— Не удивительно. Хотел бы Хасса нашей смерти, и сюда бы пришло не восемь человек и один смотритель, а в два раза больше.

Мимо нас промчались несколько пожарных и скорых машин. Буквально через несколько минут следом проехала вереница из трёх полицейских машин.

— Кто-нибудь был рядом при взрыве?

— Нет. Шёл кто-то по другой стороне, но они убежали после взрыва.

Будем надеяться, что их не зацепило, хотя неприятная мысль, что меня это и не сильно беспокоит, кольнула сознание булавкой. Раньше я бы обязательно подумал об этом, а сейчас почему-то считал случайную жертву допустимой нормой.

— Ты готов?

— К чему? — не понял я, немного уйдя в свои мысли.

— К последней ступеньке! — Сирень явно была возбуждена. А её голос был пропитан ненавистью, которую она была готова сорвать на Стреле. — Сейчас разберёмся, и все долбанные двадцать лямов наши!

— Да. Мы миллионеры, — вздохнул я.

— Ты не счастлив?

— А ты?

— Я… — она осеклась. — Я… не имела ввиду, что рада смерти других и нам теперь больше достанется. Просто им уже не помочь. Никому. Даже Мари, хотя она и была здесь ни при чём, — тихий вздох. — Но мы живы, верно?

— Верно.

— Не убивайся. Для меня они тоже не были пустым местом. Пусть и раздражали, но… как же без этого, верно? Они были мне уже почти как родные, даже этот идиот, — с доброй усмешкой сказала Сирень. — Мы ещё успеем оплакать и обмыть тех, кто умер. Но потом. Ибо мёртвые руки не должны тянуть за собой живых во свет мира другого.

— Ты что, ходила в церковь? — спросил я, удивлённо глянув на неё.

— Мне кажется, что это изречение из Светочи знают все.

Я не то чтобы знал какие-то отдельные цитаты из Светочи (аналог Библии у христиан и Корана у мусульман), я учил молитвы на любой случай в жизни и Светочи прочёл от корки до корки. Всё-таки моя семья не просто увлекалась верой, мы действительно верили. Действительно ходили в храмы, потому что верили. Хотя сейчас мне было интересно — моя семья до сих пор верит в бога?

Я готовился к окончательной странице нашей разборки и, как следствие, моей криминальной жизни. Потому я был готов разрушить любую преграду, которая встанет между мной и ей. Даже встреть мы сейчас полицейского, я уверен на восемьдесят процентов, что, если всё не решится миром, я нажму на спуск.

Но ничего такого не было. Видимо, удача была как на нашей стороне, так и на стороне тех, кто мог встать на нашем пути. Да и девушка за рулём старенького семейного хэтчбека не привлекала столько внимания к нашим скромным персонам.

Было даже немного удивительно и непривычно ехать по городу, понимая, что скоро всё закончится.

Нет, даже не так.

Было удивительно непривычно ехать по ночному городу, видя его спокойную жизнь. Мои последние дни выглядели со стороны как кадры из боевика, а для меня самого как оживший кошмар. Все что-то делали, всё металось, всё крутилось, что-то взрывалось и происходило, убивали, стреляли, бежали. Быстро-быстро-быстро-быстро, точно в стиральной машине всё крутится.

Но сейчас, в преддверии конца, выглядывая из окна автомобиля, я видел другую, спокойную жизнь города, который готовился ко сну. Ему не известно, да и дела не было до всего, что произошло, происходит и будет происходить. Он жил на своей, обычной волне. На улицах, особенно в спальных районах, чувствовалось какое-то успокоение, несвойственное центру Ханкска. Машины, которых стало в половину меньше, спокойно ехали по своим делам. Пешеходы спешили домой. Во дворах царили спокойствие и порядок.

Люди вокруг нас будто и не знали о другой, более дикой и насыщенной жизни. Для них она, как и для меня раньше, ограничивалась новостями по телевизору, работой, друзьями и интернетом. Они не знают об оборотнях и троллях — для них это лишь сказка и миф, им не известно о наркопритонах и складах оружия — это лишь сплетни и теории. Для них все новости — лишь необычная история, которая где-то там, а не рядом с их скучной однообразной жизнью.

