– Но, но! Сразу не очень! – строго сказал Евлампий.

– А сразу что? – дерзко спросил этот медведь.

– А сразу, – ответил за Евлампия Маркел, – надо гостя посадить за стол, налить ему и дать закусить.

– А дальше что? – опять спросил медведь.

– А дальше еще налить! – просто сказал Маркел, без всякой злости. После оглянулся на Евлампия и продолжал: – Так чего ты меня звал сюда? У меня до тебя дело, а как тут его делать?

– А вот здесь его и сделаем, – сказал Евлампий, подходя к столу. – Садись! – И сел первым.

Тогда сел и Маркел. Теперь Евлампий сидел прямо напротив его, а слева был щуплый, а справа медведь. И нож был в правом рукаве, и это хорошо, думал Маркел. Евлампий начал наливать, а там чарок был запас. Значит, тут кто-то уже был, думал Маркел, ох, это место нехорошее, думал он дальше, глядя, как Евлампий разливает, тут зарежут и тут же закопают, прямо под столом, пол же здесь земляной, копать будет легко, ну да не бежать же отсюда! И он взял чарку, когда ему ее дали, и вместе со всеми выпил, а после взял большой кусок пирога (а он был с мясом) и начал закусывать. Эти тоже все пока закусывали, и за столом было тихо. А после Евлампий первым перестал закусывать, широко утерся ладонью, осмотрелся и сказал:

– Вот, братцы вы мои, товарищи старинные, это Маркел. Он из Москвы приехал. Из Разбойного приказа. Слыхал про такое?

Это он сказал уже повернувшись к медведю. Медведь усмехнулся и сказал:

– Слыхал, как не слыхать. Пострадали мы через него, через приказ этот. Четыре раза был на виске! Но оттерпелся, никого не выдал. А после товарищи меня отбили. – И повернулся к Маркелу и спросил: – Хочешь, я тебя зарежу? Вот прямо сейчас?!

И уже стал поднимать руку…

Как Маркел ш-шах! – и прибил ему рукав ножом к столешнице! Медведь оторопел и рукой уже не двигал. Маркел усмехнулся и спросил:

– Тебя как звать?

– Фома, – сказал медведь.

– Здоровы будем, Фома, – опять, как с самого начала, повторил Маркел.

И Фома сказал:

– Здоровы будем.

– Так-то, – сказал Маркел и вынул нож, повернулся к щуплому и у него уже спросил: – А как тебя?

– Тит, – сказал тот негромким голосом.

Маркел взял чарку. Евлампий налил. Маркел поднял ее, сказал:

– Со знакомством! – И выпил.

И эти трое тоже также одним разом выпили. И Евлампий, опуская чарку, веселым голосом сказал:

– Эх, отпустило!

– Да, – согласился Фома, – это верно.

А Тит сказал:

– Хороша!

Маркел тут же добавил:

– А как же! Кто чистил! – И осмотрел их, и еще сказал: – Андрюшка чистил, вот кто. – И посмотрел на Евлампия, и у него уже спросил: – Так?

А Евлампий, вроде как бы крепко удивляясь, спросил:

– Какой Андрюшка? Не знаю! – А сам так побелел, что это даже при лучине было видно.

А Маркел сказал:

– Как какой? Обыкновенный. С Конюшенной слободы, рядом с Григорьевыми жил. А сейчас, мне сказали, в бегах. – И повернулся уже к Титу, и спросил: – Знал такого?

– Знал, – сказал Тит. – Как не знать. – И посмотрел сперва на Фому, после на Евлампия, и уже только после опять на Маркела, и у него и спросил: – А чего это он вдруг в бегах?

– Вот я это и хочу узнать: чего, – сказал Маркел. – Нет его у себя на подворье, вот что. Я вчера у него был, закрыто. А мой боярин говорит: найди его, Маркел, хоть из-под земли достань, а найди!

– А боярину он-то зачем? – спросил Евлампий.

– Да как зачем! – сказал Маркел. – Ниточка к Андрюшке тянется, вот что. Он же царевича лечил, травки ему давал, питье, вот мой боярин и стал думать, а не заморил ли Андрюшка царевича? И послал за ним, а его нет. А его надо к кресту подвести и расспросить как следует. А ничего не скажет – на правеж тогда поставим, чтобы лучше вспоминалось. Так? – спросил он уже у Фомы.

Фома на это только хмыкнул. Тогда Маркел спросил у Тита:

– Так?

– Страсти какие, – сказал Тит. – Я хорошо Андрюшку знаю, шельма он, конечно, но не злодей же. Нет, – сказал он, еще подумав, – не стал бы он царевича травить. Зачем это ему?!

