— А мог бы попросить помощи, — сказала Люнь на одной из тренировок.

— Да она же ничего не помнит, — отозвался я, повторяя один и тот же удар до автоматизма.

— Но быть может и вспомнила.

— Вот именно. Вспомнила, и нам неизвестно, что конкретно она может вспомнить. Как правильно фехтовать? Или кто она и кому по-настоящему принадлежат вещи, что со мной?

— Так вот чего ты боишься…

— Понятное дело, что именно этого. Чем меньше она помнит — тем сохраннее моя жопа. Люнь, ты действительно веришь, что она в реальности такая добрая? — приподнял я бровь, слегка удивлённый наивностью призрачной девчонки.

— Ну… она вроде искренняя.

— Люнь, тебе сколько?

— Неприлично спрашивать девушку о её возрасте, — буркнула она.

— Чуть больше, чем дохрена лет, если я не ошибаюсь, верно?

— Хочешь намекнуть, что я глупая?

— Ты? Нет, ты просто тупка. Задумайся над тем, чего она такая добрая?

— Обычно…

— Вся аристократия, все эти сильные последователи практически всегда надменны, чувствуя силу над всеми, кто ниже их. Они считают их недостойными себя, жалкими, слабыми, и она явно одна из них. Для них никто не ровня, если слабее.

— Да с чего…

— По поведению, Люнь, посмотри на её манеры, — вздохнул я. — Это не то быдло с нижней деревни или даже верхней, и не те, кого мы встречали. Да даже меня сравни с ней по разговору, движению, манерам, даже сам тон и интонации. Это кто-то из знати. Но сейчас, когда она потеряла память, скорее всего, ведёт себя как та, кем была до обретения силы. Но стоит этой женщине всё вспомнить, и перед нами может оказаться совершенно другой человек. И мне хотелось бы не способствовать этому. Мне по душе милая добрая женщина, а не стерва, которая не даст никому спуску.

Да, именно этого я и боялся. Что вспомнит она себя настоящую, и у меня в лучшем случае всё отберут. Память — штука такая, может возвращаться. И лучше это произойдёт после того, как я с ней распрощаюсь.

А что касается моего кретинизма… таков путь, чё ещё скажешь?

Так что если мой рост со скрипом, но продвигался, потоки с трудом, но пробивали русло в теле, протягивались, то вот с мечом был полный затуп. Ну не понимал я, почему у меня не получается.

Я вкладывал столько сил, я делал движения на грани возможностей, готовый обогнать солнечный свет, но всё равно меч не чертил те линии, которые были нужны. Всё равно он шёл вкривь и вкось, не попадал туда, куда нужно, хотя казалось бы, куда проще. Будто я играл в бадминтон и не мог попасть по воланчику, хотя видел его.

Чё я такой кривожоп, блин…

Да, я что-то делал неправильно, но с тем же успехом можно было советовать лучше стараться.

А тем временем время шло, и мы приближались к столице. Оставалось надеяться, что мы не встретим на своём пути никаких проблем. И доберёмся до того, как Бао вскроет тубус и со сгоревшей жопой на пердальной тяге понесётся за нами.

Сказать, что сердце ёкнуло — это не сказать ничего.

Бао молча смотрел на раскрытый тубус и то, что вытащил из него.

Две деревянных больших щепки, предположительно, от той самой двери, что вела в хранилище. Кто-то положил их внутрь, и было несложно представить, кто это сделал и куда подевался сам свиток.

Бао сидел молча минут пять, будто эти кусочки гипнотизировали его. В голове пролетали тысячи мыслей, от досады, что цель была так близко, до укоров в сторону самого себя, что так просто поверил хитрому мальчишке. Но ни одна из них не была пропитана ненавистью или злобой — ему было плевать на других, но тем не менее, он всегда признавал достойного противника.

Бао неожиданно хохотнул, потерев затылок.

— Вот хитрая блоха… Ну ладно, Юнксу, признаю, ты действительно молодец, напакостил под конец, а я, старый дурак, и повёлся на уловку, старую, как мир. Признайся, ты изначально знал, что я так с тобой поступлю, и даже не питал надежд…

Привычку разговаривать с самим собой он получил, сидя в заточении многие десятки лет. Будто при проговаривании вслух слов ему лучше думалось.

