— Я поняла ваш намек, — сказала Кэтрин и отвернулась, чувствуя на себе его взгляд.

Когда герцогиня отпустила придворных, Кэтрин пошла погулять в сад. Ей никак было не свыкнуться с мыслью, что король женился так скоро, и, конечно, было интересно, какая она — новая королева. Заступится ли она за Говардов? Или будет считать их врагами? Возможно ли, что мистресс Сеймур приложила руку к падению прежней королевы?

Пронзительные зеленые глаза продолжали вторгаться в ее мысли. Кэтрин понятия не имела, кто этот мужчина, но он взбудоражил ее фантазию и лишил покоя. Весь день она то и дело возвращалась мыслями к нему, пока не настало время отпереть дверь общей спальни и туда не вошли юные джентльмены.

Эдвард Уолдгрейв кое-что знал о Джейн Сеймур. Когда девушки начали ядовито обсуждать ее, он сказал, что несколько недель назад слышал балладу о ней, которую распевали в таверне.

— Слова были не слишком лестные для нее, — заключил он.

— У меня есть один хороший знакомый при дворе, так вот он утверждает, что она крепка в старой вере и дружит с леди Марией, — сказал Уильям Эшби. — И еще добавил, что она худая как жердь и кожа у нее белее полотна.

— Как это рыцарственно с его стороны! — едко заметила Маргарет Беннет.

— Нет сомнений, за места при ее дворе шла серьезная борьба, — сказала Дороти.

— Ну, я Говард и не стану испытывать судьбу. — Кэтрин скривилась. — Мне, вероятно, суждено остаться здесь навечно и никогда не получить ни места при дворе, ни мужа.

— Я женюсь на вас! — воскликнул Роберт и картинно припал на одно колено.

— Прекратите дурачиться, — упрекнула его Элис. — У вас нет ни пенни за душой. Говарды на вас даже не взглянут.

— А я взгляну, — возразила ей Кэтрин и подмигнула Роберту, — если бабушка позволит. Ну да ладно, не дадите ли вы мне еще одну конфету?

На следующий день герцогиня вызвала Кэтрин в свою гостиную. Вместе с ней там находились зеленоглазый мужчина и еще один, постарше возрастом и с седыми волосами.

— Кэтрин, это мистер Мэнокс. — (Зеленоглазый поклонился.) — А это мистер Барнс, — сказала герцогиня, и Барнс сдержанно улыбнулся. — Я назначила их учить тебя музыке и пению, эти навыки повысят твои шансы в будущем занять место при дворе.

Кэтрин затрепетала при мысли, что мужчина, о котором она так много фантазировала, станет ее учителем. У нее никогда не было своего музыкального инструмента, хотя она иногда пыталась играть на принадлежавших другим камеристкам, и петь она тоже любила. Ей будет приятно учиться музыке у мистера Мэнокса. А вот насчет сдержанного мистера Барнса Кэтрин сомневалась.

Первый урок состоялся на следующий день после обеда. Мистер Мэнокс поставил вёрджинел на стол у открытого окна в маленькой гостиной, и Кэтрин целый час знакомилась с клавишами, тайком поглядывая на учителя и думая, какой же он красавец. По окончании урока мистер Мэнокс ушел, а вместо него явился мистер Барнс, который принялся учить ее, как правильно дышать, чтобы во время пения голос шел из глубины горла.

— Вы все сделали хорошо, — сказал он в своей обычной бесстрастной манере, после чего кивнул и попрощался.

Кэтрин поймала себя на том, что ей нравятся новые занятия. Под руководством мистера Барнса она вскоре запела как соловей, по крайней мере, так он говорил, делая ей комплименты. Учитель пения оказался очень милым и добрым человеком, хотя Кэтрин подозревала, что он льстит ей из-за ее высокого ранга. Но все равно считала, что поет неплохо.

Она быстро запомнила ноты и научилась играть простые мелодии на вёрджинеле под присмотром одобрительно улыбавшегося мистера Мэнокса. Заразившись его страстью к музыке, Кэтрин ощутила в нем что-то дикое, необузданное, отвечавшее ее внутреннему беспокойству, хотя он никогда не переступал границ приличия, всегда оставался корректным и деловитым.

Кэтрин замечала, что ее взгляд невольно снова и снова притягивает лицо учителя, которое с каждым днем становилось все более милым ей. Она испытывала ненасытное любопытство по отношению к своему наставнику, но Мэнокс никогда не упоминал о своей личной жизни. Однажды, когда он уже собрался уходить, закончив урок, Кэтрин спросила, где его дом.

