Маркел взял ближайшую бутлю.

– Пей! – повторил Лугуй. – Великая Богиня смотрит на тебя.

И он опять начал хлопать в ладоши. Отыры тоже хлопали. Потом где-то за спиной открылась дверь, в горницу вбежали девки и стали кружить вокруг Маркела. Лугуй и отыры продолжали хлопать, девки кружили всё ближе и ближе, бесстыже кривлялись, санквылтап бренчал всё громче и быстрей. Лугуй махнул рукой, Маркел взял чашку, выпил, после ещё выпил, поперхнулся и упал. Дышать стало нечем. Отравили, подумал Маркел, а как же Великая Богиня, а как же его голова, она и так, будто отрублена, покатилась девкам под ноги, девки убегали от неё, смеялись, голова катилась всё быстрей, перед глазами всё мелькало…

А потом поплыло и стало плыть всё медленнее и медленней и совсем расплылось в темноте. Маркел прислушался. Было совершенно тихо, только слышно, что горит щовал, потрескивают уголья.

Вдруг послышались шаги, будто кто-то идёт по кошме, идёт быстрыми шагами, очень лёгкими. Маркел проморгался и увидел, что он сидит в каменной пещере, там на полу постелена кошма, сбоку горит щовал… А посреди пещеры стоит золотая баба, молодая, голая как в бане, и улыбается. Маркел хотел вскочить, не получилось, потому что ноги не послушались. А золотая баба подошла к нему, положила ему руку на лоб, толкнула. Маркел повалился на спину. Золотая баба села на него, на брюхо, склонилась над ним. Маркелу стало страшно, он зажмурился. Золотая баба завернула ему веко и стала смотреть Маркелу прямо в глаз. Пальцы у неё были холодные как лёд. Маркела начал бить озноб, он хотел закричать, но не смог. Тогда он собрался с силами и извернулся, сбросил с себя бабу и вскочил. Баба засмеялась, отступила в сторону…

И тут же исчезла. Только ещё было слышно, как кто-то босыми пятками прокрался по кошме – и стало совсем тихо. Маркел сел на кошму, а после снова лёг – сил не было. И также внутри всё горело, губы были пересохшие.

– Пить! – громко сказал Маркел. – Пить дайте, а не то подохну!

Но никто не отозвался. Маркел облизал губы, затаился. Почему-то вдруг подумалось: Параска узнает – убьёт…

Опять задрынькал санквылтап. Музыка была душевная и очень жалостливая. Маркел слушал её, слушал, а потом закрыл глаза, затаил дыхание, прочёл «Отче наш», дышать стало нечем, он посопел, подёргался и умер.

Но потом он всё-таки почувствовал, что он ещё живой, хоть голова очень сильно болит. Маркел открыл глаза и увидел, что он лежит на боку, на кошме, вокруг темно, только в углу горит щовал, а возле него сидит бритый наголо вогул. Если бритый, подумал Маркел, значит, раб, по-вогульски кучкуп. И этот кучкуп держит что-то в руках и на свету внимательно рассматривает. Маркел тоже присмотрелся и узнал, что это гычевский чертёж. А рядом с кучкупом, на кошме, лежат маркелов нож и маркелов же кистень. А, вот оно что, подумал Маркел – пока он лежал без памяти, они его ещё раз обыскали. И хорошо ещё, тут же подумалось, что не стали искать в валенках, а то нашли бы и князя-семёнову грамоту. Чтобы проверить, на месте ли грамота, Маркел двинул ногой. Нога, почуял, была не босая. Значит, валенки и в самом деле не снимали, подумал Маркел, улыбаясь.

А кучкуп, заслышав шорох, осторожно повернул голову, увидел, что Маркел очнулся, радостно заулыбался и сказал:

– Жив! Это очень хорошо. – И тут же прибавил: – Значит, Великая Богиня приняла тебя. А я очень боялся, что не примет. Я давал самые крепкие клятвы, я хотел…

И замолчал, посмотрел на Маркела. Маркел спросил:

– А откуда ты знаешь, что Великая Богиня меня приняла?

– Потому что ты проснулся, – ответил кучкуп. – Теперь мы отвезём тебя в Сумт-Вош и там принесём тебя в жертву. Это будет очень красивое зрелище! Наши самые храбрые воины будут смотреть на твой уход. А вот если бы ты не проснулся, тебя бы просто вынесли во двор и бросили на съедение собакам. Ты же ведь рад, что ты проснулся, правда?

Маркел усмехнулся. Кучкуп вдруг спросил:

– А какая она из себя?

– Великая Богиня? – спросил Маркел.

Кучкуп утвердительно кивнул. Маркел ещё раз усмехнулся и ответил:

– Когда будет надо, ты сам всё увидишь. Зачем я буду рассказывать о том, что было предназначено только моим глазам?

