Король обратился к придворным Джейн:

– Служите своей госпоже хорошо, будьте верны ей и благоразумны во всех своих поступках. Не распространяйтесь о ее браке, пока об этом не объявят во всеуслышание. А теперь займитесь делами и приготовьте для нее все, что нужно. – Когда придворные разошлись, оставив Джейн и ее родителей наедине с королем, Генрих сказал: – Я оставлю вас устраиваться, дорогая, а позже мы пообедаем вместе.

Он поцеловал ей руку и вышел через дверь, которая вела на потайную галерею. Мать отправила фрейлин в спальню, и тогда отец с облегчением присел на скамью.

– Ну, дочь моя, мы гордимся тобой! – сказал он. – Подумать только, завтра ты станешь королевой!

– Я сама не вполне верю в это, – отозвалась Джейн. – Все это похоже на сон.

«И временами – на ночной кошмар», – мелькнуло у нее в голове. Она так и не могла избавиться от мыслей об ужасной смерти Анны и чувства вины, имелись на то причины или нет. Теперь напоминания о казненной королеве будут ждать ее на каждом шагу.

Оставив отца отдыхать, Джейн присоединилась к матери, та как раз наставляла девушек: предупреждала, что нужно проявлять величайшую осторожность, когда они будут извлекать из сундука подвенечное платье.

– Его нужно выгладить и разложить на плоской поверхности, чтобы завтра утром все было готово, – распоряжалась она. – Юная леди, с такими ногтями вам нельзя притрагиваться к нему. Пойдите и вычистите их!

Анна Парр торопливо вышла, покраснев от стыда. Марджери украдкой улыбнулась Джейн. Та притворилась, что ничего не заметила.

– Марджери, не могли бы вы распаковать цветы для моего венка и поставить их в воду? – попросила она.

– Конечно, мадам. – Фрейлина кивнула и выполнила поручение.

– О, какие великолепные туфли! – воскликнула, вернувшись, Анна Парр, увидев расшитые золотой нитью башмачки из алого бархата, которые Джейн собиралась надеть завтра. – Можно мне примерить?

В прошлой жизни Джейн охотно позволила бы это, девушки испытывали жадный интерес к вещам друг друга, но теперь она понимала, что подобную фамильярность следует пресечь в зародыше.

– Это обувь королевы, Анна, – сказала Джейн, – и фрейлине не подобает примерять ее.

Все уставились на новую госпожу, и ей захотелось провалиться сквозь землю. Фраза прозвучала жестко и недобро. Джейн совсем не этого хотела, но подавила в себе порыв принести извинения. Она теперь их хозяйка и не обязана объясняться. Тем не менее нужно было как-то смягчить свою строгость.

– Вы все завтра можете нести мой шлейф, – сказала она фрейлинам и улыбнулась.

Девушки как-то неуверенно смотрели на нее.

– Но, мадам, думаю, это привилегия моя и других дам, – возразила Элеонор Ратленд.

Джейн решила стоять на своем. Нужно устанавливать авторитет. Ей не понравился намек, что она-де не знает придворного этикета.

– Миледи Ратленд, по традиции невесту обслуживают девушки. Когда меня будут короновать, мой шлейф понесете вы и другие дамы.

Элеонор рассердилась:

– Леди Маргарет не замужем.

– Да, но она родственница короля, и я хочу, чтобы она возглавляла тех, кто понесет мой шлейф.

Глаза Элеонор вспыхнули, но Маргарет пришла на выручку Джейн.

– Я сделаю это с большим удовольствием! – заявила она.

Джейн покинула спальню и вернулась в личные покои посидеть с отцом. На душе у нее было скверно, она умудрилась настроить против себя большинство из тех, кто станет ее ближайшим окружением. Не слишком удачное начало.

1536 год

Белое атласное платье жесткими складками спускалось до самого пола. Длинный шлейф был тяжелым, но никогда еще Джейн не выглядела лучше; волосы каскадом рассыпались по ее спине, а голову украшал прекрасный венок из живых цветов. На шею она надела подаренный Генрихом крест. Мать заплакала, увидев дочь в свадебном наряде, и даже у отца был такой вид, будто он вот-вот пустит слезу.

