Анна не могла понять, почему Мария не берется принять решение самостоятельно.

— Вашему величеству необходимо одобрение короля в этом деле? — спросила она и сразу пожалела о сказанном, потому что улыбка мигом исчезла с лица Марии.

— Вы, вероятно, забыли, миледи Анна, что Клеве находится под протекцией отца его величества, императора, который принимает живое участие в делах герцогства.

— Конечно, — сказала Анна. — Я не собиралась критиковать вас, мадам.

— Отправляйтесь домой, — велела Мария. — Я прикажу Совету написать вам, когда получу известия от его величества.

Анна неохотно сделала реверанс и медленно вышла, боясь, что обидела Марию и ее приезд сюда оказался напрасным. Домой она ехала удрученная и не могла отделаться от чувства, что худшее еще впереди и виной тому ее собственная бестактность.

Через неделю Совет для проведения разбирательства вызвал на заседание Отто, Брокгаузенов и еще двоих слуг в качестве свидетелей. Полная трепета, Анна отправила двоих грумов давать показания и сама поехала вместе со всеми в Гринвич, неспособная вынести унылого ожидания новостей дома.

Она осталась в запруженной людьми галерее с Иоганном, а остальных отвели в зал Совета. Анна не позавтракала — просто не могла, а потому пошатывалась от слабости и волнения. Встревоженный ее видом церемониймейстер принес стул.

Когда открылась дверь зала заседаний, Анна подскочила; каждый нерв в ней был натянут от дурных предчувствий. Мрачное выражение лица Отто подсказало, что хороших новостей не будет. Герти плакала.

Люди таращились на них, поэтому Анна решительно кивнула всем троим, чтобы следовали за ней, спустилась по лестнице и отвела их в сад, где Отто обнял ее и крепко прижал к себе. Он плакал.

— Новости плохие, Анна, — силясь совладать с чувствами, проговорил Отто. — Король настаивает, чтобы требования герцога Клеве были исполнены как можно быстрее. Мы все должны покинуть Англию до Дня Всех Святых. — Голос его оборвался.

Анна не могла произнести ни слова. Произведя в голове молниеносный подсчет, она поняла, что ей осталось провести с любимым всего семь коротких недель. Сердце у нее оборвалось, ей хотелось закричать, но тут она увидела расстроенное лицо Иоганна и обняла сына, не заботясь о взглядах посторонних.

— Нам приказано удалиться из дома вашего высочества и от вашей семьи и никогда больше не входить ни в одно из ваших владений, — пробормотал Яспер. — Мне велено больше не вмешиваться в дела управления вашим двором и ни в какие другие.

— И ни один из нас не сможет вернуться к вам на службу, кроме как в случае крайней опасности для нас. — Герти всхлипнула.

Анна порывалась вернуться во дворец и потребовать, чтобы Совет отменил все эти запреты, но чувствовала себя слишком слабой и больной; она едва держалась на ногах. И разве ее протесты помогут? Анна уже обращалась к королеве и объяснила ей все дело. Теперь голос подал король, и невозможно было представить, что Мария станет ему перечить.

В Дартфорд они возвращались подавленные и унылые. Иоганн всю дорогу плакал. Анна глядела в окно, сжимая руку Отто. Какой смысл теперь таиться? Ей было все равно, пусть хоть весь мир узнает об их любви. Думала она только о том, что скоро Отто покинет ее. Она не могла этого допустить и не допустит. Нужно придумать какой-нибудь план.

В ту ночь Анна прильнула к любимому так страстно, как никогда прежде, и сказала:

— Возьмите меня по-настоящему. Ради вас, мой милый, я рискну всем. Я хочу только одного — быть с вами. Остальное теперь не имеет значения.

Какой восторг, когда, после долгих лет досадного воздержания, тобой обладают полностью. Они упивались сладостной горечью слияния, проникнутого невыразимой печалью. Но они должны остаться вместе! Неужели нет никакого способа избежать разлуки?

— Я поеду с вами, — сказала Анна, когда они лежали, обнявшись, после любовного соития.

