Больше ничего интересного я не увидел. Разве что общая фотография какого-то дома на берегу моря, красивого, как раз в стиле, характерном для Испании или Италии. Видимо, её дом.

Я прошёлся по квартире, разглядывая вещи, но ничего интересного так и не увидел. Светоч — аналог библии, всякие книжки по религии, её монашеская одежда, крестик, который, видимо, она носила только в церкви. Можно было, конечно, порыться в вещах, уверен, что тогда точно что-нибудь да всплыло бы, но опускаться настолько желания не было. Она пока не была врагом, а значит, и действовать необходимо было, исходя из этого.

На кухне тоже интересного я ничего не увидел. Более того, мне показалась она немного пустоватой. Я насчитал всего три тарелки и три кружки с тремя ложками и вилками. Будто она купила в магазине набор и с тех пор ничего не меняла.

Так что оставалось решить, что делать дальше — оставить её здесь высыпаться или дождаться пробуждения. По-хорошему, стоило пойти домой, но, честно говоря, меня волновало то, что Марию с непривычки может вырвать, и она захлебнётся в собственной рвоте. Я не раз читал, как из-за этого умирают люди, которые, казалось бы, никогда не были алкашами. А вспоминая то, как она не могла стоять на ногах, я совершенно не исключал такого поворота событий. Ведь не дай бог действительно её вырвет, и никто в этот момент не поможет.

Вздохнув, я сел в единственное здесь кресло. Ничего страшного, времени полно, я могу и подождать. Заодно и посмотрю на её лицо, когда она поймёт, что учудила.

— Что ты видела? — прошипела Ишкуина. — Где это?!

— Ну… я… после работы шла… — пробормотала девушка испуганно. — Верхний город там… клиент… Ишкуина, я же просто мимо проходила…

— Ты вообще уверена, что это был он? Ебало видела?

— Да-да, — быстро закивала она головой. — Я из-за лица его и заметила. Пол лица всмятку. А на руках девушка. Со светло-медными волосами.

— Девушка со светло-медными волосами… — пробормотала Ишкуина, кусая ногти. — Вот же шлюха… Блядь… я её залижу до смерти… сучка… потаскушка… — она бросила взгляд на свою подчинённую. — Хорошая девочка, а теперь дуй отсюда.

Девушка практически в мгновение ока испарилась, спеша оказаться как можно дальше от взбешённой Ишкуины. Что-что, а попадать под горячую руку ей совсем не хотелось, учитывая, что она ничего такого и не сделала.

Ишкуина же начала разгуливать по комнате, бормоча себе что-то под нос. И ведь надо было так! Какая-то потаскушка уводит у неё парня! У неё! Ишкуины! Уводит парня прямо из-под носа какая-то пиздолизка! Уму непостижимо! Что есть у этой дешёвой бляди, чего нет у неё?! Смазливого личика? Так она нахуй срежет его тогда у этой твари!

Прямо сейчас хотелось приехать в тот дом, выбить дверь, найти суку и заставить страдать, заставить… нет-нет, пытки и страдания — прошлый век. Она бы заставила её сдохнуть от наслаждения. Сделала бы из неё всем шалавам шалаву. Пустила по кругу сначала у баб, потом у мужиков, а потом продала бы в Африку в самую жопу, где её бы насиловали изо дня в день самые отбитые отморозки.

Но сделай так, и сюда мгновенно заявится дружок-пирожок. И он будет очень зол. Возможно, даже объявит войну и выжжет всё здесь. Да, он скорее всего так и поступит — Ишкуина понимала, что не входит в число тех, кого бы Мясник простил. И остановить колокольчика будет невозможно, пока он тут всё не умоет в крови за свою девочку. Конечно, ведьмы может и помогут, — а может и нет, — но не факт, что её девочки выстоят. А если и выстоят, их любой чих сдует.

Нет, так не получится сделать, пусть и очень хочется. Девочек надо поберечь, им и так досталось за последнее время сильно. К тому же, зачем ей портить с ним отношения, когда она хочет его трахнуть и получить хуй, а не пизды? Значит, должен быть другой план.

Закусив губу, Ишкуина ходила из стороны в сторону, раздумывая, что лучше, и скоро её прекрасную голову посетила мысль. На губах расцвела кровожадная улыбка, которая не сулила ничего хорошего ни девчушке, ни колокольчику.

