– Ты чего так на меня уставился?! Ты на себя посмотри! А на меня смотреть не надо. Поздно на меня смотреть!

– Да я могу и не смотреть, – сказал Маркел. И он и в самом деле отвернулся от Якова и стал смотреть в яму. Потом спросил:

– А где вторая ермаковская могила?

– Это тебе знать необязательно, – сердито ответил Яков. – Да и всё равно тебя туда не пустят.

– А тебя? – спросил Маркел.

– Ну, меня! – нехотя ответил Яков. – Да я и сам туда не пошёл бы.

– Почему?

– Недоброе там место, чёрное. Как и сам Ермак был чёрным, когда его по Вагаю с Атбаша несло!

– А ты видел это?

– Откуда мне было видеть? – удивился Яков. – Я же тогда был уже тут, в нашем ауле, ясырём у Бикеша, а Атбаш это вон где. Бикеш меня в кости выиграл у Ермака, и меня здесь высадили, а сами поплыли дальше, на Атбаш…

– Не криви! – строго сказал Маркел.

– Как это? – растерялся Яков.

– А вот так! – ещё строже сказал Маркел. – Никто тебя ни во что не выигрывал, а ты как плыл, так и поплыл со всеми дальше, и со всеми приплыл на Атбаш. А когда там начало темнеть, тебя в караул поставили. Ну а когда татары ночью из кустов полезли, тогда ты бросил пищаль и сказал…

– Нет! – яростно воскликнул Яков. – Я ничего не говорил! Остолбенел я тогда, вот что! – И спохватился, и спросил: – А ты откуда это знаешь?

– Значит, есть такое место, откуда всё можно узнать, – сказал Маркел, после залез за пазуху, достал нательный крест и показал его Якову.

Яков тяжело вздохнул и отвернулся.

– Яша, – тихим голосом сказал Маркел. – Ещё не поздно повиниться. Господь и не таких прощал.

– А Ермака простил?!

– Ермак сам за себя ответит, а ты за себя отвечай! – уже очень строго продолжил Маркел. – Так вот, Яша, дело тогда было так: вы пристали к Атбаш-острову, все стали готовиться к ночлегу, но тут вдруг подходит есаул Шуянин, берёт вас троих и ставит в караул. Караул тогда был вот какой: ты, а с тобой Ванька Волдырь и Мишка Заворуха. А ночь тогда была темнющая…

Яков насупился, долго молчал, потом настороженно спросил:

– Ты кто такой?

– Маркел Косой, стряпчий Разбойного приказа, из Москвы. Дело у меня: сыскать того, кто Ермака убил. И кто Ермаковы вещицы украл – саблю и пансырь, царские подарки.

Яков ещё сильней нахмурился, сказал нетвёрдым голосом:

– Атамана Ермака Тимофеевича убил ханский даруга Кутугай. Ткнул копьём в горло и убил. Я это сам видел. Могу побожиться.

– Это необязательно, – сказал Маркел. – Так все, кого я спрашивал, показывают. А кто такой мурза Кайдаул?

– Мурза Кайдаул приятель мурзы Бикеша, – уже смелей ответил Яков. – Когда всё это приключилось, Бикеш у себя сидел. А Кайдаул со своими людьми пошёл на Атбаш. Там они нас в засаде поджидали, но нам про это было неведомо.

– И что Кайдаул? – спросил Маркел.

– Он на Ермака накинулся, Ермак стал от него отбиваться. И может, и отбился бы, но тут Кутугай подскочил и сбоку всадил ему копьё прямо под шлем.

– И ты хорошо рассмотрел?

– А чего там было рассматривать?! Я от них, может, в пяти шагах стоял.

– Руки тебе связывали?

– Нет.

– А! Если не связывали, значит, ты им добром поддался!

– Не поддавался я! – выкрикнул Яков. – А онемел я. Остолбенел! Оно же вдруг ни с того ни с сего началось! Стоял я в карауле, было тихо. И никакой грозы тогда не было, небо было чистое, луна светила. Я стою, смотрю перед собой, а там кусты, и по бокам кусты… И вдруг вижу, прямо передо мной ветка отгибается – и из-за неё выходит татарин. А за ним ещё татарин, и ещё. Много их оттуда вышло. А я стою как столб, держу перед собой пищаль и думаю: надо фитиль поджечь…

– А почему не закричал?

– Не захотел! – Эти слова Яков сказал очень сердито, даже в ярости. И так же яро продолжал: – Не захотел я кричать! Вот не захотел, и всё! Яша, мне Максим шептал, Яша, молчи! И я молчал.