— Анна, я не смел заговорить об этом, хотя такая мысль появлялась и у меня. Что я могу вам предложить? Я бастард, у меня нет своего состояния. Мне придется отправиться к своему кузену и рассчитывать на его милость. Я не осмелюсь просить его принять у себя и вас тоже. Ваш брат разгневается, и это плохо скажется на моем кузене.

— Тогда женитесь на мне сейчас, и мы поставим Вильгельма перед свершившимся фактом.

— Дорогая, вы обдумали последствия? Я бы женился на вас хоть завтра, но герцог потребовал моей депортации. Король Филипп приказал исполнить его волю, и ваш брат не рискнет обидеть императора. Едва ли я желанный жених. Если мы вступим в брак и приедем в Клеве мужем и женой, он может убить нас обоих.

— Тогда давайте поженимся и уедем куда-нибудь в другое место!

— Куда? Анна, будьте реалистичны. Вы же не думаете, что я еще не просчитал все варианты? Если вы покинете Англию, то лишитесь всего вашего содержания. Как я могу подвергнуть вас такому испытанию? Вы провели всю жизнь в комфорте. Вам неизвестно, что такое настоящая нужда. К тому же надо подумать и об Иоганне. Он счастлив здесь, у вас на службе. Вы готовы вырвать его из этого мира?

— Он обучен ремеслу, к которому может вернуться.

— Да, но ремесленнику нужно место, где он может заниматься своим делом, и деньги, чтобы его начать.

Анна села:

— У меня есть великолепная идея. Я уверена, его отчим и мачеха примут нас, если мы обрисуем им ситуацию.

— Анна, подумайте, о чем вы их попросите. Они будут чувствовать себя обязанными содержать вас так, как приличествует вашему положению. Даже если они смогут это себе позволить, то будут жить в страхе мести со стороны герцога, если ему станет известно, где вы находитесь. Будьте уверены, вся Европа кинется искать вас. Принцессы не могут просто взять и исчезнуть по своему усмотрению. Нет, то, что придумал я, лучше. — Он привлек к себе Анну и положил ее голову на свое плечо. — Я вернусь в Клеве, постараюсь убедить герцога, что Франц был не прав, и добьюсь, чтобы он потребовал моего возвращения к вашему двору вместе с Яспером и Герти.

— Но это повлечет долгую разлуку, — заплакала Анна.

— Это самый лучший путь. Я вернусь к вам, обещаю. — Голос его дрогнул, и слезы их смешались.

1556–1557 годы

Горестный день настал. Страстные слова прощания были сказаны ею и Отто наедине, а теперь она стояла снаружи дома, — за спиной у нее выстроились придворные, — и готовилась прилюдно расстаться с возлюбленным, а также с Яспером и Герти. Все трое были спокойны и сдержанны, собрались с духом для встречи с неизбежным.

Отто никогда еще не выглядел таким красивым и желанным, как в тот момент, когда поклонился Анне и взял ее руку; его губы задержались на ней, но лишь настолько, чтобы не нарушить приличий. Анна заглянула в нежные голубые глаза любимого, мысленно молясь: только бы не в последний раз.

— До новых встреч, — сказал она, надевая на лицо храбрую улыбку.

— Адью, дорогая леди, — ответил Отто и вскочил на коня.

Анна расцеловала Яспера и Герти на прощание, едва отрывая взгляд от Отто, потом они пришпорили лошадей и ускакали через гейтхаус прочь из ее жизни.

Никогда еще Анна не чувствовала себя такой одинокой. В то утро она впервые за много недель ощупала шишку у себя на груди и обнаружила, что она стала больше. Отто она ничего не сказала — не хотела, чтобы, уезжая, он волновался за нее. Но сердце тяготил страх. Если, или когда, Отто выпросит у Вильгельма дозволение вернуться в Англию, не будет ли уже слишком поздно?

Прошло больше пяти месяцев с того момента, как Отто покинул Анну, — пять долгих, тягучих, пропащих месяцев, а Вильгельм так и не принял его. Анна впала в отчаяние, исстрадалась от тоски и одиночества. Время ее истекало, она это знала.

На груди у нее теперь была отвратительная на вид язва, мерзкая и дурно пахнущая. Ее вид заставил Анну снова пойти к доктору Саймондсу. Тот посмотрел на опухоль, сморщил нос и нахмурился: