«Это сделает его добрее, – подумала Джейн, – и он станет лучше как король».

Генрих поцеловал ее:

– Знаете, не могу припомнить, чтобы Анна хоть раз говорила мне такие слова. Благослови вас Бог, Джейн, за ваше доброе сердце.

Он сказал ей, что их брачные планы и процесс против Анны нужно пока держать в секрете. Нельзя допускать разговоров о том, что король избавился от неугодной супруги только ради того, чтобы взять себе другую жену. Тем не менее Джейн могла, по строжайшему секрету, оповестить о предстоящем событии своих родных. «И еще, – добавил Генрих, усмехаясь, – мне нужно испросить дозволения на брак у вашего отца».

– Сомневаюсь, что он вам откажет! – со смехом отозвалась Джейн.

Этой ночью король лег с ней, но не овладел ею. «Это может повредить ребенку, – сказал он, – есть и другие способы телесной любви». Он ласкал ее и показал, как можно доставить удовольствие ему. Когда он уснул, Джейн попыталась успокоить неуемные мысли. Генрих любил ее, теперь это было ясно.

Он мог взять в жены любую принцессу в христианском мире, но выбрал ее. Однако она не могла не терзаться сомнениями: а что, если Генрих сделал ей предложение в горячке, услышав о преступлениях Анны? Или не был готов тратить время на переговоры о браке с особой королевских кровей, а потому обратил свой взор на нее в надежде, что она, имея плодовитых предков, родит ему сыновей. А может, она была для него средством спасти лицо, ведь очень скоро весь мир узнает, как унизила его королева Анна своими изменами. Известие о новой женитьбе короля послужит хорошим средством стереть из людской памяти воспоминания о любом происшествии, затрагивающем его мужскую честь. И все же разве могла Джейн не верить его чувствам, усомниться в том, что нужна ему?

Она была вынуждена признаться самой себе в прагматических мотивах своего желания выйти за Генриха. Страхи по поводу беременности мгновенно обратились в радостное ожидание. Но это не умаляло силы ее любви к нему.

Ей пришлось смириться с неутешительным фактом: устранение Анны было неизбежным и необходимым. Джейн сделала для нее, что могла. Она снова подумала о бесплодных попытках Анны родить сына. Ни к чему было ей обращаться к другим мужчинам в надежде забеременеть, ведь Генрих был зрелым мужем и страстным любовником, это Джейн узнала на собственном опыте. Нет, если Анна пошла по пути измен, то сделала это для собственного развлечения и удовлетворения амбиций. Собиралась ли она выйти за Норриса после смерти короля? Джейн не могла поставить никого другого на это место. Может быть, Анна грешила только с ним и, вероятно, со Смитоном, хотя в последнее как-то не верилось. Судьба Норриса сильно тревожила Джейн. Наказанием для совершивших измену мужчин было повешение, потрошение и четвертование; только для лиц благородного происхождения эта казнь заменялась отсечением головы, и только в том случае, если король соизволит проявить милость. Джейн передернуло.

Во сне ее мучили кошмары, в которых она, привязанная цепями к столбу, в ужасе смотрела, как поджигают вязанки хвороста у ее ног. Вот поползли вверх языки пламени, и ее сорочка занялась… Она проснулась, тяжело дыша от страха, и увидела сияющее за окном солнце. Наступил Майский день.

В то утро Джейн вышла из своей комнаты и застала Эдварда и Нан в гостиной; оба они были в ночных сорочках, сидели за столом, отламывали кусочки хлеба и запивали их элем. Джейн присоединилась к ним, но внутри у нее все кипело от возбуждения и страха, так что есть она почти не могла.

– Я должна сказать вам кое-что важное, – заговорила она. – Вчера вечером король сделал мне предложение, и я его приняла.

Глаза Эдварда заискрились от радости; Нан тоже выглядела победительницей.

– Боже мой, Джейн, ты добилась своего, какая же ты умница! – воскликнул Эдвард, вставая и очень крепко, что не было у него в обычае, обнимая сестру. – Теперь наше будущее обеспечено! И мы, Сеймуры, кое-что покажем миру!

Джейн улыбнулась ему, едва веря в происходящее. Подумать только, благодаря ей семейство Сеймур достигло процветания! Она пока не откроет им своих надежд на ребенка. Подождет, пока не будет точно уверена и благополучно не выйдет замуж.

