– Ну, до ночи ещё вон сколько! А что делов? Сошёл к Ефрему, взял Савву…

– Нет, – сказал Трофим, – не по-христиански это как-то.

– Тогда что! Тогда помучайся! – насмешливо ответил Клим. – Трофимка-мученик!

Трофим тяжело дышал, молчал. Клим тоже помолчал, потом сказал в сердцах:

– Чего сопишь? Не сопеть надо, а искать! Вон у царя была беда какая! Тут тебе и ляхи, и литва, и шведы. Тут и от кесаря приехали. Антон Посевин, посол. От самого Папы, слыхал про такого? А царь-государь с ним сиживал и говорил. И уже выговорил то… – Но тут Клим спохватился, мотнул головой и сказал: – Много чего Папин посол царю наобещал. Посмотрим, что будет на деле. И вот когда Степан уйдёт под Нарву, мы тоже сможем идти на Ям и на Копорье. На шведов! И вот за это надобно до дна!

С этими словами он опять налил. