Глаза Анны вдруг затуманились слезами.

– Уайетта отправили в Италию, – сказал Фрэнсис Брайан, его единственный глаз при этом озорно поблескивал. – Король, очевидно, только что обнаружил у него прекрасные способности к дипломатии, и им тотчас же нашлось применение. – Он подмигнул Анне.

Они находились в покоях королевы, где Анна и другие девушки делали последние стежки на маскарадных костюмах. Фрэнсис неглуп, к тому же близок с королем; он догадался, что господин добивается ее благосклонности. И вот теперь Тома убрали с дороги. Жизнь будет не такой сложной.

После пяти лет мира и согласия король рассорился с императором и снова искал дружбы с Францией. Анну это радовало, потому что ее самые счастливые воспоминания были связаны с годами, проведенными при французском дворе, и она надеялась, что этот новый альянс даст ей возможность еще раз посетить Францию. Конечно, жизнь не стояла на месте. Бедная Клод умерла три года назад, Маргарита вышла замуж за короля Наварры, но все равно было бы неплохо вернуться туда, хотя бы на короткое время.

С большой расточительностью шла подготовка к приему французских послов, которые должны были явиться для переговоров о помолвке принцессы Марии с сыном французского короля с целью укрепить новый entente[38]. Сопровождавшая королеву на всех пирах и турнирах, устроенных в честь гостей, Анна наблюдала, как король выставляет напоказ свою одиннадцатилетнюю дочь – милую рыжеволосую девочку, правда слишком маленькую для своего возраста и очень худенькую. Послы наперебой рассыпались в похвалах ей. Анна знала, что королева чрезвычайно несчастна, ее не радовала перспектива замужества дочери с французским принцем, потому как Франция и Испания были извечными врагами и предубеждение против этой страны глубоко укоренилось в душе Екатерины. Однако послам она демонстрировала улыбку, безупречно выполняя роль послушной супруги и довольной матери.

С Генрихом Анна почти не встречалась, он был занят, играя роль хозяина и проводя долгие приватные разговоры с послами. Но через несколько дней Анна получила записку, доставленную церемониймейстером в королевской зелено-белой ливрее.

Приходите в часовню в полночь. Я буду говорить с вами. Г. К.

По окончании вечерних развлечений заинтригованная Анна отправилась в назначенное место. Хорошо, что сегодня она была свободна от своих обязанностей. Однако перед ней вставала сложная задача – вернуться в спальню девушек, никого не разбудив, и не подвергнуться расспросам, почему она так поздно.

В часовне было темно, горела только одна лампа в алтаре – знак Божественного присутствия. Анна сделала реверанс перед распятием, потом огляделась в поисках Генриха. Сумрачная фигура виднелась на королевской скамье, расположенной вверху, на галерее. Король наклонился вперед.

– Поднимайтесь сюда! – сказал он и, когда Анна взошла по ступенькам, обнял ее. – Слава Богу, вы пришли! Садитесь рядом. – Он указал на место королевы. – Все в порядке. Мы одни.

– Что случилось? – спросила Анна, опасаясь чего-то зловещего.

– Анна, я должен поговорить с вами. Я в смятении и не знаю, радоваться мне или плакать. Месье де Граммон, епископ Тарба, поднял вопрос о законности рождения принцессы Марии.

Анна была поражена.

– Но как такое возможно, сир? Вы женаты на королеве уже…

– Восемнадцать лет, – закончил вместо нее Генрих. – И никогда ни у одного мужчины не было такой верной, добродетельной и любящей жены. Почти во всех отношениях Екатерина такова, какой должна быть королева. Но она не смогла родить мне сына, и, Анна, теперь моя супруга уже не женщина в этом смысле. – Он опустил голову на руки, положив локти на перила впереди скамьи. – То, что я собираюсь сказать вам, должно остаться строго между нами, дорогая, потому что это сильно затрагивает королеву. Вы должны знать – а кто не знает? – как я страдал, не имея сына, и как мучился над решением проблемы наследования.

– Но, сир, ваша дочь, принцесса, очень хорошо образованна для своих лет и наделена всеми добродетелями. Почему она не может править после вас?