В кабинете королевы собрались все: трое братьев в ярких шелках, гордые, как павлины, Дороти, которая выглядела очень мило в алом платье, Нан, облаченная в зеленый дамаст, Брайан и Кэри, которые чуть не лопались от радости, дамы и фрейлины, одетые в лучшие наряды. Джейн чувствовала, что гости неотрывно следят за тем, как они с Генрихом опускаются на колени перед архиепископом Кранмером. Церемония венчания началась. Когда пришло время произносить обеты, Джейн смотрела только на Генриха, не сводившего с нее глаз, и повторяла слова, которые обручат ее с ним навеки. Потом архиепископ объявил их мужем и женой – и она, милостью Божьей, стала королевой Англии!

Генрих, который выглядел великолепно в наряде из серебряной парчи с блиставшим на груди огромным рубином, повернулся к ней и ликующим голосом провозгласил:

– Моя госпожа и королева! – после чего жарко поцеловал ее в губы.

Когда они повернулись к собравшимся в церкви, все встали на колени, выражая почтение. Джейн испытала шок, увидев своих родителей, склонивших перед ней головы, и поспешила поднять их. Потом все столпились вокруг молодоженов, поздравляли их, и мать проливала слезы радости, а отец едва не лопался от гордости.

В радостном настроении Генрих провел Джейн в свой приемный зал, и там она села рядом с ним на трон под балдахином на место королевы, а тем временем гости и избранные придворные пришли оказать ей почести.

У Джейн слегка кружилась голова от такого внимания. Про себя она молилась, чтобы Господь помог ей исполнить свою роль хорошо. Она понимала, что придворные дамы пристально следят за ней, и представляла себе, какие мысли вертятся у них в головах: ну вот, посмотрите-ка на эту маленькую выскочку!

Король встал:

– Да будет известно всем и каждому, что сегодня я дал в приданое королеве Джейн сотню поместий в четырех графствах, с лесами и охотничьими угодьями, а также замок Бейнард и дворец в Хейверинг-атт-Боуэре.

Все зааплодировали, потом вперед вышел паж и передал королю изысканно украшенную шкатулку. Генрих сел и повернулся к Джейн:

– Это ваше, мадам. В ларце документы на ваше приданое. Доход с этих владений поможет вам с достоинством нести титул королевы. Вам самой не нужно утруждаться заботами об управлении имениями: ваши служащие займутся и землями, и доходами с них.

– Я во всем буду поступать так, как распорядится ваша милость, – сказала Джейн.

– Вам не придется просить у меня деньги на свои маленькие радости, – добавил Генрих, нежно глядя на нее. – Хранитель вашего личного кошелька будет снабжать вас необходимыми суммами.

– Благодарю, – ответила Джейн.

Она понимала, что Генрих ни в чем ей не откажет. Ее имущественное состояние должно быть зерцалом его могущества. Кроме того, Джейн знала: если король желал кого-нибудь одарить, то не скупился, у него было щедрое сердце.

После обеда, поданного в личных покоях короля, Генрих исчез и вернулся, держа в руках что-то, завернутое в золотую парчу.

– У меня для вас есть свадебный подарок, – сказал он.

Джейн ахнула, увидев изысканный золотой кубок с выгравированными на нем инициалами «Н» и латинским «I» для Джейн[65], сплетенными в узел верной любви, четырьмя медальонами с профилями и увенчанным короной гербом королевы, который поддерживали дельфины и херувимы.

– Генрих, как красиво! – выдохнула она.

– Я надеялся, что вам понравится, дорогая, – сказал он и поцеловал ее. – Это придумал Гольбейн.

Ужинали они в тот вечер вдвоем. Джейн ела хорошо, видя, что Генрих пристально смотрит на нее с другой стороны стола. После ужина он проводил супругу по галерее в ее апартаменты, чтобы она приготовилась к брачной ночи. Взяв Джейн за руку, Генрих нежно поцеловал ее в губы и передал на попечение женщин. Раздевая новую королеву, все были почтительно-робкими. Джейн подозревала, что дамы догадываются о ее беременности, но они ничем не выдали этого, пока до блеска расчесывали ей волосы и надевали на нее ночную сорочку и чепец, расшитые золотой и серебряной нитью.