— Не думали, что это связано с родом вашей деятельности?

— Сомневаюсь, господин Ли. К тому же, не понимаю, чем им не угодил вполне легальный бизнес моего товарища. Видимо, магазины не даёт грабить.

Говорить прямым текстом про наркотики, естественно, я не стал, а то мало ли. Да и он, судя по улыбке, всё прекрасно понял. «Охранка, ага…» — будто говорил он.

— И всё же причины вас ненавидеть у людей есть.

— На каждого найдётся причина его ненавидеть, господин Ли. Я веду свой бизнес спокойно и не заставлю кого-либо пользоваться моими услугами. Я не бегаю по барам, не пытаюсь подсунуть людям так, чтоб они этого и не поняли, не агитирую на улицах. Это их выбор.

— Но будем честны, вы считаете это правильным? Что этим действительно можно заниматься?

— Конечно нет. Это ужасно, я не отрицаю. Я сам был свидетелем, как дорогие мне люди попадали под это влияние. Но люди ненавидят меня не из-за этого.

— Но тогда из-за чего?

— Из-за того, что людям надо кого-то винить в своих бедах. Они не винят свой слабый характер, нет, они винят меня. Родители не винят своих слабохарактерных детей, которые не думают головой, нет, они винят меня. Все винят меня, потому что это легче, чем взять ответственность на себя.

— Но вы же поставляете это сюда. Логично, что они винят вас.

— Лишь поставляю, господин Ли, но никак не впихиваю силой. Такие обвинения равносильны тому, как если бы ребёнок сел в машину, сбил кучу людей, а потом его родители сказали бы, что он не виноват, раз не думал головой. Но все будут винить парня, а не машину.

— То есть вы признаёте, что это грязный бизнес?

— Я вроде и не отрицал подобного, господин Ли. Никогда. Но лучше я буду этим заниматься, чем кто-то другой.

— От чего же, позвольте спросить?

— Наверное, причина та же, что и у домов. Всё, что для нас — хорошо, даже если это плохо.

— Позвольте заметить, мистер Блэк, — вмешалась в разговор госпожа Ли, — что дома подобным не занимаются.

— Зато некоторые штампуют оружие, которое уносит в разы больше жизней, чем мой товар. И если у меня всё добровольно, то у них одни отбирают жизни у других. Я уже не говорю о сигаретах или алкоголе. Я не пытаюсь обелиться, но и выставлять меня дьяволом во плоти тоже не совсем правильно. Это даже скорее лицемерно.

Так что люди меня ненавидят потому, что завидуют, и потому что хотят кого-то винить.

Повисло молчание, которое нарушил хозяин поместья.

— У вас интересная позиция, мистер Блэк, — кивнул господин Ли мне. — Что ж, в какой-то мере я могу её понять. Неудивительно, что вы нашли общий язык с Янмэй.

Вот мы и подошли почти к тому, ради чего собрались.

— Да, не смог отказать ей, — кивнул я. — Её взгляды довольно близки мне.

— Понятно-понятно… — закивал он. — Но вы захотели встретиться со мной, верно?

— Да, я бы хотел…

— Ну что же, времени у нас полно, поэтому предлагаю пока разделить с нами обед, — перебил он меня. Точно сделал специально, чтоб сбить с мысли и не дать навязать свои условия.

Ну хорошо, пусть, я не против, посмотрим, как он будет меня потом обрабатывать.

Честно говоря, это игра мне была даже интересна в каком-то плане. Обхитри своего оппонента, подбери правильные слова, поймай на них противника. Это было нечто похожее на шахматы, только словесные, где ты так же атакуешь и так же защищаешься.

И как я мог видеть, аристократы просто обожают эти игры.

Надо сказать, что обед был действительно что надо. Я сразу вспомнил ресторан, где был, и их порции — здесь было ни разу не хуже, но порции были куда больше. Мясо гребешка? Так целая тарелка. Крабы? Так тоже целая тарелка. Ешь — не хочу. Я не был человеком с голодного края, но не баловал себя едой, хоть и мог себе такое позволить. Не потому что скупердяй, а из-за того, что меня, в принципе, устраивало и то, что было на столе. Оттого покушать здесь было куда приятнее, потому что для кого-то это обычная еда, а для кого-то — праздник. Поэтому могу сказать с чистой совестью — если не удастся договориться, то хоть поем вкусно.

