Пока они поднимались по лестнице, Екатерина заметила за окнами сад. Отлендс и правда был прекрасен.

Генрих ждал ее в своем приемном зале. Когда она сделала низкий реверанс, он радостно поднял ее, обнял и, воскликнув:

— Как я ждал этого дня! — махнул рукой сэру Энтони и сэру Джону, чтобы те удалились.

Король приказал подать вина, а Екатерина тем временем осматривалась: красивые французские гобелены, турецкие ковры и мебель, обтянутая бархатом и золотой парчой.

— Вы одобряете? — спросил Генрих, видя ее изумление.

— Это прекрасно, — сказала она.

— Подходящее место для медового месяца, — заметил он. — Подождите, вот увидите апартаменты королевы! Я вызвал вашу сводную сестру, леди Бейнтон, и леди Арундел, чтобы они помогали вам, пока формируется ваш двор. Мы должны позаботиться об этом, находясь здесь.

Екатерина обрадовалась, что ей будут служить две женщины, которых она любила.

Вдруг где-то вдалеке раздался стук молотков.

— Не обращайте внимания, — сказал Генрих. — Работы здесь еще продолжаются, но я распорядился в первую очередь закончить с королевскими апартаментами. Охота в здешних краях превосходная. И я велел проложить дорогу между Отлендсом и Хэмптон-Кортом, чтобы легко добираться туда.

Вино было налито, и, как только паж удалился, Генрих поднял кубок и чокнулся с Екатериной:

— За нас, дорогая, и наше будущее! Да будет наш брак благословлен большим счастьем и множеством детей.

— За нас! — эхом отозвалась она, с испугом сознавая, что очень скоро может стать матерью — матерью принца! Вдруг испытанные за последнее время страхи и сомнения показались ей неважными. Все будет хорошо, она это знала.

— Я послал за своим священником, епископом Лондонским, чтобы тот приехал и поженил нас, — сказал ей Генрих. — Мы обвенчаемся завтра.

Это происходило на самом деле. До сей минуты Екатерина верила в уготованную ей судьбу только наполовину.

Ее апартаменты оказались роскошными, как и обещал Генрих. Изабель с Маргарет ждали в ее приемном зале и присели бы в реверансах, если бы Екатерина не обхватила их обеих руками и не закружила на месте, восклицая:

— Как хорошо, что вы здесь!

— Надеюсь, ты не станешь так фамильярничать со всеми своими дамами! — Изабель засмеялась.

Они все вместе прошлись по комнатам, составлявшим личные покои королевы, любуясь гобеленами со сценами из античных времен, турецкими коврами и позолоченными стенными панелями. Потом выпили немного вина, переодели Екатерину в платье из золотой парчи и расчесали ей волосы так, что они заблестели, как начищенная медь. Екатерина прошла в столовую, где стол был накрыт белоснежной скатертью; на нем стояли кубки из венецианского стекла и лежали посеребренные столовые приборы. Только когда появился король, Изабель и Маргарет потихоньку удалились.

После вкуснейшего ужина, состоявшего из лососины и цыпленка, Генрих и Екатерина, взявшись за руки, прогулялись по террасному саду и выпили воды из фонтана, потом нашли место в красивом, обнесенном стеной парке и сели. Король заключил свою нареченную в объятия и благоговейно поцеловал.

— Я считаю часы до завтра, — пробормотал Генрих. — Я так люблю вас, моя Кэтрин. — И он поцеловал ее снова, как будто никак не мог насытиться ею.

На следующий день после обеда сэр Энтони и сэр Джон проводили Екатерину в кабинет при часовне. Изабель и Маргарет шли следом и несли ее шлейф. Она была в платье из золотой парчи и надела на шею подаренную королем подвеску с изображением Венеры и Купидона. Генрих ждал ее, весь в серебристо-белом; он поднес руку своей невесты к губам, прежде чем повернуться к священнику. Екатерина бросила взгляд на тучного, толстощекого Эдмунда Боннера, епископа Лондонского, и сразу прониклась к нему неприязнью. Был он грубоват и вел себя как-то слишком уж эмоционально и повелительно. Тем не менее этикет соблюдал, хотя и проводил обряд венчания так, будто изгонял демонов. Однако король ничего этого не замечал, лишь выразил величайшую радость, когда их с Екатериной объявили мужем и женой.

