— Га! Ты привез! — насмешливо сказал Степан. — Вот когда ты за ним ездил, тогда он был твой. А когда ты его сюда привез и передал под запись, тогда он сразу стал наш, дворцовый. Ясно? А теперь вали кулем отсюда! То ваш приказ — Разбойный, а это наш — Дворцовый! И государь, — продолжил он уже не так свирепо, — и государь нынче преставился, так вы бы хоть пошли туда да постояли бы, да поскорбели по нему по-христиански, а то вам только сыск на уме!

Дядя Трофим опять молчал, но и не трогался с места. Так же и Маркел стоял возле него, хоть ему было очень страшно. Степан добродушно улыбнулся и сказал:

— Надо будет, я вас сразу позову. А пока не мешайте мне здесь.

Дядя Трофим поднес кулак ко рту, кратко откашлялся, после махнул той же рукой, развернулся и пошел к двери. Маркел пошел за ним. Степан сказал им вслед:

— Вот так-то оно лучше. А то какого-то поганца пожалели. Ведуна проклятого!

Дядя Трофим с Маркелом (дядя Трофим, конечно, впереди) поднялись наверх по той же самой лестнице, но выходить во двор не стали, а сразу свернули в какую-то дверь и там дальше через сени, через переходы, опять через сени и так далее пошли по нижнему, нежилому этажу. Там было грязно и тесно да и воняло всяким. Известное дело, клети, подумал, потирая нос, Маркел. Да и свету там было немного, не рассмотреть, куда ступаешь, и поэтому то и дело что-нибудь да попадалось под ноги. Степан идти по низу побрезговал, думал Маркел, а вот дядя Трофим — пожалуйста, потому что дядя Трофим — свой, с ним легко, хоть они с ним по-настоящему еще не познакомились. А все равно душевный человек, продолжал думать Маркел и при этом улыбался. Но в то же время вдруг подумал, что если его сейчас вдруг оставят одного, то он ни за что обратно не выйдет, заблудится, а спросить будет не у кого, потому что никто навстречу им не попадается, пусто кругом, все двери или уже закрыты, или при их приближении поспешно закрываются, а если кто и стоит в сенях, то сразу шугается куда-то в тень и исчезает напрочь. И то, думал Маркел с пониманием, ведь же какой сегодня день: царь Иван преставился! И тут же захотел спросить, как это случилось, что дядя Трофим там, в царских покоях, видел, но не решился, промолчал.

И почти сразу же после этого дядя Трофим открыл еще одну дверь, и они вышли во двор, на свет. Это опять был Задний, то есть тот самый двор, на который они попали сразу после того, когда не смогли войти в закрытые Куретные ворота. Эти ворота теперь были сбоку, и возле них стояли стрельцы в белых шубных кафтанах. А раньше они не отзывались! Дядя Трофим строго сказал им:

— Где вы только что шатались?! Степан крепко гневался, не мог до вас достучаться. Поотрывает он вам теперь головы.

— Так, это… — начали было оправдываться стрельцы.

Но дядя Трофим не стал их слушать, а приказал открывать. И они открыли. Но не все ворота, а только калитку при них и объяснили, что так им велел боярин.

— Какой еще боярин? — строго спросил дядя Трофим, входя в калитку.

Но ему ничего не ответили. Дядя Трофим с Маркелом вышли из дворца. Дядя Трофим остановился, посмотрел на двор князя Семена (который, как уже говорилось, стоял прямо напротив дворца) и сказал:

— Не в доброе время ты к нам приехал, Маркелка. Надо бы тебя прямо сейчас домой отправить. Домой хочешь?

Маркел промолчал. А что, он подумал, ждет его дома? И кто? Но тут же опять подумал, что и тут, конечно, тоже настали очень непростые времена. И Маркел вздохнул. Тогда дядя Трофим поправил шапку и сказал:

— Ну, ладно. Чего это я вдруг? На голодное брюхо ни о чем добром не думается. Пойдем-ка, сперва соберем чего-нибудь на стол.

И они пошли — через дорогу, на князя Семена двор и дальше налево, за поварню. Проходя мимо поварни, дядя Трофим остановился и велел позвать Герасима. Когда вышел Герасим, дядя Трофим сказал, чтобы тот принес ему чего-нибудь перекусить, и чтоб погорячей. Герасим поклонился и ушел к себе обратно. Дядя Трофим прошел еще немного и, увидев Фильку (того самого, вчерашнего), подозвал его к себе и вначале спросил про Маркелову кобылку, как там она, а после велел, чтобы Филька сбегал к Демьянихе и принес от нее пирогов.