Бао огляделся, будто это могло помочь ему определить, где находится свиток.

— Ну что ж, считай, что вызов принят. Думаешь, одержал верх и сможешь выйти сухим из воды? Тогда давай посмотрим, кто кого…

Он встал, гордо выпрямившись, будто принимая вызов. Впереди была нелёгкая задача — найти мальчишку и свиток, если только он не умер в той пещере. Но Бао сомневался, что судьба будет столь щедра, похоронив мальчишку под грудой камней.

— Юнксу, прошу тебя, — протянула Сянцзян мне плошку с супом.

— Спасибо.

Для меня не стало секретом, что она ещё несколько секунд смотрела на меня, будто пытаясь считать с лица мои эмоции, после чего наложила плошку Зу-Зу и уже после нас обоих себе. Взяла её осторожно в ладони, но есть не начала, глядя на содержимое.

— Юнксу, тебя что-то тревожит в последнее время? — наконец мягко спросила она, посмотрев на меня. Настолько мягко, что у меня даже возник порыв всё ей выложить как на духу, но я промолчал.

— Нет, просто… чёт задумался…

— Это связано со мной, верно? — столь же мягко продолжила Сянцзян. — Я вижу, как ты смотришь на меня искоса, будто остерегаешься. Спишь как на иголках, вскакиваешь иногда, будто боишься, что кто-то подкрадывается. Ты хочешь о чём-то поговорить?

— Нет, дело не в этом, — покачал я головой.

— Волнуешься из-за моей памяти?

Я прищурился, бросив на неё взгляд, но Сянцзян выглядела невозмутимо. Мягко и приветливо, как человек, который готов выслушать все твои проблемы, понять и простить. Именно так выглядела следователь, которая пыталась упечь меня за решётку. Это научило меня самому важному правилу — держи все свои мысли при себе, а язык за зубами.

— Нет, — ответил я спокойно, после чего принялся есть, показывая, что разговор окончен.

Сянцзян больше не поднимала эту тему. Она вообще, как женщина, была достаточно… хорошей. Некоторые назвали бы её идеалом женщины, которую бы хотели видеть своим партнёром. Она не была тупой и точно не относилась к тем, кто считает, что их мнение на последнем месте. Другое дело, что она умела располагать к себе людей, а такое иногда пугало.

Того глядишь, и расскажешь ей всё как на духу.

А если она благодаря этому вспомнит всё, то не станет ли жуткой стервой, которая порвёт меня банально за то, что посмел просто оказаться рядом?

Да, именно этого я и боялся. Люди меняются, добрые становятся злыми, мягкие непробиваемыми, готовые впустить в себя мир циничными и жестокими. И Сянцзян могла оказаться как Бао, которая убьёт просто потому, что захотела и посчитала себя оскорблённой.

Я доковырял свою тарелку, после чего отложил её в сторону и пошёл заниматься фехтованием. Я подходил к вопросу так: если долго и упёрто повторять одно и то же действие, ко мне придёт понимание, где я допускаю ошибку и из-за чего контроль меча такой топорный.

А ещё культивация, стоило постараться пробиться хотя бы на первую ступень. Люнь повторяла, что после первой ступени, когда я пробью русло для потоков, дальше наращивать их будет гораздо легче.

Однако стоило мне начать, как Люнь негромко произнесла.

— Сянцзян наблюдает за тобой.

Так…

Я остановился, но, даже не повернув голову, спросил:

— Сянцзян, вы хотели что-то спросить?

— У вас острое восприятие мира, Юнксу. Мне казалось, вы не должны заметить меня, — ответила она. — Мне было интересно посмотреть на вашу тренировку, признаться честно. Вы каждый день в свободное время уходите, и простите моё женское любопытство, мне было интересно взглянуть.

— Да ничего, — обернулся я к ней. — Сказать по правде, мои способности довольно посредственны.

— Мальчики выглядят мило, но вырастают и выглядят мужественно. На то это и рост, чтобы прийти от начала к концу, если таковой существует.

— Понятно…

Я не знал, что ей сказать, а тренироваться под взглядом кого-то было как-то… неуютно, что ли. Я только с Лисичкой мог тренироваться. Она видела мой позор с самого начала и в принципе научила выживать в этом мире, благодаря чему я до сих пор топчу эту землю.