Маркел подумал и сказал:

– Показывай.

– Отсюда далеко показывать, – сказал Вельяминов. – Давай сначала к тому берегу причалим.

Маркел ещё подумал и сказал:

– Давай.

Вельяминов засмеялся и сказал:

– Вот уже где Лодыгин будет гневаться! – и встал, прошёл по настилу, перелез к себе на коломенку и там начал отдавать приказы.

Также и Хлебцов, это который был на втором струге, приказывал тоже. А у Маркела на струге приказывал Рыжов. Корабли отчалили, развернулись и пошли напрямик через Волгу. Вначале они плыли молча, а после Маркел спросил у Рыжова, и тот стал показывать, откуда начинается волок, от каких камней, куда поднимается, где поворачивает и где переваливает на ту сторону горы.

А ещё они смотрели, нет ли каких кораблей на реке или лодок, потому что мало ли что Яшка мог затеять. Но никого подозрительного на реке видно не было, Хлебцов шёл впереди, за ним Рыжов с Маркелом и слоном, а уже за ними Вельяминов на коломенке со своими переодетыми стрельцами. Потом, когда они подошли к так называемому Молодецкому берегу (потому что сразу за ним стояли Молодецкие горы), Вельяминов причалил первым и выставил своих людей вокруг причала, а уже только за ним причалили Рыжов с Маркелом, и Маркел вывел слона. Слон держал себя очень спокойно, похаживал туда-сюда, травку пощипывал, но её там было мало. Вельяминов смотрел на слона и причмокивал.

– Чего ждём? – спросил Маркел.

– Знака ждём, – ответил Вельяминов.

Но какого знака, он не объяснил, а подошёл к слону и стал его рассматривать. А слон по-прежнему похаживал и пасся. Было тихо.

Потом откуда-то издалека, с самарской стороны, послышалась стрельба. Стреляли часто и в охотку. Вельяминов сказал, что это Яшка навалился на Долгопятова и теперь они долго не уймутся.

– Теперь Яшке будет не до нас, – радостно прибавил Вельяминов, потирая руки, и велел начинать.

А это означало вот что: все сразу кинулись к Маркелову стругу и начали снимать с него парус, мачту, вёсла и всё остальное, что могло сниматься, это чтобы струг стал легче, и нагрузили всё это на слона. Слон не противился. А стрельцы обступили корабельный короб, обвязали его верёвками, подсунули ему под днище брёвна-катыши, которые они нашли в ближайших кустах – и стали толкать его вверх по протоптанной дорожке. Струг мало-помалу поднимался в гору. Вельяминов шёл впереди и покрикивал, Хлебцов и Рыжов шли по бокам и тоже смотрели за порядком, а сзади всех шли Маркел со слоном. Правда, слона вначале хотели поставить вперёд и там запрячь как коренника, но Вельяминов это запретил, сказал, что у них только ещё не хватало, чтобы царёв слон надорвался до грыжи. И вот теперь слон шёл позади всех и нёс парус, мачту, рею, вёсла и всякую прочую мелочь со струга. Правда, слон порой сам, по собственному хотению, вдруг выступал вперёд, упирался плечом в корму и подталкивал струг сразу на аршин, а то и больше. Стрельцам это очень нравилось, они тогда кричали:

– Ширка! Ширка! Дай ещё!

И слон давал, но немного, и опять и шёл вровень с Маркелом. Так их струг мало-помалу поднимался по волоку, солнце закатилось за полдень, стрельба с самарской стороны то затихала, то опять ожесточалась. Вельяминов говорил, что им сейчас никак нельзя расслабляться: только присядешь, потом не поднимешься. Лучше, говорил Вельяминов, присядем, когда дело сделаем. И все молчали.

– Тогда дайте сюда чего-нибудь! – грозно велел Вельяминов.

И принесли это чего-нибудь. Люди выпили и разогрелись, и работа сразу пошла веселей. И так они разогревались раз от разу, а потом дали даже слону разогреться, и он тоже стал чаще подталкивать, потом просто толкать. Потом он даже хотел пойти вперёд, в коренники, но Вельяминов ему не позволил. Так они прошли до Васькиного поворота, а дальше уклона уже почти не было, они протолкали ещё сто саженей – и начался спуск.

Зато от Самары стрельба началась просто страшная! Пороха скотины совсем не жалеют, в сердцах восклицал Вельяминов и тут же кричал, чтобы прибавили. Прибавили, а водки больше не было, и люди сразу стали спрашивать, куда она девалась. На что острословы отвечали, что всю водку выпил слон.

Но это была неправда. Слон тогда, конечно, выпил, и немало, но он и тащил со всем усердием, так что на него было грех жаловаться. А тут ещё прибежали дозорные и сказали, что они уже были на реке и Яшкиных людей там нет, надо спешить! И все опять навалились, протащили ещё полверсты, тащили быстро, под горку, и дотащили до реки, правильней до речки, называется Уса. Уса-река была в том месте неширокая и неглубокая, по такой не очень-то разгонишься, но там было не до выбора, тем более что уже начало смеркаться. Короб струга столкнули в воду и сразу стали разгружать слона, то есть снимать с него и ставить на струг мачту, рею, парус, уключины, вёсла и просто забрасывать туда всякую мелочь и пожитки. Потом завели на струг слона, а он был выпивший, шатался, и струг черпал воду. Маркел заскочил на струг и усмирил слона, слон лёг, струг больше не шатало. Рыжовские стрельцы стали садиться к вёслам и осторожно подгребать, а остальные взялись за верёвки и потащили струг вниз по реке – как бурлаки.

А уже начало темнеть! Видно было не очень разборчиво. Зато очень хорошо стало слышно, что долгопятовские люди отступают, и отступают прямо к волоку, так что не ровён час, говорил Вельяминов, и Яшка может прибежать сюда.

Но всё это говорилось шёпотом и, конечно, не всем. А струг медленно шёл вниз по Усе, днище скрипело по камням. Люди тащили из последних сил, слон спал как убитый. Стемнело, а Уса всё не кончалась и не кончалась. Люди начинали гневаться, Вельяминов нещадно ругался, грозился всех поубивать…

Ну и так далее.

А потом струг сел на камни, и так крепко, что его никак не могли с них столкнуть. А было уже совсем темно и ничего не видно! Где-то совсем поблизости гремели выстрелы, кричали люди. Слон, который до этого лежал спокойно, теперь вскочил и ревел. Маркел схватил верёвку, натянул её, слон сразу притих, Маркел потащил его со струга, закричал:

– Разойдись! Затопчу!

Его схватили за плечо, он обернулся. Кто-то злобно велел:

– Бей! Скорей!

И тут же уже кто-то другой ударил Маркела железом по лбу. Маркел зашатался и упал. Покуда падал, думал, что его убили…

А когда упал, то ни о чём уже не думал, а просто лежал неподвижно. И вокруг было темно и тихо.

…И это было хорошо, Маркел был доволен. А после кто-то подошёл к нему и перевернул его ниц. И заломил ему руки за спину, и начал связывать запястья. Маркел попытался вырваться, но это у него не получилось. Тот, который его связывал, был крепкий малый. И очень злой, потому что он сразу поднялся и знатно ткнул Маркелу сапогом под рёбра. А потом ещё раз! И ещё! И на словах ещё прибавил:

– Чтобы ты скорее сдох, скотина!

Маркел ничего на это не ответил. Маркел лежал носом в землю, правильнее – в камень. Камень был холодный, от него разило плесенью. Маркел начал ворочать головой, чтобы его не нюхать. А тот человек опять его ударил сапогом, и опять под тот же бок. Какая скотина, подумал Маркел, но вслух ничего не сказал, а только повёл ногой, чтобы проверить, лежит ли нож за голенищем. Ножа не было. Значит, его обыскивали, подумал Маркел, и он здесь давно лежит. А как он сюда попал? Маркел начал вспоминать, но про это ничего не вспоминалось. Вспоминалось только то, как он схватил верёвку и вывел слона на берег, там было полно наших, но очень темно. И ещё там были и не наши, они кричали «Бей Москву!» и били топорами, копьями. Маркел упал и видел, или ему это так только привиделось, что слон побежал вперёд и всех топтал, как в Гиляни, и все кричали «Берегись!» и разбегались кто куда…

Или Маркелу так только привиделось? Маркел опять попробовал перевернуться на спину, думал, что опять получит сапогом, но тот человек его больше не бил, а только сказал:

– Чего тебе?

Маркел сразу спросил:

– Где слон?