Проснулся Яков. Маркел шепнул ему молчать. Топот усилился, огни быстро приближались. Когда они совсем приблизились, Ишмет-ага сделал знак больше не прятать. Его люди вернулись к своему костру.

Топот поравнялся с заводью и стих. Забренчала конская упряжь, огни задёргались вверх, вниз, потом чей-то голос грозно выкрикнул:

– Кто здесь?!

– Мирные путники, – ответил за всех Ишмет-ага. – Во имя Аллаха милостивого, милосердного!

– Аллах велик! – ответили ему.

Раздался треск веток, огни приближались. Потом из-за ближайших кустов на поляну вышли несколько татарских воинов в дорогих шлемах и пансырях, и с саблями в руках. За воинами показалась их прислуга, не меньше десятка, и все они были с огнями.

– Кто из вас тут старший? – спросил один из воинов.

– Я, уважаемый, – услужливо ответил Ишмет-ага. – Вот моя тамга. А это мои слуги. – Затем, повернувшись к Маркелу, прибавил: – А это мой ключник. А это мой раб, – и указал на Якова.

– Куда едете, зачем? – спросил всё тот же воин.

– Едем свести концы с концами, – с притворной горечью ответил Ишмет-ага. – Вот, кое-что из того, что осталось, – и он указал на свою лодку. – А остальное ушло за долги. Неисповедимы пути…

– Помолчи! – строго сказал всё тот же воин, обернулся к своим и указал им на лодку Ишмет-аги.

Воины с саблями даже не шелохнулись, а вот их слуги сразу обступили лодку и начали перебирать мешки, которые в ней ещё оставались. Ишмет-ага уговаривал их быть осторожнее, не повредить товары, но татары не очень-то его слушали, и дело кончилось тем, что несколько мешков они забрали, и Ишмет-ага смолчал. Тогда татары повернулись к Маркеловой лодке. Один из слуг приподнял её, и все увидели там старые стоптанные сапоги, а рядом с ними скруток дерюжки. Слуга опустил лодку обратно, а старший татарин сказал, что пора уходить. Слуги несли добычу, воины шли налегке. А после, это было слышно, да и видно по огням, они сели на коней и уехали в сторону Кашлыка. Ишмет-ага сложил руки перед собой и начал шёпотом молиться. Его люди ходили по кустам, подбирали мешки с товарами и грузили их обратно в лодку. Ишмет-ага, отмолившись, повернулся к Маркелу и сказал, что время позднее, а он хочет отдохнуть перед непростым завтрашним днём.

– Потому что, – с горечью прибавил он, – у меня такое предчувствие, что завтра будет ещё хуже.

И он ушёл к себе в палатку, его слуги разошлись по шалашам, а Маркел, чтобы не оставлять дерюжку без присмотра, остался лежать возле костра. С ним рядом остался и Яков. На поляне стало тихо. Маркел лежал на боку, смотрел на догоравшие уголья и вспоминал, как он познакомился с Ишмет-агой и как тот после его предал. Так что, подумал Маркел, доверять аге нельзя ни в коем случае. С этой мыслью Маркел и заснул.

Но не успел он как следует разоспаться, как его начали трясти за плечи. Маркел открыл глаза и увидел, что это Яков.

– Вставай! – шептал он громким шёпотом. – Скорей! Саблю украли!

Маркел сразу подскочил, спросил:

– Кто?!

– Твой Ишмет со своими людьми! Встали тайком, подняли нашу лодку, взяли саблю и на своей лодке уплыли!

– А ты что?!

– А что я?! Мне нож к горлу приставили! Ну а крикнул бы, меня сразу прирезали. А заодно и тебя, сонного. А так мы живые! И они недалеко отплыли, мы их легко догоним.

– Догоним! – злобно повторил Маркел. – Скотина ты! Предал меня! Как Ермака!

– Ну, ты с Ермаком не равняйся! – задиристо ответил Яков. – Там вон сколько батыров было! Один Кутугай чего стоил! А Кайдаул каков! А мурза Алтанай? И ещё сколько было других! А у тебя один бухарец с дворней, и у них одно шило на всех! Мы их напрямую догоним. Пока они будут плыть вокруг, мы через лес срежем угол!

И Яков ещё что-то говорил, но Маркел уже встал, надел шапку, проверил нож в рукаве и спросил, где дорога. Яков повёл сначала по кустам, потом вывел на тропку, а дальше они уже не шли, а побежали. Маркел то и дело восклицал:

– Скорей, скотина! Догоню, зарежу! – и грозно ругался.