— Моя семья живет в Стритхэме, в двух милях отсюда. У Тилни есть связи здесь, благодаря чему я и попался на глаза герцогине. Я считаю, мне очень повезло в этом. — Мэнокс улыбнулся, и вся комната как будто озарилась светом.

Кэтрин была зачарована. Она и раньше считала его привлекательным, теперь же поняла, что он неотразимо прекрасен.

«Нет! — уговаривала Кэтрин саму себя. — Мистер Мэнокс мне не пара. Он музыкант и гораздо ниже меня по положению».

Приход мистера Барнса обрадовал Кэтрин, так как спас от необходимости отвечать на завуалированный комплимент учителя музыки. Только бы Мэнокс не заметил, с каким восхищением она таращилась на него. После этого Кэтрин избегала любых посторонних разговоров с ним и старалась полностью сосредоточиться на музыке. Только по ночам, слыша приглушенные стоны уединившихся за занавесками парочек, она вспоминала своего наставника и всякий раз говорила себе, что так низко не опустится.

В июле, когда люди все еще шушукались по поводу королевы Анны и королевы Джейн, двор в Ламбете сотрясли известия об очередном скандале с участием Говардов. Лорд Томас, один из младших сыновей герцогини, был арестован вместе с племянницей самого короля леди Маргарет Дуглас; обоих отправили в Тауэр.

Старуха Агнес погрузилась в печаль. Она села в барку и отправилась к королевскому двору с целью надавить на герцога Норфолка, чтобы тот использовал свое влияние для спасения ее сына, а оставшиеся дома принялись чесать языки.

— Они заключили помолвку без согласия короля, — сказал Чарльз.

Компания юных леди и джентльменов загорала на берегу реки; кроме Чарльза, там были Генри, Джордж, Кэтрин и еще несколько девушек.

— Разве это не измена? — спросила Кэт Тилни.

— Может, и измена, — отозвалась Мег и захрустела яблоком. — Говорят, лорд Томас имел виды на трон, раз уж теперь обе дочери короля объявлены бастардами. Леди Маргарет — дочь родной сестры его милости и может наследовать корону.

Кэтрин имела весьма смутные представления о лорде Томасе. Если он и бывал у ее матери в Ламбете, то не запомнился ей.

— Его тоже казнят?

Чарльз кивнул:

— Говорят, оба они — и он, и леди Маргарет — решением парламента лишены гражданских прав и состояния и приговорены к смерти.

— Как же это? — спросила Кэтрин, думая, какой ужасный выдался год.

— А так. Суда не было. Исход этого дела решил парламент.

— Но это как-то неправильно, — заметила Кэтрин. — Они же должны иметь шанс как-то оправдаться?

— Не спрашивай меня, — сказал Чарльз, мотая головой. — Не я придумываю законы.

— Король не казнит свою племянницу, — вступила в разговор Мег.

— Он казнил свою жену! — напомнила ей Кэтрин.

— Но не свою же родную плоть и кровь?

— Значит, у лорда Томаса надежды мало, — сказала Кэтрин.

Однако король не отправил на эшафот ни леди Маргарет, ни лорда Томаса. Обоих оставили томиться в Тауэре, предположительно, чтобы они поразмыслили о своих проступках. В сложившихся обстоятельствах его величество проявил невероятную мягкость. Кэтрин никогда этого не забудет.

Близилось Рождество, а злополучные любовники все еще сидели в Тауэре, однако герцогиня распорядилась, чтобы праздники отмечали с обычной пышностью, и были устроены роскошные торжества. В Двенадцатую ночь всех ждал традиционный пир. Дом был полон веселящихся, нарядно одетых гостей.

Вместе со всеми придворными, чадами и домочадцами герцогини Кэтрин каждый год получала в подарок на Пасху новую одежду, но, как правило, это были вещи повседневные, ноские, из добротной черной ткани, чтобы служили долго. Однажды, роясь на чердаке — настоящей сокровищнице для тех, кто не поленился забраться сюда и покопаться в грудах скопившегося здесь за долгие годы барахла, — Кэтрин случайно наткнулась на сундук со старой одеждой. На самом дне его лежало старомодное платье из потертого красного бархата с высокой талией, узкими рукавами и мягкой струящейся юбкой. Кэтрин достала его, отчистила влажной тряпкой и украсила тем, что ей подарили на Новый год: полученным от Изабель симпатичным розовым кушаком из ленты и серебряной подвеской, присланной отцом и Маргарет. Костюм выглядел очень мило, и Кэтрин получила комплименты от своих компаньонок, юных леди. Вступая в пиршественный зал с распущенными по спине длинными волнистыми волосами, она чувствовала себя королевой.