– Кейт, Святой престол развращен и продажен. Все знают это. В Ватикане всё решают деньги и власть. Теперь мне ясно, что тогда, в тысяча пятьсот третьем году, когда папа Юлий выдал разрешение, дело наверняка решили деньги. У него не было права санкционировать такой брак. Священное Писание ясно говорит об этом.

– Почему вы постоянно перетолковываете Писание?! – воскликнула Екатерина.

– Тише, женщина! – Генрих побагровел от ярости. – Я больше не собираюсь спорить с вами, раз вы отказываетесь признавать очевидное. Завтра мы отправимся в Гринвич, а потом я забираю Анну объезжать королевство, и мы проведем вместе охотничий сезон. А вы, мадам, можете распоряжаться собой, как вам угодно!

Несмотря на весь свой гнев, Генрих в конце концов смягчился и вызвал опальную супругу в Вудсток, чтобы она присоединилась к королевскому туру по стране. Екатерина подозревала, что произошло это вовсе не из-за возвращения к ней милостей Генриха, не из внимания и заботы о чувствах отвергнутой супруги, а из-за неодобрения, которое открыто выказывали подданные, видя, как их правитель красуется повсюду со своей любовницей вместо жены.

Екатерина не хотела ехать в Вудсток – туда, где прошли счастливые для нее дни. Ей противно было видеть Генриха с Анной, и она понимала, что оба они будут настроены по отношению к ней враждебно. Она предпочла бы повидаться с Марией, по которой сильно соскучилась, но должна была слушаться короля как его супруга, поэтому отдала распоряжение собираться и ехать. Пока скромная процессия двигалась по улицам, дремлющим под солнцем позднего лета, Екатерина размышляла о том, что ей повезло больше, чем Уолси. До нее доходили слухи, что кардинал впал в немилость и удалился в свое поместье Мор в Хартфордшире. Большинство людей сходились во мнении, что вина за неудачу суда легатов лежала на Уолси.

Генрих принял Екатерину холодно. Весь он был напитан подавляемой злостью, которая все возрастала в последние месяцы, и Екатерина это чувствовала. Анна Болейн старательно избегала ее, но, когда они сталкивались лицом к лицу, темные глаза фаворитки сверкали неприкрытой злобой. Екатерина была только рада, что Мария не присутствует при дворе и избавлена от необходимости созерцать эти сцены женского недоброжелательства.

Атмосфера стала еще более напряженной, когда Генриху был доставлен вызов предстать перед папским судом. Последовал новый взрыв бешенства. Наблюдая это, Екатерина трепетала. Она опасалась, что перенесение дела в Рим еще сильнее отвратит Генриха от Святого престола. Кроме того, ее тяготили размышления о созыве парламента, намеченном королем на ноябрь. Что он теперь задумал? Мария, прямодушная как обычно, придерживалась мнения, что король осуществит развод собственной властью. Екатерина отвергла такое предположение: он не осмелится. Однако в те дни Генрих находился в каком-то странном, бунтарском расположении духа. Кто знает, на что он мог решиться?

Накрытые этим все сгущающимся облаком недовольства, в сентябре они прибыли праздновать Рождество Богородицы в старое королевское охотничье поместье Графтон-Реджис. Сразу вслед за двором явился кардинал Кампеджо – просить у короля формальный отпуск перед возвращением в Рим. Екатерина наблюдала за его прибытием из окна, выходившего на двор. С ним был Уолси – она этого не ожидала, – хотя, разумеется, по правилам присутствовать должны были оба легата.

Двое мужчин, оба седовласые и осанистые, слезли с коней у ворот, слуги поспешили проводить Кампеджо в подготовленные для него комнаты. Но никто не подошел к Уолси, и тот, потерянный, остался стоять посреди двора. За последние месяцы он заметно сдал и превратился в старика, ссохшегося и неуверенного. От его надменности и следа не осталось. Кардинал выглядел жалко. Тронутая его плачевным положением, Екатерина поймала себя на желании, чтобы кто-нибудь пришел к нему на помощь. Потом она увидела сэра Генри Норриса, хранителя королевского стула и большого друга Генриха. С виноватым лицом Норрис подошел к Уолси, мужчины разговорились, и Норрис повел кардинала в сторону своего жилища.