– Ну мало ли, – сказал Маркел. – Вот, – сказал он, опять обращаясь к Фоме, – ты почему пошел в злодеи? А ведь ты злодей!

– Какой я злодей?! – сказал Фома. – Я просто душой горячий. Если меня кто обидит, я такому не спущу. Через это и попал на виску. И там пошло, поехало. А я не виноват! – продолжал он уже с жаром. – Господь Бог свидетель! – И, сложив персты для крестного знамения, огляделся по сторонам, но нигде образов не увидел и перекрестился просто так.

– Ладно, – сказал Маркел. – Не хочешь говорить, не надо. Да и я не за тобой сюда пришел, а за Андрюшкой! – И теперь повернулся к Евлампию, и сказал: – Ты здесь у вас старший, тебе и решать, конечно, но товарищи твои пусть тоже слушают. Так вот, Евлампьюшка, дело такое, боярин сказал: если они, это вы, выдадут Андрюшку головой, тогда им всем мое, это его, боярское, прощение во всём и сверх того каждому по достакану серебра. И… – Маркел подумал, – и по горлатной шапке. И по золотому на шапку. Думайте! – И замолчал.

И эти тоже молчали. Вначале они это делали просто, а после начали между собой переглядываться. А после Тит махнул рукой и начал говорить такое:

– Нехорошие твои слова, добрый ты наш человек, не знаю, как тебя по батюшке. Как же это мы станем тебе Андрюшку называть? Андрюшка, может, здесь не виноват совсем, а мы его возьмем и выдадим. А вы его в колодки – и на виску. И шкуру с ребер спустите, и он на себя наговорит, чего никогда и не было! А вам же большего и не надо, вам не злодей нужен, а вам же только нужен кто-нибудь, кто бы на себя это взял. И вы его тогда в Москву. И там снесете ему буйну голову, а она ни в чем не виновата. Нет, я Андрюшку не выдам, я же не такая скотина, чтобы такую гадость невинному человеку подстраивать. Я мозгов еще не отпил! А вот другие люди, вот как Авласка-дьячок, да ты его знаешь, этот кого хочешь оболжет и обесчестит! Он и Андрюшку выдаст. Вот у Авласки и спрашивай, если хочешь узнать про Андрюшку.

И тут Тит замолчал, облизал губы и посмотрел на Евлампия. Евлампий молчал. Фома тоже. Тогда Маркел спросил, и это опять у Тита:

– А где сейчас Авласка?

Тит посмотрел на Евлампия. Евлампий нехотя сказал:

– Спит Влас Демидыч мертвей мертвого. До утра его теперь не добудиться.

– А где он спит? – спросил Маркел.

– У нас здесь, наверху, в омшанике, – сказал Евлампий.

– Ага, – сказал Маркел, – ага. А когда будешь будить?

– А что? – настороженно спросил Евлампий.

Маркел подумал и сказал:

– Без меня не будить, это можно?

– Можно, – сказал, тоже подумав, Евлампий. После сказал: – Я утром сперва зашлю к тебе Григория.

– Вот это славно, – сказал Маркел. – Это славно, – повторил он еще раз. После спросил: – А что, Авласка вправду знает, где сейчас Андрюшка?

– Знает, – сказал Тит. И еще раз, еще тверже повторил: – Знает скотина! И завтра скажет, – и посмотрел на кувшин.

Маркел кивнул. Евлампий легко встал и налил им всем. Они молча, не чокаясь, выпили. После Маркел так же молча поднялся, утерся, осмотрел их сверху вниз всех троих, и только после этого сказал:

– По достакану серебра, по шапке и по золотому. Но сперва живой Андрюшка!

– Как водится, – строго сказал Фома.

После чего Маркел им поклонился, надел шапку, развернулся и пошел к двери.

– И я! И я с тобой! Не торопись! – быстро-быстро зачастил Евлампий и кинулся следом.

И они пошли вместе наверх по той узкой крутой лесенке. Маркел шел первым и гадал: Евлампий пырнет ему в спину ножом, не пырнет, пырнет, не пырнет…

Не пырнул! А поднялись они наверх и остановились в том темном закутке перед дверью к прилавку. Маркел утер лоб и сказал:

– Жарко у вас.

– Так ведь Троица, – сказал Евлампий, – не зима как будто бы.

– Да, – сказал Маркел, – твоя правда.

И он замолчал. Евлампий тоже ничего не говорил. Так они еще немного постояли, после чего Маркел спросил: