Это было весело. Настолько, что у меня отобрали чайник.

Наталиэль наполнила мою кружку.

— Ты дрожишь, — заметила она.

— Экзамены, — отмахнулся я.

— Сейчас?

— Да. Конец года же, остаётся молиться о том, чтоб всё было сдано, и мне не пришлось всё следующее полугодие ходить на дополнительные занятия, — слабо улыбнулся я.

Ложь стала такой же неотъемлемой частью жизни, как и моя работа. Но скоро и то, и другое закончится.

С того раза, как я наговорил ей такой дичи, что самому было больно, прошёл месяц, и я, естественно, нашёл силы подойти и попросить прощения. Практически сразу. Наталиэль простила меня, сказав, что я дурак и лучше она действительно умрёт, чем умру я. И тогда мой черёд настал называть её дурой, потому что никто умирать не собирался.

Но я люблю эту зануду, которая заботится обо мне больше, чем я сам о себе. Наверное, это особенность нашей семьи — заботиться о ближнем своём больше, чем о самом себе. Так и живём, непонять как.

Но… если бы этот вечер закончился просто беседой.

Этим же вечером у неё случился новый приступ. Впервые за эти долбанные три месяца…

Послезавтра будет нападение.

Район, в котором всё произойдёт, будет находиться на Фильково тринадцать. Это была широкая улица, проходящая между пятиэтажек. Огромные зелёные, а зимой серые аллеи с тротуарами по бокам и двухполосная дорога в центре. Вдоль всей улицы всё заставлено машинами местных жителей, из-за чего там постоянно пробки. С одной стороны, это не очень удобно, так как в машину не запрыгнешь и сразу не уедешь. С другой стороны, ты и туда сразу не подъедешь, что есть хорошо для нас и плохо для полиции.

Уходить было решено по тому, что я читаю, через дворы. На этот раз Стрела сам озаботился всем этим, и нам просто надо было следовать плану. Проходим первый двор, проходим второй двор и выходим к площадке. Здесь у нас уже будет стоять машина, на которой мы по газами и в даль. Проблема только в том, что к этому моменту весь район будут закрывать, поэтому нам надо будет действительно быстро уехать.

Садимся и вновь по газам через дворы, потом дальше мы проезжаем через гаражи, там надо будет тупо съехать по склону, прямо по траве вниз на дорогу, откуда мы сможем попасть к индустриальному району. Из него уже выйдем из города.

По идее, насколько я могу судить, мы вполне должны успеть провернуть это дело. Всё было расписано едва ли не по секундам, от чего промедление в одном будет значить промедление везде.

Успеем?

Я думаю, что да, успеем. Должны успеть. По крайней мере мне план и путь эвакуации нравится. И именно его сейчас заучивает Сирень.

Дальше шли списки с инкассаторами. Двумя. Вообще, их должно быть трое, но здесь написано, что оптимизация, потому два. Банк решил сэкономить, так как всё равно у нас не Сильверсайд, здесь ограбления — очень редкое явление. Одному сорок три, другому тридцать пять. В деле оба уже минимум десять лет, и никаких происшествий.

Приезжают в восемь тридцать, после чего один выходит с водительской стороны, обходит машину, осматриваясь, открывает заднюю дверь. Оттуда выходит второй, и они вдвоём тащат сумку в банк. Нарушение норм инкассации нам на руку. Учитывая, что они уже так чёрт знает сколько лет работают, внимание их будет явно притупленным. Они заедут на небольшую стоянку перед банком, где оставляют машины сотрудники и клиенты.

В сумке должно быть шестьсот тысяч долларов. Немного, но для филиала банка, который находится в жилом районе, это вполне нормальная сумма. Далеко от центра и далеко от полицейских постов, так что случайных встреч не должно быть.

Наше место — противоположная сторона. Сирень будет с нами на всякий, так как нужна подстраховка. Мы стоим и ждём своей очереди на другой стороне дороги. Обычно на этой дороге всё вдоль тротуаров заставлено, потому заметить нас прямо сразу будет проблематично. Дверь инкассаторской машины будет открываться в сторону выхода из банка, потому с другой стороны нас, когда они вытащат деньги, будет уже не видно. Мы быстро перебегаем дорогу, оглушаем их, хватаем сумку и бежим.