Генрих вздохнул:

– Не думайте, что я не размышлял об этом. Я для того и отправил Марию в Ладлоу, чтобы она научилась там быть королевой. Но это терзает меня, Анна, гложет изнутри. Женщина правит в Англии? Власть над мужчинами противоречит женской природе. Кто станет прислушиваться к Марии? И кто поведет в битву наши армии?

– Мать королевы, Изабелла, делала это в Испании, – заметила Анна, размышляя: а как ответили бы королю регентша Маргарита и Маргарита Валуа?

– То же самое твердит мне и Екатерина, – вздохнул Генрих; его ястребиный профиль четко вырисовывался в мерцающем свете лампады. – Но, Анна, это Англия, а не Испания, наши люди не станут терпеть владычество женщины. Много столетий назад здесь была одна королева по имени Матильда, она пыталась управлять страной, ее бесславие вошло в пословицу. Память сохраняется долго. У меня есть побочный сын, как вы знаете, но я не уверен, примут ли его мои подданные в качестве наследника, хотя прихожу к выводу, что это единственная возможность. Но только что передо мной поставили вопрос: не является ли мой единственный полноправный ребенок бастардом? И если Мария выйдет замуж за французского принца, я рискую оказаться последним королем Англии, потому что, когда меня не станет, здесь от ее имени станут править французы. Теперь вы можете понять, почему я в таком смятении, – завершил свою речь король, поворачивая к Анне отягощенное думами лицо.

– Я очень хорошо это понимаю, – произнесла Анна, ощущая – в первый раз – некоторое сочувствие к Генриху, пусть даже он и был не прав в своем суждении о способности женщин к управлению государством. – Но почему епископ усомнился в законности рождения принцессы?

Генрих вздохнул:

– На основании того, что много лет назад папа не должен был выдавать разрешение на мой брак с вдовой брата. Королева была замужем за принцем Артуром, вы знаете. – (Анна кивнула.) – И тогда некоторые люди выражали сомнения, но мой совет взял над ними верх, и я сам был решительно намерен взять Екатерину в жены. Это был прекрасный брачный союз, и я любил ее. Кроме того, она и ее отец убедили меня, что она оставалась девственницей. Артур был болен, когда женился на ней, и умер через шесть месяцев. Но, Анна, добрый епископ указал мне на библейскую книгу Левит, и я перечитывал ее снова и снова, потому что она предупреждает о наказании для тех, кто вызовет недовольство Господа, взяв в жены вдову брата. «Они будут бездетны!» А имея одну только дочь, я все равно что бездетен. Все мои сыновья, рожденные Екатериной, умерли.

В глазах Генриха стояли слезы: он был обездоленным отцом и сувереном без наследника.

– Если у епископа возникли сомнения по поводу моего брака, то они могут появиться и у других, – продолжил Генрих. – Бог свидетель, за прошедшую неделю я в деталях изучил все это дело. Читал книги, пока у мне не начинала болеть голова. Поговорил со своим духовником. Он считает, вполне возможно, что я впал в ошибку и живу в грехе. Дабы избежать гнева Божьего, он порекомендовал мне обратиться за советом к архиепископу Кентерберийскому и моему совету. – Генрих замолчал, на лице его читались следы душевных терзаний. – Так вот, Анна, я намерен это сделать, имея целью объявить мой союз с королевой кровосмесительным и не имеющим законной силы.

Анна подавила испуганный вздох:

– Ваша милость готовы пойти на это? Вы разведетесь с такой преданной и любящей королевой?

– Я должен подумать о моем королевстве, Анна, и о том, что произойдет, если я умру, не оставив сына. Начнется гражданская война, в этом можно не сомневаться. Богу известно, у меня есть немало родственников королевских кровей со стороны Плантагенетов, которые могут заявить свои права, и некоторые из них не окажут мне любезности дождаться моей смерти. – В его голосе звучали неподдельный страх и злость, тоже вполне искренняя. – Я должен иметь сына, Анна, и для этого мне нужно взять себе другую жену.