Настало время перетряхивать грязное бельё. Ничего не рушит отношения так, как нелицеприятная правда.

***

Я просидел в её квартире до самого позднего вечера. Картины того, как она случайно захлёбывается в собственной рвоте, не давали мне успокоиться. Возможно, причина была в том, что я однажды сам в интернете видел такие фотографии, которые выглядели, мягко говоря, отвратительно. А может я просто очень беспокоился о ней. Как знать. Я сам толком в чувствах ещё не разобрался, подобное для меня было в новинку.

До этого было всегда понятно: ненависть, зависть, злость, ярость, радость, жалость, сострадание, счастье, тепло — я мог определить, что чувствую, и действовать, отталкиваясь от этого. Сейчас я чувствовал хрен знает что. Единственное, что отдавалось в мозгу действительно сильно — желание защитить.

Вот я и защищаю.

Никогда бы не подумал, что любовные дела станут для меня проблемой. Наверное, оттого и говорят, что любовь и логика всегда идут по разные стороны баррикад.

Так что я застал пробуждение Марии и мог лицезреть, как она медленно открывает глаза, моргает, приподнимается на локтях, морщась от похмелья и, видимо, не совсем понимая, как она здесь очутилась. Одеяло сползло, показывая её бюстгальтер, который снимать я не стал.

— Добрый вечер, Мария. Как вы? — негромко дал ей знать я о своём присутствии.

Реакция была мгновенной.

Мария так быстро повернула голову в мою сторону, что до меня долетел хруст позвонков. Как и подобает девушке, она сразу натянула одеяло до самой шеи, словно щит, испуганно пискнув.

— Эрнест?!

Боже, её испуганный смущённый писк — услада для моих ушей.

— Был с утра. Как вы?

— Эрнест!

— Да?

— Это вы! — она заглянула под одеяло. — Мы… я… я сделала глупость?!

— Да, вы выпили. И вас немного… понесло не туда. Пришлось вас на руках нести и раздевать.

— Раздевать?! — она уже красная.

— Верно. Вы попросили вас раздеть.

— Я?! — кажется, Мария способна сейчас только спрашивать. Вновь осмотрела себя под одеялом. — А… а я ещё что-то говорила?

— Да. Предлагали заняться мне с вами…

— Я поняла! Поняла! Прошу вас, простите! — мне её даже жалко стало. — Простите, Эрнест! Я такая дура! — умолкла, посмотрела на меня исподлобья. — А…

Ага, всё же хочет спросить.

— Нет, ничего не было. Вы были слишком пьяны, чтоб даже лифчик с трусами снять, так что…

Вся красная, она потупила глазки.

Я же, припоминая, как чувствовал себя после алкоголя, встал, сходил на кухню и налил ей стакан воды. Вернулся в комнату и протянул ей. Мария смущённо, всё так же прикрываясь одеялом, взяла стакан в руку.

— Простите, Эрнест. Я доставила вам проблем? — негромко спросила она.

— Нет. Совсем нет, поэтому поводу можете не беспокоиться. Может вам анальгина?

— Если вам не трудно, пожалуйста. Он в сумочке. Не могли бы вы?..

— Да, конечно.

Передал ей сумочку, после чего наблюдал за тем, как меняется её лицо, когда она, по-видимому, нашла то, что нашёл я. Вспыхнула красным, когда, по-видимому, на то же самое, что и я в прошлый раз.

— Простите, что заставила вас остаться приглядывать за мной и предстала в таком свете.

— Ничего, — пожал я плечами. — Только в следующий раз для смелости перед этим не надо пить, Мария.

— Я так сказала?! — ужаснулась она.

— Несколько раз повторили, — кивнул я.

— Простите, — во внеочередной раз пробормотала Мария. — Мне действительно стыдно. Мы хотели отдохнуть, а я… напилась.

— Да, неловко вышло. В любом случае, мы всё равно неплохо отдохнули, Мария.

— Я рада, если вам понравилось, Эрнест. Простите за случившееся. Я рассчитывала, что наш день закончится чуточку иначе, чем сейчас.

— В любом случае, спасибо за день. В следующий раз, наверное, мы будем немного осторожнее, вот и всё.

Ты будешь немного осторожнее. Я не стал тыкать, но мой посыл Мария уловила верно.