— Уя!

— Вот тебе и уя. А скоро мы тебя ещё освятим, как мать завещала, и вообще будет круто. Или нет… — сейчас, сидя в тёплом зале, наполненном шёпотом людей, мне стало как-то грустно. По идее, сейчас я бы сидел и ждал здесь с Саки. Она бы была радостной, говорила, что кто-то есть, и он приглядывает за нами, а я бы толкал пессимистическую речь по поводу того, какая же религия самый успешный и массовый обман.

Мне… чёрт, мне действительно её не хватает. Когда была, вызывала слабое тёплое чувство и лёгкое раздражение, а не стало… и не стало того, кто бы меня немного раздражал и вызывал снисходительный вдох. Иногда я прихожу к мысли, что в тот момент, когда вокруг не было никого, кого можно было назвать близким человеком, она заменила мне тех же сестёр. Заменила мне семью…

Плак-плак, конечно, но я не настолько жалкий, чтоб сейчас расплакаться. Но…

В глазах стало слишком мокро, и изображение поплыло. Не истерика, но, как говорил отец, несколько скупых мужских слёз всё же покинули глаза. Больно, обидно, одиноко, тоскливо…

— Что, Эйко, стала свидетелем моего позора? — тихо спросил я лыбящуюся рожицу в моих руках.

Но как бы сказали некоторые мои… бывшие знакомые: не время грустить — время тусить. Так что покончу с этим, и надеюсь, что больше не вернусь ко всей этой истории. Меня ещё ждало свидание с главой департамента полиции, которое неизвестно как пройдёт. Не сможем договориться… нет, мы договоримся, поэтому меня и мою компанию ещё не засадили. А потом первые поставки и поиски того, кто нас предал. Будет чем заняться. К тому же, мне уже не так плохо, как в первые дни.

Осталось только избавиться от наркозависимости. Я могу убивать себя годами, но всё же не стоит лететь в тартарары так быстро. Успеется. И институт, я про него не забыл. У меня есть все шансы поступить в Сильверсайдский Международный Университет. Или какой-либо поскромнее.

Да, я могу жить дальше потихоньку, просто сейчас немного грустно. Но всё образуется.

— Да, Эйко?

— Уа.

— Уа, верно.

Так мы и сидели, мило болтая между собой, не обращая внимания на взгляды других. То ли завидуют, то ли считают некрасивым то, что я курю при ребёнке… Да, они правы, я урод. Пусть сделают тогда что-нибудь с этим, а мне плевать. И не на Эйко, на неё мне не плевать, мне просто плевать… В любом случае, мы неплохо провели то время, что сидели в тёплом большом зале, дожидаясь, когда появится хоть кто-то из священнослужителей. Можно было, конечно, зайти в те двери или постучаться туда, что находились за столом, но там, скорее всего, запретные места, куда обычный смертный не заглянет.

Но мы всё же дождались. Эйко ни уснуть, ни кушать не захотела ещё, что служило для меня подобно будильнику.

— У нас не курят, мистер, — раздался тихий голос где-то сбоку от меня. Видимо, кто-то всё же решил удостоить нас вниманием.

Я обернулся к девушке. Судя по лицу, ей едва ли больше восемнадцати-девятнадцати лет. Значит, младшая святая сестра. Вряд ли в столь юном возрасте она могла подняться выше.

Она стояла, сложив руки на животе в форме, которую носят обычно сёстры в храме Святого Света. Наверное, такую вообще все сёстры и монахини носят, если уж на то пошло: чёрное платье с белым воротником вокруг шеи до груди и чепец с белой каёмкой. Всё скромно и со вкусом. Смотрела на меня с укоризной, переводя взгляд с сигареты на ребёнка и обратно.

— Да, конечно, — легко согласился я, потушив сигарету о лавку, после чего просто засунув её в карман.

Сестра кивнула.

— Могу ли я вам помочь, мистер? Вы пришли исповедаться? Или прочитать молитву за здравие вашего дитя?

— Боюсь, что мы здесь немного под другой причине, младшая святая сестра, — хрипнул я, вставая. — Я пришёл с ребёнком, чтоб она прошла освещение. Но у вас тут просто… — я оглянулся, — пусто.

— К сожалению, сейчас это невозможно сделать, мистер, мне очень жаль.

