть будет избавлением. Выходом из ситуации, в которой она оказалась, самым безболезненным и быстрым. Она бы сама попросила об этом, но… раз разговор зашёл в это русло…