Кучкуп насупился, долго молчал, потом отрывисто сказал:

– От урусутов никогда ничего хорошего не дождёшься. Урусуты очень злой народ. Но вогулы тоже храбрые и ловкие. Ты умеешь стрелять из лука?

– Я умею стрелять из пищали, – ответил Маркел.

– А где твоя пищаль?

– Если мне будет надо, я обойдусь и без пищали.

– Ну и обходись, – сказал кучкуп. – А я, когда мне бывает надо, обхожусь и без урусутской помощи. Вот посмотри сюда!

И он показал гычевский чертёж. Маркел насторожился. И, как оказалось, не зря – кучкуп продолжил:

– Я ничего ни у кого не спрашивал, и раньше никогда такого не видел, но сегодня я в первый раз посмотрел и сразу узнал, что это. Это грамота как нас найти. Вот это Вымь здесь нарисована, а это Камень. А это Ляпин-пауль, это где мы сейчас. А это Куноват, а вот это – все остальные наши городки помечены. А Игичеевых нет! И ваших тоже нет ни одного. Почему это так?

Маркел задумался… хотя он только делал вид, что думает… а потом вдруг спросил:

– Так это ты, наверное, мою подорожную князю читал?

– Да, я, – сказал кучкуп.

Маркел согласно кивнул и спросил дальше:

– А где ты по-нашему читать научился?

– В Москве, – ответил кучкуп, снова улыбаясь. – Я там всю зиму просидел. Скучно было, вот и научился. А потом мне это очень пригодилось. Когда нам выписали грамоту, мне её дали, я прочёл. А потом здесь всем, кто попросит, читал. Старший брат меня очень хвалил за это.

Ого, подумал Маркел очень быстро, и так же быстро спросил:

– А кто у тебя старший брат?

– Наш старший князь, а кто ещё, – сказал кучкуп. – Его зовут Лугуй, а меня Чухпелек. Это значит «Быстрый» – Чухпелек.

– А почему ты побрит как кучкуп?

– Потому что провинился перед братом, – сказал этот Чухпелек. – Не удержал я Сумт-Вош, ваш воевода его взял и сжёг, и поставил там свой город. И старший брат сказал, что я теперь буду ходить кучкупом, пока не верну ему Сумт-Вош. И ведь он справедливо решил?

– Справедливо, – ответил Маркел, повернулся, уперся руками в кошму и поднялся, и сел. Чухпелек молчал, ждал, когда Маркел устроится, потом сказал:

– Вот так мой брат тогда решил, и я с ним не спорил. Но, конечно, крепко горевал. А когда тебя поймали, мне сразу стало радостно, потому что старший брат сказал, что как только мы отрубим тебе голову, ваши люди сразу испугаются и убегут, и мы сожжём Берёзов, отстроим Сумт-Вош, и брат мне его опять отдаст. А чтобы этому ничто не помешало, а это чтобы ты не убежал или чтобы тебя другие не украли, старший брат велел мне тебя сторожить. И вот я сторожу.

– Чухпелек, – сказал Маркел, задумался, сглотнул слюну, потом прибавил: – Дай мне воды напиться, иначе я сдохну.

А ему и вправду было очень гадко. Его прямо всего воротило. Чухпелек посмотрел на него, покачал головой, повернулся и подал ему кувшин. Маркел посмотрел на Чухпелека. Тот сказал:

– Это топлёная вода, из снега.

И сперва сам отпил, потом опять подал Маркелу. Маркел взялся пить. Вода и в самом деле была чистая. Маркел напился, стало хорошо, поставил рядом кувшин и утёрся. Чухпелек молчал. Маркел смотрел на Чухпелека, думал, а потом спросил:

– А когда ты был в Москве? Давно?

– Ой, давно! – ответил Чухпелек и даже махнул рукой. – Если по-вашему считать, то скоро будет десять лет. Ещё только-только война с вами началась, только-только Ермака убили. Много людей и с той и с этой стороны тогда насмерть пропало. Тогда ух-сохи очень дёшево ценились, у всех было много ух-сохов. А нас было мало в наших городках, и брат сказал: надо скорей с соседями мириться, пока и нас убивать не начали. И мы с братом поехали к царю. И уже полдороги проехали, как брат вдруг говорит: нельзя все наши городки и все наши угодья оставлять без присмотра, езжай ты дальше один и один договаривайся. И я поехал в Москву, и приехал, пришёл в ваше каменное городище и там договорился давать вашему царю каждый год по семь сороков соболей самых лучших, а он бы нас за это миловал, и он сказал, что будет миловать, я получил на это грамоту, и мы по ней долго вашему царю платили, пока вы у нас Сумт-Вош не отобрали.