Ближе к вечеру Екатерина заняла место рядом с Генрихом в заново отделанном средневековом зале, где король должен был принимать кардиналов. Народу собралось множество, госпожа Анна отсутствовала, но ее партия была представлена в полной силе. Герцоги Норфолк и Саффолк, ее брат Джордж и целая стая приближенных Болейн рыскали повсюду, как хищники, жаждущие крови. Они пристально наблюдали за королем и наслаждались сконфуженным видом Уолси, когда кардиналы приблизились к трону и пали на колени.

Однако Генрих удивил всех. Возвысив голос, он произнес:

– Милорд кардинал! Мы вас очень ждали!

И даже спустился с помоста, помог Уолси подняться, потом отвел старика к окну и там наедине переговорил с ним. Екатерина поддерживала вежливую беседу с Кампеджо, отмечала про себя, как омрачились лица у членов партии Болейн, и старалась сдержать улыбку. Потом она услышала, как Генрих весьма добродушно сказал Уолси:

– Теперь отужинайте, а после я продолжу разговор с вами.

В этот момент Норфолк и Джордж Болейн немедленно покинули зал. Без сомнения, спешили доложить обстановку госпоже Анне.

Екатерина ужинала в одиночестве, ей прислуживали лишь сестры Отвелл. Они подавали на стол и были очень довольны собой: в новых платьях из темно-желтого дамаста на бархатной подкладке, которые Екатерина приказала сшить всем своим служанкам, девушки выглядели великолепно. Екатерина полагала, что Генрих сейчас с Анной. Но когда она позднее вышла в сад, то, упиваясь ароматным вечерним воздухом и уединением, подняла взгляд и увидела в окне силуэты увлеченных беседой Генриха и Уолси. Что это может предвещать? – с некоторым беспокойством подумала она. Неужели кардинал снова в фаворе? Если так, то из чувства благодарности он, без сомнения, удвоит усилия, чтобы добиться для короля желаемого. А Уолси был человеком умным…

На следующее утро кардинал заседал в совете вместе с королем, отчего среди сторонников Анны поднялся ропот. Атмосфера была ледяная. Но тут явилась госпожа Болейн, всем своим видом выражая беспечность: она отдавала короткие распоряжения относительно пикника, который устраивали на открытом воздухе перед вечерней охотой. Генрих деловито удалился вместе с ней, на глазах у всех тепло распрощавшись с Уолси.

– Я вернусь еще до вашего отъезда в Лондон, – сказал король.

Но он не вернулся. Назначенный для прибытия с охоты час наступил и миновал. Кардиналы ждали, когда смогут покинуть Графтон, оттягивали отъезд, насколько могли осмелиться, ведь приближалась ночь и дороги становились опасными. Екатерина старалась как могла развлечь стариков и чувствовала нараставшее беспокойство Уолси. От разочарования у него опустились плечи, а еще немного погодя кардинал неохотно поднялся с намерением ее оставить. Он вновь превратился в побитого жизнью старика.

– Я надеялся повидаться с королем перед отъездом, – сказал Уолси.

– Ваше преосвященство, скоро это произойдет, – ответила Екатерина с большей уверенностью, чем чувствовала на самом деле.

– Нет, мадам. Ночная кукушка владеет им. Она ищет моей погибели. Король больше за мной не пришлет.

Екатерина не нашла слов для ответа. Она знала: Уолси прав.

Спустя пару часов вернулись охотники. Госпожа Анна пребывала в исключительно хорошем настроении, сверкала в сторону Генриха своими темными очами, а тот отвечал ей голодным взглядом, полным обожания. Вид у нее был победоносный.

Екатерина подавила в себе отвращение.

– Кардиналы уехали, – сообщила она. – Они надеялись увидеться с вашей милостью и очень сожалели, что не могут больше откладывать отъезд.

– Приятно видеть их удаляющиеся спины, – бросил Генрих.

Екатерина не получала сведений о том, что император назначил в Англию нового посланника, а потому была приятно удивлена, когда в Графтоне ей представили Юстаса Шапуи, человека лет сорока в черной мантии. Долгие месяцы ей не хватало верного помощника, такого, каким был Мендоса. И теперь, познакомившись с темноволосым адвокатом-клириком из Савойи, которого Карл прислал представлять его и ее интересы, увидев его спокойное лицо с большими добрыми глазами и крупным носом, она за несколько минут разговора с ним поняла, что нашла еще одного преданного сторонника.