После этого, когда Генрих выпустил Екатерину из своих объятий, все поклонились ей и поздравили.

— Я так рада за вас! — сказала Изабель, и глаза ее увлажнились. — Не думала, что доживу до этого дня!

Екатерина ощутила головокружительный восторг. Она действительно стала королевой!

Створки большого эркерного окна оставили открытыми, и от этого в спальне было свежо. Снаружи на фоне лунного неба вырисовывались силуэты дворцовых крыш.

Екатерина отвернулась от окна и подошла к роскошной жемчужного цвета кровати, которую Генрих специально заказал у французского мастера и велел привезти сюда для брачной ночи. На постельном белье был вышит инициал «Е», милая деталь.

Изабель и Маргарет проворно, почти без слов, сняли с Екатерины платье, потом надели на нее через голову полупрозрачную батистовую ночную сорочку, украшенную по вороту и краям рукавов крошечными цветочками, которые она вышила сама золотой нитью. Затем до блеска расчесали ей волосы.

Церемонии укладывания в постель не предполагалось. Король настоял на полной приватности, что стало для Екатерины большим облегчением: ей было бы омерзительно присутствие злобного епископа Боннера, который благословлял бы брачное ложе, когда она на нем уже лежала.

Сделав все необходимое, Изабель и Маргарет поцеловали Екатерину, присели в реверансе, пожелали ей спокойной ночи и оставили одну. Она быстро вынула иглу из шкатулки для шитья и воткнула ее в матрас под своей подушкой, потом встала у окна и задумалась, стоит ли ей лечь в постель. Простояла она так недолго. Дверь мягко отворилась, и, обернувшись, Екатерина увидела короля, одетого в длинную ночную рубашку из алого дамаста. Он глядел на нее в восхищении; его глаза рыскали по ее фигуре в тонкой сорочке.

— Кэтрин! О, моя дорогая…

Генрих, прихрамывая, подошел к ней и прижал к своей широкой груди, припал губами к ее губам и стал шарить руками по телу. Екатерина закрыла глаза, воображая, что с ней Том, и удивилась, обнаружив, что отзывается на ласки.

— Дайте мне посмотреть на вас, — хриплым от страсти голосом проговорил Генрих, развязал ленточки на ее сорочке, и ворот раскрылся, отчасти обнажив груди. — О, вы прекрасны…

Он стянул рубашку с ее плеч, и та упала на пол. Екатерина стояла перед ним обнаженной. Глаза его похотливо прищурились.

Она не ожидала, что мужчина такого возраста и веса, как Генрих, еще не лишился мужской силы. Накануне свадьбы она размышляла: интересно, когда дойдет до дела, окажется ли он способным к супружескому акту. Поэтому теперь очень удивилась жарким объятиям Генриха, который неистово хватал ее за груди и целовал так, будто хотел проглотить. Потом он потянул ее к постели. Екатерина легла, и Генрих взгромоздился сверху; его желание совокупиться с ней нетерпеливо трепыхалось у нее между бедер. Она едва могла дышать под его весом, вдавившим ее в матрас, но потом Генрих немного переместился в одну сторону и опустил вниз руку, чтобы войти в нее. Екатерина не забыла ахнуть, будто от боли, задержала дыхание, изображая, что терпит дискомфорт, а потом позволила себе улыбнуться. И правда, это было не так отвратительно, как она боялась. Только от больной ноги Генриха исходил слабый запах гниения, а когда он кончил и скатился с нее, то подумал об удовольствии супруги: его пальцы мягко задвигались у нее между ног. Он знал, как разжечь в ней желание, и она дошла до оргазма очень быстро.

Они лежали рядом и учащенно дышали, его рука лежала у нее на бедре.

— Я не думала, что испытаю такое блаженство, — прошептала Екатерина.

— Мои врачи говорят, что женщина должна получать удовольствие, чтобы зачать, — пробормотал Генрих. — Но мне хочется, чтобы вам доставляла радость и любовь сама по себе тоже. Надеюсь, я не причинил вам боли, дорогая?