– А дальше что?

– Они пищаль у меня отобрали, а самого меня взяли под руки и повели перед собой. Я шёл, молчал. Тихо было, только мошкара зудела. И только когда мы вышли к берегу, вдруг впереди кто-то как закричит: «Татары!». Ну и дальше началось всё это, вспоминать не хочется.

– А замолить грех хочешь?

Яков молчал. Потом не своим голосом сказал:

– Ермак был очень строгий атаман. Чуть что не по его, сразу виновного в мешок, ещё камней в мешок, для весу – и в воду. Многих он так перетопил! Ну да, может, так оно и было нужно, я не знаю.

– Ладно, – сказал Маркел. – Это пока что к делу не относится. Рассказывай, что было дальше.

– А что было! – сердито сказал Яков. – Перебили они наших всех. А кого перебить не успели, те повскакали на струги и уплыли в Кашлык. А мы остались. Кутугай сразу стал кричать, что если это он убил Ермака, то ему должно достаться и всё Ермаково добро. А Кайдаул сказал: нет! Сперва, сказал, мы должны Ермака убить совсем. Заколоть копьём – это ещё не убить, а утопить его надо! Вот что Кайдаул тогда придумал! Это из-за того, что у них так считается, что если человек утонет, тогда он лишается души и уже никогда не оживёт. Поэтому им всем такие Кайдауловы слова понравились, Ермака оттащили к воде и опустили туда с головой. И так держали до утра, а утром положили в лодку, прикрыли ветками и поплыли обратно. И меня взяли с собой.

Тут Яков опять замолчал. Тогда Маркел спросил:

– И куда вы поехали? Сразу в аул к Бикешу?

– Нет, – ответил Яков и поморщился. – Мы сперва остановились в одном очень недобром месте. Там ни кустов, ни трава не растёт, а там только посреди камней стоит каменный столб, а перед ним каменная же колода. И вот сняли с Ермака шлем, пансырь, кафтан, сапоги и всё остальное прочее, положили его на колоду, сели перед ним и начали пировать. И как только кто скажет здравицу, тому сразу дают лук, он встаёт и в Ермака стрелу пускает. Говорили, кровь текла из Ермаковых ран, как у живого. Но так это было или нет, не знаю, я не видел. Я был на дальнем костре костровым. И так они день пировали, а после ещё, а на третий день приехал человек от муллы и стал кричать, что мулла всех проклянёт, если они это безбожие не прекратят. И перестали мурзы пьянствовать, велели гасить костры. Потом мы пошли к реке, переплыли на эту сторону, как раз стало темнеть, и понесли Ермака к кладбищу, сюда, и похоронили здесь, где эта яма. Мулла назавтра приходил, посмотрел и ушёл, ничего не сказавши. Так Ермак здесь и лежал до самых холодов, и лежал бы дальше, он же лежал чин чином, за оградой… Но вдруг люди стали поговаривать, что у Ермака на могиле будто свечка светится. Мулла разгневался и велел, чтобы убрали Ермака отсюда. И унесли в другое место и там закопали.

– И ты с ними тоже закапывал? – спросил Маркел.

Яков утвердительно кивнул.

– И пансырь с саблей на могилу положили, да?

Яков опять кивнул. Маркел ещё подумал и спросил:

– Зачем ты мне всё это рассказываешь?

Яков помолчал, облизал губы и ответил:

– Хочу душу облегчить. Да и ты никому не расскажешь. Потому что убьют тебя завтра!

– Кто?

– Может, и я убью. Не Ермака, так хотя бы тебя!

И Яков тихо засмеялся. Потом уже серьёзным голосом продолжил:

– Бикеш хочет, чтобы я тебя убил. Это ему кам так накамлал, что надо, чтобы один урусут убил другого урусута.

– И что ты?

– А что я? Я человек подневольный, ясырь. А могу и не убить! Могу даже больше! Хочешь, отведу тебя на новую Ермакову могилу? Или робеешь?

Маркел молчал, думал. Яков тихо засмеялся и опять сказал:

– Робеешь! А ведь это здесь недалеко! Верёвку с тебя срежу – и за мной!

Маркел молчал. Ему очень хотелось верить Якову, но была опаска…

Вдруг Яков сердито сказал:

– Прозевал ты свой случай, москва!

Маркел обернулся и увидел, что от аула к кладбищу идут новые сторожа, опять трое местных мужиков, все с копьями. Эх, не судьба, подумалось. Или, может, просто ещё рано? И Маркел мысленно перекрестился.