И так было ещё долго. День был не жаркий, ветреный, греблось легко. Стрельцы даже начали пошучивать. Рыжов похаживал между скамьями, сердито покашливал. А по берегам, как всегда, было пусто, и также на самой реке, и это тоже как всегда, никого нигде не было. Но и не выл никто!

И вдруг справа показался низкий длинный остров, поросший тростником. Тростник стоял очень густо и был весь жёлтый, пожухлый. Маркел посмотрел на Рыжова. Рыжов утвердительно кивнул. Значит, это и есть Бабий остров, подумал Маркел, да он и так его помнил по тому, каким его показывал Кирюхин, когда они шли в Персию. Подумав так, Маркел повернулся налево и посмотрел на высокий, так называемый горный берег. Там, под обрывами, далеко вперёд тянулась песчаная отмель, на которой было совсем пусто.

Но Маркел знал, что это не так, потому что они проплывут ещё совсем немного и увидят большой белый камень. А пока что его видно не было. Маркел не удержался, встал и начал смотреть налево, на отмель. Гребцы споро гребли, ветер был ровный, попутный. Эх, только и сказал Рыжов, стоявший рядом. Маркел посмотрел на Рыжова. Рыжов указал на берег далеко вперёд. Маркел посмотрел туда и увидел белое пятно. Это и была, понял Маркел, та Каменная Рожа, под которой, как рассказывают люди, в прошлом году закопали слона, которого убил Ряпунин. А потом, когда Ряпунин тоже помер, его прикопали там же, в той же яме. Но так говорят одни, а другие говорят совсем другое. Так, к примеру, иные говорят, что никакого Ряпунина в могиле нет, потому что Ряпунин сбежал, а иные говорят, что не только Ряпунина, но и слона там тоже нет, а они сбежали вместе. И вот теперь бы, думалось, велеть остановиться и сойти на берег, и отваливши камень, раскопать под ним яму и проверить, есть там кто-нибудь или нет никого, потому что никого в прошлом году за слоном не посылали, и тот слон, которого сейчас везёт Маркел, он первый…

И что тогда? Маркел стоял возле самого борта, смотрел вперёд и видел там, на берегу, на песке, большой белый камень. Это была большая голова, а под ней маленькие тоненькие ручки. Голова была очень похожа на Анируддхину, и до неё было совсем близко, только переступи через борт, а там совсем близко…

Но тут Рыжов схватил Маркела за руку и удержал его. Маркел опомнился. До Каменной Рожи, как она раньше называлась, или же до Слоновьего Камня, как это теперь все называют, было ещё саженей двести, а то и все триста. Маркел мотнул головой.

– Воет? – спросил Рыжов.

Но Маркел ничего не ответил. Гребцы гребли ещё быстрей, струг уже почти что поравнялся с камнем.

– Бывает всякое! – сказал Рыжов. – Вон как твой зверь напугался!

Маркел посмотрел на слона. Слон стоял возле мачты, задрал хобот и дудел, но ничего слышно пока что не было.

– Ширка! – громко воскликнул Маркел. – Не дури, Ширка! Не надо!

И быстрым шагом подошёл к слону, обнял его за голову и стал поглаживать и ещё что-то, уже по-индейски, приговаривать. Слон захрипел и успокоится, и сел, а после лёг. Маркел сел рядом, посмотрел на берег и увидел, что они уже миновали Слоновий камень, он уже остался сзади, и так никто ни разу не завыл, подумалось. Значит, брехня всё это, значит, слон не чёрт, и никому он никаких бед не приносит.

И вдруг Рыжов громко сказал:

– Маркел Петрович! – и указал на берег, на обрыв над камнем.

Маркел посмотрел туда…

И увидел высоко, на самой горке, конного татарина. Татарин широко размахивал руками. Откуда он взялся здесь, в сердцах подумал Маркел и посмотрел на Рыжова. А тот уже приказывал гребцам грести от берега. Маркел ещё раз посмотрел на горку. Там теперь стояли уже три татарина, а к ним подъезжали и подъезжали другие татары, их становилось всё больше и больше. Слон заворочался и поднял хобот, стал принюхиваться. Потом поднялся, повернулся к татарам и стал внимательно их рассматривать. Но он же не выл, подумалось, и, значит, он не чёрт! Маркел стоял возле слона, смотрел на татар и молчал. День был погожий, солнце светило ярко. Татары расступились, вперёд выехал ещё один татарин, и был он в позолоченной кольчуге и в таком же позолоченном, сверкающем на солнце шлеме. Это, наверное, татарский хан, подумал Маркел. А хан поднял руку, прикрыл ею глаза от солнца и стал смотреть на струг. Потом махнул рукой. Татары поскакали с горки, закричали: «Алла!» Гребцы, не дожидаясь команды, навалились на вёсла. Струг развернулся от берега, вышел на стрежень. Татары подскакали к воде, стали горячить коней, крутить на месте и при этом ещё стрелять из луков. Но струг был уже далеко, одни стрельцы широко, справно гребли, а другие, больше ради озорства, стреляли из пищалей по татарам. Татары гикали в ответ, кони под ними прыгали и ржали. И так продолжалось достаточно долго.