Яков бежал изо всех сил. Маркел, с ножом в руке, едва поспевал за ним. Бежать было очень неудобно – темно, буреломы, и тропка всё время петляла. Саблю украли сволочи, думал Маркел, зачем им сабля, разве мало у них своих сабель, отдайте саблю, сволочи, – ну и так далее. А то вообще просто бежал и ни о чём не думал. И бежали они долго. Ноги стали как свинцовые, а Маркел всё бежал и бежал. Уже даже начало как будто светать. Маркел спросил, далеко ли ещё. Яков ответил, что он сам не знает.

И тут они почти что сразу выбежали на бугор, под которым, с левой стороны, внизу что-то чернело.

– Иртыш! – сказал Яков. И перекрестился.

Маркел тоже вначале очень обрадовался, и только потом уже подумал: ну и что? ну и увидят они сейчас лодку бухарца, а что дальше? Бухарец же будет не по берегу идти, а плыть по реке, и как ты его там достанешь?! Маркел снял шапку и нахмурился. На Иртыше ничего и никого видно не было ни в одну, ни в другую сторону. Яков сказал:

– Ещё не проплывали. Мы успели.

– Да! – яростно сказал Маркел. – Конечно! Вот только как мы будем его из реки вытаскивать? Ты верёвку с собой взял?!

И Маркел засмеялся – негромко. И почти сразу, как ему в ответ, кто-то вдруг истошно закричал – как будто его режут. После ещё раз закричал, после ещё. Или это уже другие кричали? И кричали все три раза справа, ниже по берегу, вниз по течению.

– А! – радостно воскликнул Яков. – Я так и думал! Айда!

И побежал на крик. Маркел побежал за Яковом.

А там, впереди, ещё два раза крикнули и замолчали – уже насовсем. Яков остановился и обернулся. Маркел подошёл к нему, они постояли, подождали, но криков больше не услышали.

– Недоброе там было дело, – сказал Маркел. – Надо нам с опаской быть.

И первым пошёл вдоль берега. Они шли, хоронясь за кустами, без лишнего шума, иногда останавливались, слушали и снова шли.

После наконец Маркел остановился, отодвинул ветку…

А уже солнце взошло…

И Маркел увидел ту большую лодку, уткнувшуюся носом в берег. А на берегу лежали люди, гребцы Ишмет-аги, убитые. Лежали вповалку, кто как. А дальше, выше всех по берегу, лежал сам Ишмет-ага. Он лежал на спине и как будто смотрел в небо. Горло у него было перерезано, вокруг вся трава в кровище. Также и его гребцы все были сильно порезаны. И там же по берегу валялись распоротые мешки, из них торчали товары – где серебряные мисы и кубки, где рульки тонких дорогих материй, где бабьи украшения – по-всякому. Яков подошёл, встал с Маркелом рядом и сказал:

– Искали что-то.

Маркел тяжело вздохнул, перекрестился, вышел к самому к берегу, ещё раз осмотрел зарезанных, потом глянул в лодку. Там было пусто. Украли сволочи, гневно подумал Маркел, так ему что теперь, всё начинать сначала, что ли? И он подступил к самой лодке, заглянул в неё ещё раз…

И увидел: на дне, под скамьёй, среди всякого тряпья, валяется его рогожка! Он сразу вскочил в лодку, наклонился, развернул…

И радостно подумал: черен хоз серебряный, чеканен; огнивцо и на ножнах оковы, и устье, и нижняя окова… Всё здесь, на месте! Маркел поднял голову. Рядом с лодкой в воде стоял Яков.

– Вот, – только и сказал Маркел. – Она!

И протянул саблю Якову, чтобы тот тоже посмотрел, на всякий случай, а то вдруг подмена какая.

Но Яков взять саблю не успел – на дороге, и пока что ещё где-то далеко, затопотали кони. Маркел прижал саблю к груди, прислушался…

А Яков слушать не стал, а подскочил, навалился грудью на лодку и столкнул её в Иртыш, пробежал с ней по воде, лодка разогналась – и он прыгнул в неё, упал на дно, дёрнул Маркела за полу, велел «Ложись!», и тот тоже лёг и затаился.

Так они лежали на дне лодки и не шевелились. Конский топот становился всё отчётливей, а лодку несло медленно, вёсел при ней не было, они остались на берегу. Ну а даже если бы они и были, подумал Маркел, то ни в коем случае сейчас нельзя с ними высовываться, и тогда другие, может, и подумают, что лодка сама плывёт, пустая. Да и как иначе, ведь же и сам Ишмет-ага, и все его люди там, на берегу, лежат, значит, кому быть в лодке, некому…