Мы ели около получаса, разбавляя еду приятными темами. Как выяснилось, господин и госпожа Ли тоже умеют поговорить на интересные темы, так что общение не было неприятным. Хотя в разговоре всё же чувствовалась пропасть между мной и ими. В первую очередь потому, что они сами эту пропасть пытались поддерживать, чтоб показать своё превосходство.

Уже после обеда меня пригласили в комнату, где мы сидели до этого.

— Итак, для начала, могу ли я звать вас Томасом?

— Да, конечно, — кивнул я. — А то я чувствую себя неловко, когда вы обращаетесь ко мне на вы.

— Ну что же, Томас, Янмэй сказала, что ты хотел встретиться со мной, верно?

— Да, у меня были некоторые вопросы, которые могли бы решить только вы, господин Ли.

— По поводу порта, если я не ошибаюсь.

— Всё верно, по поводу порта.

— Понятно. Но боюсь, что этот вопрос уже решён, Томас. Вы занимаетесь наркотиками, а мы против подобного в нашем порту. Ваш товар, как бы вы его ни описывали и как бы я не был отчасти с вами согласен, несёт смерть и деградацию испокон веков. И это не может никого радовать. Потому проход в порт вам закрыт.

— Раньше никого это не смущало.

— Раньше время было другое.

— Несколько месяцев прошло, господин Ли, — заметил я. — За столь короткий срок вряд ли всё могло столь круто измениться, так как люди остались те же. Следовательно, возможно, мы можем найти выход из этой ситуации.

— Хотите попробовать поторговаться?

— Жизнь — это торговля. Торговля чем угодно: собой, другими, жизнью, честью и так далее. Главное — найти подходящую цену для того или иного вопроса.

— То есть ты считаешь, что меня можно купить? — поинтересовался хозяин дома. В его безобидном голосе была угроза, и мне было это прекрасно ясно.

— Я считаю, что везде можно сторговаться и прийти к решению, которое обоих устроит. Поэтому, господин Ли, не будем ходить вокруг да около. Что я могу вам предложить взамен на вашу помощь в этом вопросе?

— Сторговаться?.. — переспросил он задумчиво.

Я знаю, к чему он ведёт. Пытается выставить всё так, будто я прихожу к ним и оскорбляю своим поведением, выставляя их великий дом теми, кого можно купить, словно продажных людишек. Пытается представить меня неблагодарным человеком, который оскорбляет их, чтоб потом компостировать мозги и навязывать свои идеи и свою цену.

Но это слишком дешёвый трюк, на который поведётся только идиот. Это бизнес, здесь естественно торговаться, потому сверхглупо выставлять подобное чем-то оскорбительным. Я же не пришёл к нему со словами: «Давайте я вам заплачу, а вы меня пустите в порт» — это ещё можно было бы расценить как оскорбление.

— Господин Ли, — вздохнул я устало, потерев переносицу. — При всём моём уважении к вам и вашему древнему дому, который участвовал в строительстве этого великого города, мне кажется, мы никуда не сможем сдвинуться в этом вопросе, если обе стороны не будут заинтересованы в сотрудничестве. Если вы не хотите иметь со мной дел, то просто так и скажите, пожалуйста, чтоб я не тратил ни ваше время, ни своё. В противном случае прошу вас, перестаньте выставлять всё так, будто я вас оскорбляю. Я пришёл сюда найти решение в вопросе, который возник, почему хочу предложить свои услуги взамен на вашу помощь. Это бизнес, который ведут все дома, включая ваш. Может не столь чистый, но бизнес. И не надо выставлять это оскорблением, потому что тогда я вообще не пойму, как вы ведёте бизнес, когда каждое деловое предложение для вас оскорбительно.

Может немного грубо, но довольно точно я описал своё мнение. Да, они, конечно, дом, великий и старый, но это не даёт им право так ко мне обращаться. Это бизнес, здесь все равны, и уже не играет роль, аристократ ты или простолюдин.

Господин Ли сверлил меня взглядом на протяжении всего моего монолога, при этом он не выглядел оскорблённым, рассерженным или в ярости. Нет, он был задумчивым, будто, получив отпор в одном месте, продумывал план, как бы прижать меня в другом. Это лишь показывает, что он прекрасно понимает, где бизнес, а где неуважительное отношение.