Тут же послали за Томасом и Гарри. Томас, услышав новость, издал ликующий вопль, младший брат проявил больше сдержанности.

– Джейн, а ты твердо уверена, что хочешь этого? – спросил он. – Не думай, что обязана принять предложение короля ради нас.

Сестра уставилась на него. Она-то думала, Гарри так же жаждет этого брака, как и остальная родня. Надо было раньше понять, что он единственный не стал бы давить на нее.

– Конечно, она этого хочет! – вмешался Томас.

– Хочу, – заверила их всех Джейн. – Я люблю короля. Он всегда был так добр ко мне. Только хотелось бы выйти за него при более радостных обстоятельствах.

– Джейн, ты не предавала короля и не замышляла посягательств на его жизнь. Анна сама накликала на себя беду, – твердо сказал Эдвард. – Королю нужен наследник. Он избавится от Леди и женится вновь – на тебе или на ком-нибудь другом. На этот счет пусть совесть тебя не тревожит. Тебе не в чем себя упрекнуть!

– Это верно, – поддержал брата Гарри.

– Ладно, попытаюсь не испытывать чувства вины, – согласилась Джейн. – Но чисто по-человечески я не могу не сочувствовать ей. Если бы его милость просто объявил их брак незаконным, я бы не тревожилась. Но такого я не предполагала.

– Вы не должны думать об этом, – сказала Нан. – К вам это не имеет никакого отношения.

– Благодари Господа, тебе есть за что, – сказал Эдвард, – а мы должны сообщить эту восхитительную новость родителям. Я пошлю за ними сегодня же.

– Я бы хотела сказать им все сама, – попросила Джейн.

– Тогда я просто передам им, – кивнул Эдвард, – что они должны явиться ко двору, потому как здесь произошло событие, которое их очень заинтересует и обрадует.

– Они догадаются! – фыркнул Томас, и Эдвард нахмурился.

– Просто скажи им, что мне сейчас необходимы их общество и советы, – предложила Джейн.

– Хорошая идея, – согласился Эдвард. – Нам всем хочется увидеть их лица, когда они услышат новость. Я отправлю к ним гонца сегодня же. И дней через десять-одиннадцать они будут с нами.

Нан встала, говоря:

– Уже поздно. Надо готовиться к турнирам.

1536 год

Джейн сидела на трибуне вместе с братьями и Нан. Состязания проходили на турнирной площадке Гринвича. Джейн любила Майский день, в этом году он принес с собой теплую погоду и радостное настроение, а потому она надела розовое дамастовое платье и не стала убирать волосы. Ветер трепал вымпелы, зрители расселись по местам или встали за барьерами. В назначенное время появился король: он разместился в первом ряду на королевской трибуне, которая была устроена между двумя одинаковыми башнями. «Как он величествен», – подумала Джейн, глядя на него. Генрих и правда выглядел прекрасно: высокий и статный, одетый в черное с золотом, монарх источал силу и властность, его прекрасное лицо раскраснелось в предвкушении красочного зрелища.

Анна, облаченная в серебряную парчу, села рядом с ним. Джейн не могла смотреть на нее, зная, какая участь ей уготована. Ее вновь охватили лихорадочное чувство вины и страх.

Начались поединки. Генрих и Анна всем своим видом показывали, что им очень нравится происходящее, а вот Джейн было трудно сосредоточиться: рыцари скакали по площадке с копьями наперевес, доспехи сверкали. Лорд Рочфорд возглавлял группу бросавших вызов, а сэр Генри Норрис исполнял роль предводителя защищавшихся. В какой-то момент конь Норриса вышел из повиновения, он отказывался идти на площадку и яростно всхрапывал. Генрих нагнулся вперед и что-то крикнул сэру Генри. Через несколько минут тот вернулся на поле, сидя на коне самого короля, знаменитом Говернаторе. Зрители вскочили на ноги, когда сэр Томас Уайетт выиграл поединок, проявив изрядную ловкость, однако и все прочие рыцари, включая Фрэнсиса Уэстона, демонстрировали отменное умение владеть оружием. Король поддерживал их громкими криками, а королева одобрительно улыбалась.