Они никогда не заглядывали за предел собственного небольшого мирка, который окружил их однотипной повседневкой. Не понимали, что буквально за углом их мир превращается в чёрт знает что.

Очень скоро я тоже стану частью этого скучного, однотипного и непримечательного мира. И сказать по правде, я ни капельки не жалел и действительно ждал этого момента.

Мы катились по умиротворённым районам, пока Сирень не позвала меня.

— Мы уже близко, толстяк. Готов сделать из него котлету?

— Руки чешутся, — невозмутимо ответил я.

— Ты хоть бы порадовался, что ли, скорому концу, — недовольно пробурчала она.

— Порадуюсь… Когда закончится всё. Хотя не уверен, что для меня это когда-нибудь закончится.

— О чём ты?

Я немного задумался.

— Не думала, что это будет всегда преследовать тебя? То, что мы сделали? То, что случилось? Смерть наших друзей? Что оно оставит своё пятно на душе?

— Которое, как и на одежде, со временем станет тусклее. Поверь, потом ты будешь вспоминать это как давнюю, нереальную даже в твоей памяти историю, под конец сомневаясь, действительно ли это вообще происходило.

Слишком умные слова от Сирени. Чего это её вдруг на философию потянуло? Может быть она и не так глупа, как кажется? В некоторых жизненных аспектах?

— Как бы то ни было, мы уже почти подъехали, — сел повыше я на заднем ряду.

Мимо уже проплывали знакомые многоэтажки, которые я не раз видел, когда приходил сюда раньше. Бара Стрелы пока не было видно, но очень скоро мы к нему подъедем. Оставалось распределить обязанности в плане. Вернее, напомнить, кому какие обязанности отходят. Всё уже было придумано в квартире, поэтому оставалось повторить и покончить с этим раз и навсегда.

В успехе у меня теперь не было сомнений. Никогда не относил себя к самоуверенным, однако чувствовал, что победа будет за нами.

— Сирень, на тебе общедомовой распределительный щит. Сломай его и…

— А где он? — перебила она меня.

— В подвале. Поищи его и скажешь, как будешь готова. После этого иди к бару Стрелы. Когда будешь входить, сразу сообщи мне, чтоб случайно друг друга не пострелять. Если что, поможешь огнём. После этого подгонишь машину, мы вытащим деньги и поедем к машине отхода… если твоя сестра её не сломала.

— Да хватит, уткнись уже! Она хороший и очень послушный ребёнок! — резко отреагировала Сирень. — Делай своё дело и не лезь, уникум!

— Не волнуйся так, — нейтрально ответил я. — Любовь любовью, но реагируй спокойнее.

— Ты…

— Мы приехали, тормози здесь, — перебил я её поток гневного сознания. — Вон их бар.

Сирень запыхтела, как если бы тащила на себе тяжёлые мешки, но развернулась и остановилась около тротуара. Напротив, через небольшой газон, заросший кустарником, где выгуливают собак, виднелась вывеска бара Стрелы. Только сейчас она не светилась приветливо, предлагая зайти туда и выпить. Видимо, Стрела решил на время наших трений закрыть своё заведение от посетителей. Надеюсь, что хотя бы дверь туда открыта, а то нет никакого желания выбивать её.

Мимо нас проезжали машины, однако их было не так уж и много. Да и прохожих было раз-два и обчёлся. А меньше людей, больше времени перед прибытием полиции. К сожалению, глушителя на автомате не было, потому грохот будет знатный, но остаётся понадеяться на терпеливость местных жителей и удачу, которая пока нам сопутствовала.

— Свою задачу поняла? — на всякий случай спросил я, приглядываясь к бару.

— Да поняла я, поняла. Ну не тупая же!

— Знаю. Просто повторяю.

Я огляделся и, дождавшись, когда как машин, так и людей практически не будет, вышел на улицу. Поплотнее прижал к себе автомат, чтоб он не торчал в разные стороны, привлекая к себе внимание, и, подобно воришке, прячущем у себя под курткой украденную вещь, быстрым шагом, изредка оглядываясь, направился к дому.

Сирень вышла чуток позже, следуя моему примеру и не сильно светя своим оружием. Когда я подошёл к дому и остановился в метрах пятидесяти от заведения Стрелы, она уже обогнула дом и скрылась за углом.