За всё время, что я держал лестницу, мне так и не удалось никого подстрелить. Это там, на крыше, я имел преимущество: высокая позиция, все видны, им сложно спрятаться, а я наоборот, укрыт и в меня тяжело попасть. Но здесь попробуй попади, когда вокруг летают пули, над головой крошится камень от попаданий и, ко всему прочему, ещё и пулемёт громоздкий, неудобный и с сильной отдачей без упора.

Это только в фильмах главный герой поливает и режет всех от бедра. Да и, ко всему прочему, на войне, как мне приходилось читать, лишь пятнадцать процентов плюс-минус погибают именно от пуль в таких перестрелках. Куда больше убивает вспомогательный огонь: артобстрелы, миномётный огонь, авиаудары, вертолёты, импульсники и снайперы. Так что не удивительно, что у меня лента подходит последняя к концу, а они ещё живы. Как жив и я сам, так что не мне жаловаться.

А был бы я Легатом, мог бы залететь туда под щитом и обрушить какой-нибудь «Дождь небесных клинков», после чего порезать всех тем же лезвием, и всё. Но я, увы, не то что не мог так сделать, даже импульса не имел, хотя сёстры были наделены такими силами. По крайней мере одна точно наделена, и мне кажется, что она бы смогла подняться до Легата.

— Так, корректировка целей! Стреляем только по тем, что во двор будут бежать, вы поняли?! Я повторяю, не дай бог какая сука ранит наших наёмников, я потом сам раню её. Те, кто во дворе!

Но меня волновало другое.

— Бурый, нужен на лестницу ещё один, у меня патронов нет почти! — старался я перекричать стрельбу.

— А Панк где?!

— Он запасную лестницу сторожит!

— Блять, а тут такая есть?

— Есть, — ответил уже Панк. — Я нашёл её, но, судя по всему, единственный. Мне вернуться?

— Нет, тут стой, Гильза спустится.

— Да! — чересчур радостно ответила она.

К тому моменту, как я отстрелял остаток пуль, Гильза уже была рядом и протягивала мне автомат одного из бойцов Соломона с двумя запасными магазинами. Это из тех запасов, что мы собрали перед боем.

— Держи!

— Ага, спасибо, — облокотил я пулемёт на стенку, который тут же и упал на пол. — Только…

Я хотел сказать аккуратнее, но Гильза уже выглянула и дала от бедра очередь в половину магазина, после чего спряталась обратно, пропуская ответный огонь. Вновь выглянула и уже более прицельно начала стрелять очередями, после чего вскрикнула:

— Один есть! Полбашки ему снесла!

Я не мог разделить её радости по поводу того, что она убила человека. Особенно так радостно говорить, что снесла ему половину головы. Мне пришлось расположиться с другой стороны и тоже постреливать по ним, не давая высунуться.

А тем временем на улице бушевала своя война. Количество стреляющих стволов многократно увеличилось, и теперь с улицы доносился самый настоящий оркестр автоматных очередей, который, смешавшись в единое целое, был похож на очень громкий гул двигателя без глушителя. Что-то взрывалось, что-то трещало, и я даже слышал крики людей, хоть и не мог сказать, кто это был именно.

— О, наши, — обрадовалась Гильза, высунувшись и расстреляв ещё пол-обоймы в противника. — Значит, скоро здесь будут. Ну как тебе?

— Что именно? — не понял я.

— Пострелушки.

Это так теперь называется?

— ТЫ часто в подобном участвуешь? — спросил я.

— Не-е-е, в первый раз. Обычно просто из пистолета стрелять по людям надо, а тут прямо ух!

— Не могу сказать, что в восторге. Мне не нравится, когда в меня стреляют, и ещё меньше нравится… — я чуть-чуть отстранился, когда очередь прошла слишком близко. — И ещё меньше нравится, когда попадают.

Выглянул и, поймав на мушку противника, начал стрелять. Я мог поклясться, что целился ровно в него, но наёмник как стоял, так и стоит. Единственное, что объясняло это — импульс. Он поставил стену между нами. Но в то же время из-за этой же стены он не мог и сам стрелять. А если он не собирается стрелять, но выманивает на себя огонь…

Я спрятался в тот момент, когда в меня выстрелили с совершенно другой стороны. Не убили лишь чудом. Мне показалось, что я даже услышал свист пули рядом. Не обратил внимание, даже когда крошево из стены поцарапало немного лицо.