А потом и наши, и не наши унялись. Теперь струг шёл уже не так быстро, грести было тяжело, а татары мелкой рысцой ехали вдоль берега. Их было не меньше полутысячи. Маркел не удержался и спросил, куда это они.

– Как куда? Куда и мы, – сказал Рыжов. – В Саратов.

Маркел вздохнул. А Рыжов повернулся к гребцам и приказал прибавить. Те прибавили.

И так продолжалось достаточно долго, когда наши плыли по реке, а татары ехали вдоль берега и были примерно вровень с нашими. И так, думал Маркел, теперь будет до самого Саратова. Но тут Рыжов вдруг велел, и струг повернул и вышел сперва на середину Волги, а после и к её другому, так называемому луговому берегу. Теперь татар стало совсем не видно через Волгу. Зато какие открылись по правую руку луга! А какой от них шёл травный дух! Слон его ещё за версту учуял и вскочил, начал притопывать от радости, порыкивать. Маркел насилу усмирил слона, то есть дал ему сушёных кренделей и брюквы.

А после начало смеркаться, Рыжов велел причаливать, они пристали к берегу, и первыми сошли Маркел и слон, сразу на луг, конечно. Там слон заревел утробным голосом и начал хватать траву, рвать и глотать её не пережёвывая.

А остальные тем временем ставили табор. Потом сели есть. Маркел ел и помалкивал, а все остальные говорили только про татар, а про слона ни слова. Вот и хорошо, думал Маркел, а то не дали бы ему покоя.

А про татар говорили вот что – что это перекопские татары, молодецкая орда, они вышли покуражиться, а старший над ними кто-то из младших царевичей, Казы-Гиреевых племянников, и одни говорили, что это Измаил-Гирей, а другие – Саадат-Гирей. Ну и ладно, думал Маркел, Измаил так Измаил, Саадат так Саадат, и встал, пошёл к слону, посмотрел, по-доброму ли он пасётся. Оказалось, что по-доброму. Маркел развернулся и пошёл к себе в чердак, а там лёг и заложил руки за голову, стал представлять, как он придёт в Москву и приведёт с собой слона, придёт нарочно пешком, и слона будет вести на верёвочке, а народ будет стоять по сторонам…

И тут он заснул.

А утром его растолкал Рыжов и сказал, что все уже на месте, даже слон. Маркел быстро собрался, вышел, слон поднял хобот, протрубил, потом подступил к стругу, навалился плечом, поднатужился, струг заскрипел и стал мало-помалу уходить на глубину. Стрельцы побежали садиться. Рыжов велел ставить сходни, слон вступил на них, взошёл на струг, встал возле мачты. Струг начал выходить на стрежень, ловить ветер. И так они шёл до самого полудня, а потом, опять на правом горном берегу, показался Саратов. Рыжов посмотрел из-под руки и сказал, что татар возле Саратова не видно. У него тут же спросили, где Смыков. Рыжов опять начал смотреть и ничего уже не говорил. Да стрельцам и так стало понятно, что он не видит Смыкова и что им нужно будет идти ещё дальше, то есть по крайней мере до Самары.

А Маркел подумал: вот и славно, до Самары он уже почти дошёл, и теперь остались пустяки – после Самары Казань, Нижний – и вот вам уже и Москва!

Ну и так далее. Рыжов приказывал, стрельцы гребли, Саратов быстро приближался, татар нигде видно не было. Но, правда, было пусто и на пристани, то есть там только валялось несколько рыбацких лодок, вот и всё. И ещё вот что было непривычно: они уже довольно близко подошли к городу, думал Маркел, а их никто не встречает. Им даже ворот не открывали! Маркел посмотрел на Рыжова. Рыжов обернулся, щёлкнул пальцами. Вперёд вышел стрелец с пищалью. Рыжов махнул рукой, стрелец выстрелил. Тогда и от Саратова раздался выстрел – пушечный. И начали открываться ворота, из ворот вышли стрельцы с пищалями, а впереди их шёл сотник. Маркел сразу вспомнил, что это тот самый Сидоров, с которым выпивал Кирюхин, когда они весной здесь проплывали. А теперь Кирюхин неизвестно где. Подумав так, Маркел перекрестился.