Время сигнала полиции диспетчеру инкассаторов зависит от того, как быстро нажмут кнопку. Так что считаем, что сразу. Полиция в норме приедет примерно за четыре-пять минут. Значит, на всё про всё три минуты — оглушить, забрать, добежать, сесть и уехать до гаражей. Я и Алекс берём сумку. По идее, она должна весить шесть кило, но мало ли. Сирень и Малу будут на подхвате.

Машину, к сожалению, ближе поставить нельзя, так как иначе мы выехать быстро не сможем. Придётся пешком бежать. Расстояние будет около трёхсот метров. Что касается жучков, отслеживающих устройств, меченых денег, то, по идее, внутри их быть не должно. Но всё же глушилку нам дадут. Небольшую, не самую сильную, но достаточную, чтоб заглушить любой сигнал из сумки.

В принципе, всё сделано довольно логично, и я мог бы не беспокоиться. Мог бы.

Но беспокоюсь. Ничего поделать не могу с собой, увы. Что касается инструкций, то их надо просто сжечь, что я сразу и сделал, как прочитал и запомнил. Лучше оставлять поменьше улик, если мне не хочется загреметь за решётку.

Я сидел в центре комнаты на корточках и уже смотрел, как на чёрной сгоревшей бумаге одиноко светятся красные точечки, когда ко мне в комнату вошла Наталиэль. И уж слишком мне лицо её не понравилось. Вряд ли что-то хорошее скажет или обрадует.

— Жжёшь бумагу, — начала она издалека.

— Ага, просто личные записи. Меня успокаивает огонь, — пожал я плечами. — А то, как-никак, экзамены всё же.

— Понятно… — она прошла по моей небольшой комнате, оглядываясь, словно пытаясь найти улику, доказывающую, что я занялся чем-то противозаконным, но так ничего и не нашла. — Будешь?

Она протянула мне пакет с кальмаром. Сушёным. Странный способ завязать разговор, но я не отказался. Скорее из-за уважения.

— Спасибо, — пробормотал я, взяв одну дольку. Не люблю его, солёный, застревает в зубах и от него хочется пить. Почему тогда взял? Не знаю. Наверное, просто для того, чтоб просто продолжить разговор.

— Продолжаешь заниматься противозаконной деятельностью?

Мы вроде как около месяца не ругались на эту тему. Не рекорд, но всё же. Как тогда помирились, обнялись и расцеловались, так больше проблем у нас не возникало. Более того, мы всё это время жили как раньше, я имею ввиду, до ругани. Такое редко бывает в других семьях, особенно когда скажешь что-то обидное, но наши отношения были иными.

Наверное, волнение за меня у неё настолько сильно, что она просто не может не прочитать мне лекцию.

И всё же их умение приходить в нужные моменты поражает. Вот словно чувствуют, когда что-то происходит. Иной раз я задавался вопросом, а не пользуются ли они импульсом, чтоб… не знаю, прощупать меня? Просто такие совпадения…

— Очень скоро закончу, — пообещал я.

— Очень скоро… — она села на кровать, слабо улыбнувшись и положив руки на колени. Оглянулась, словно выискивая что-то взглядом. — Но очень скоро не настаёт просто так. Всегда будут причины вернуться к этому.

— Если они будут появляться, то я буду возвращаться к этому.

— И ты считаешь это правильным? — спросила она мягким голосом. — Жить ради других.

— Да, — не раздумывая, ответил я. Ни секунды не сомневался.

Но словно Наталиэль сомневалась. Я невольно посмотрел на неё.

— Ты отличный брат. Лучший из всех, о ком мне приходилось слышать, — посмотрела она на меня. — Я даже не понимаю, чем заслужила такого.

— Разве это не значит быть семьёй? Или… ты хочешь сказать, что я не прав?

Но она лишь улыбалась. Слабо, с каким-то сожалением и тоской.

— Я помню, когда ты был маленьким, мы с сестрой обожали тебя одевать в разные наряды. Ты был словно большая живая кукла. Я помню, как ты подрос и стал на нас злиться из-за этого. Начал показывать своё «Я». И мы ругались с тобой, думали, что ты не ценишь нашу заботу. Даже сейчас мы иногда… часто перегибаем палку. Не понимаем, что есть кое-что другое, помимо семьи. Кое-что очень важное. Настолько, что может посоревноваться с самой семьёй.