— И чтоб не горелых! — прибавил он строго.

Филька ушел скорым шагом. А дядя Трофим с Маркелом поднялись по лестнице и вошли в дяди Трофимово жилище. Там дядя Трофим велел сесть, и они сели. Дядя Трофим посмотрел на бутыль. Маркел сразу взялся за шкалики.

— Погоди, — сказал дядя Трофим. — Сперва горячее. Сейчас от Герасима принесут. А вот и несут уже!

И вправду на лестнице послышались шаги. После открылась дверь и вошли два холопа. Один поставил на стол миски — белой глины! — а второй котел с половником и начал разливать по мискам. Это была щучья уха. Дух от нее шел очень заманчивый, Маркел не удержался и облизал губы.

— А пироги? — спросил дядя Трофим.

— Сейчас принесут, — ответил один из холопов.

Дверь снова открылась, вошла баба с подносом, накрытым вышивным полотенцем. Под полотенцем были пироги — тоже рыбные, конечно, потому что это было в среду, в постный день. Но пироги были толстенные и очень аппетитные. Дядя Трофим махнул рукой. Баба и холопы вышли. Дядя Трофим, не глядя, взял один из пирогов, сильно надкусил его и пожевал немного, после второй рукой взял ложку, зачерпнул ушицы и попробовал. Подумал и сказал:

— Годится.

И начал есть — не спеша. Маркел тоже — ложка в ложку. Так они ели достаточно долго, съели уже больше половины, когда дядя Трофим наконец остановился, утер ладонью губы и сказал:

— Ядреная.

И только теперь уже велел налить. Маркел налил из бутыли своего, вчерашнего. Дядя Трофим взял шкалик, поднял его, покосился на образа, левой рукой перекрестился (потому что в правой держал шкалик) и сказал:

— Земля ему пухом. Пока что.

И они выпили. Дядя Трофим опять утерся, посмотрел на Маркела — и вдруг усмехнулся и сказал:

— Что, Маркелка, глазки выпучил? Оттого, что они все передо мной вот так?! — И он показал рукой, как вьется дым.

Маркел молчал.

— А что, — продолжал дядя Трофим, — ты думал, что если я с тобой вот так запросто сижу и хлебное вино хлещу, то я со всеми такой? Или что я им и тебе ровня?! А? Отвечай!

И он аж покраснел лицом! А Маркел по-прежнему молчал и только вот так — непонятно, как — сделал бровями. Дядя Трофим рассмеялся. А отсмеявшись, продолжал — и уже опять сердито:

— А я какая вам ровня? Вы кто?! А я стряпчий, Маркелка, слышишь?! Стряп-чий! Стряпчий я! Разбойного приказа! Не Сытного, не Дровяного, не Царицына и даже не Аптекарского, а… — и замолчал.

— Разбойного! — сказал Маркел.

— Разбойного, — кивнул дядя Трофим. И еще раз повторил: — Стряпчий. Разбойного! А выше стряпчего кто? Стольник! А выше стольника только окольничий! А так как у нас в приказе стольников нет, то я после князя Семена второй человек! А князь Семен сидит в Думе. На нижней лавке, правда, потому что еще молод, а как царь пожалует ему боярина, так он пересядет на верхнюю. А мне выхлопочет стольника! А то я и сам выхлопочу. Есть за что! И еще как! Вот как сегодня я…

Но тут дядя Трофим вдруг резко замолчал и стал смотреть в стол. Маркел потянулся к бутыли.

— Нет! — строго сказал дядя Трофим. — Не тот сегодня день! А вот! — и тут он сделал вид, будто смеется, и также будто весело продолжил: — Ты, я видел, удивлялся, как все тут мне несут все, что я ни потребую. А как им еще быть? Весь этот угол княжеских хором — мой собственный, я его у князя выкупил. Это теперь мое жилье, и я его сдаю внаем, недорого. Ну, и… — Тут он улыбнулся. — Ну, и еще беру харчами. А сколько мне надо харчей? Вот они и несут и еще спасибо говорят. Мои приживальцы! Га! — и показал еще налить.

Маркел налил. Дядя Трофим начал пить. Но не допил, поморщился, отставил шкалик, еще сильней поморщился и вдруг сказал:

— А лопаря кто-то убил! Да только что теперь кому этот лопарь, если самого царя… — Но сразу же поправился: — Если государь усоп! Кому теперь до лопаря?