В этот момент во мне появилось раздражение, которое было вполне себе оправдано. Мы здесь сидели около часа, а сейчас соизволившая прийти, судя по всему, единственная сестра говорит, что это невозможно. Я понимаю, всякие могут случиться обстоятельства, однако табличку повесить или предупредить заранее разве было нельзя, чтоб я время драгоценное не тратил? У них явно не ЧП произошло, как погляжу.

— Сестра, мы здесь сидим с ней уже около часа, а здесь ни одного священнослужителя, хотя сейчас явно не время молитвы или обеда, — попытался спокойным голосом ответить я. — Мы зря ждали?

— Простите нас, мистер, но… осветить дитя мы сегодня не сможем, — с виноватой ноткой в голосе повторила она.

— Почему?

— Святой отец сейчас занят.

— И у него не найдётся получаса на дитя, которой требуется свет в душе? — я даже не пытался скрыть саркастические нотки в голосе. Но сестра, казалось, и не заметила этого. Лишь мягко улыбнулась.

— Вы можете прийти завтра, мистер. Или послезавтра. К сожалению, сегодня мы не сможем этого сделать.

— Что, солнца на небе нет или что? — брякнул я раздражённо.

— Мистер…

— Что мистер, чем ваш святой отец занят? Какая у него вообще здесь работа есть, кроме как проповедовать и распространять веру о Святом Свете? Мне казалось, что в храме хоть один да должен принимать людей. По крайней мере, в нормальных храмах Святого Света так оно и есть. Зачем вообще он тогда сюда приходит?

— Просто святой отец сейчас занят… — попыталась она меня вразумить тихим голосом.

— И чем же? — прищурился я. — Что, присматривает за своей Maserati, чтоб местные мальчишки не угнали или чего не выцарапали?

— Он не… у него нет Maserati. Наш святой отец не ездит на дорогих машинах.

— Тогда чей это Maserati? — задал я вопрос. — Он стоит на стоянке, которая как бы принадлежит вашей церкви.

— Я не знаю, мистер. Но простите нас, — поклонилась она. — Простите, что заставили ждать и не можем осветить дитя. Но… — она огляделась, словно думая, что может мне предложить. — Вы можете помолиться.

— Чему помолиться?

— Святому Свету.

Для меня это скорее было как красная тряпка для быка. Я и так неровно дышал к церкви, а тут мне едва ли не присоединиться предлагают.

— Для чего это?

— Заместо обряда освещения, мистер, чтоб вы с пользой потратили проведённое здесь время, и тьма внутри вас отступила. Вам это будет полезно, — в этот момент я аж скривился. — Я могу помолиться вместе с вами, если пожелаете, молитву прочитать, которая зажжёт свет внутри вас.

— А ты врач-эндоскопист? Шланг с лампочкой мне в глотку протолкнёшь?

— Молитве не нужны физические предметы, чтоб внутри вас стало светлее, — невозмутимо ответила девушка.

— Избавь меня от этого бреда, — поморщился я. — Можете втирать это чушь своим прихожанам, чтоб откачать из них побольше денег, но не мне.

— Зачем вы так, мистер, — покачала сестра головой. — Свет дан нам…

— Солнцем, на котором протекают химические процессы, например, превращение водорода в гелий. В совокупности они дают излучение, которое воспринимается как солнечный свет. И это ни хрена не божий промысел или какой-то там Святой Свет.

— Так говорит человек, чтоб найти причину существования нашего мира, — ответила снисходительно девушка. — Но Свет дан нам, что мы могли возрадоваться ему и восхвалять бога за то, что Свет освещает мир наш и души наши, защищая от тьмы.

— Нет, так говорит физика и химия, которой чрезмерно плевать на причины существования и на наши души.

— Люди всегда пытаются найти причины, чтоб отринуть истину, — улыбнулась она. — Хотят чувствовать независимость от бога, от Святого Света, что освещает их душу и даёт им жизнь. Кузнецы своей жизни. И это нормально, ведь мы — дети, которые лишь хотят казаться взрослыми.

Такое ощущение, что сейчас мне отвечают по методичке: «Как ответить еретику или неверующему». И она настолько вызубрила её, что считает едва ли не собственными мыслями.