— Это было близко, — уважительно кивнула Гильза.

— Один за самой правой колонной выглядывает.

— Я попытаюсь… — начала было она, но я перебил.

— Не надо. Это не наша работа. Главное, что они не могут подняться, а остальное сделают наши наёмники.

Которые, судя по всему, уже подбирались к дому, так как на улице стрельба почти стихла.

И я был прав. Не прошло и пяти минут, как бой уже был развязан прямо в холле. Не надо говорить, что в этой борьбе поражение потерпели наши противники. Даже просто из-за численного превосходства их врагов.

— Так, не стрелять! Наши в доме! Слышали все?

Сквозь помехи раздались вразнобой наши голоса, отвечающие «да».

— Отлично. А теперь все наверх, надо кое-что перетереть.

— Что-то важное, — со знанием дела сообщила мне Гильза.

— Почему так решила?

— Он всегда таким голосом говорит, когда что-то важное есть.

И я даже знаю, что именно, хотя, естественно, не сказал об этом никому. И не мог сказать, что сам рад этому, хотя казалось бы, так ждал этого момента.

Поэтому послушно вслед за Гильзой поднялся на второй этаж в южную часть особняка, которая была разгромлена до основания. Судя по всему, с этой стороны подствольными гранатомётами пользовались куда чаще, чем с моей, так как стена с юга на втором была на одну вторую на этом этаже разрушена. Торчала, словно гнилые зубы, то тут, то там. Противоположная стена была просто разбита пулями и не оставила ни единого намёка на то, что она когда-то была частью богатого особняка. Разве что кусочки обоев, свисавшие сверху, говорили об этом.

Вообще, такое можно было сказать где-то о половине здания. Скорее всего государство за неимением владельца отправит его под снос, когда закончит вытаскивать всё ценное. Например, те же машины, если мы их не заберём, и мебель, что уцелела.

Как они здесь уцелели, одному Бурому известно, а я понял, что ещё вполне себе безопасно устроился на чердаке.

Сейчас он сидел на куске обвалившейся стены, о чём-то переговариваясь по рации, как я понимаю, с наёмниками, положив автомат себе на колени. Последним, сразу за мной, пришёл Француз, таща на плече пулемёт.

Закончив с ними, он с самодовольной улыбкой обвёл нас взглядом.

— А где твой пулемёт? — спросил он.

— Оставил его там, где отстреливались, — махнул я головой туда, откуда пришёл.

— Не забудь только его, — кивнул Бурый. — Ну что могу сказать, вот мы и у финала. Теперь осталась самая малость — убрать Мачо, и больше не останется никого, кто смог бы нам помешать!

Все молчали. Ждали, когда он продолжит, так как собрал Бурый всех не ради этих слов.

— Но вы правильно чувствуете, тема в другом. Сейчас мне тут нашептал один связной, что видели Фею. Видели её на улице Нижнего города буквально минут двадцать назад. Более того, они смогли выследить, где она живёт, вплоть до квартиры. Так что… — он оскалился, — время добить её.

— А это точно Фея? — поинтересовался Панк. — Она должна была уже из города свалить после того, как мы едва не поймали её.

— Говорит, что точно. И у меня нет повода сомневаться в его словах, зная эту бабу.

— Но разве теперь она опасна? — спросил Француз через пару секунд повисшего молчания. Ему всё свербит спасти всех, зато потом прячется за спины других и не показывается. Уж если берёшься спасать людей, то спасай полностью. — Она вроде и не сдала нас, да и не сильно лезла.

— Но вылезла именно сейчас. Когда власть шатается. Совпадение? Не думаю. Рисковать только из-за чувства справедливости я не хочу, поэтому надо убрать её.

— Разве сейчас мы не едем к Мачо?

— Едем, — согласился Бурый. — Но там не обязательно присутствовать всей команде. Часть отправится за Феей, чтоб положить этому конец. Она наверняка решила навести мосты и восстановить контакты с остальными, чтоб попробовать перехватить место босса картеля. И пока Фея не набралась сил и не доставила нам неприятностей, стоит сразу её убрать. Поэтому… — он посмотрел на близнецов, — Пуля, Гильза, езжайте к ней и закончите это дело.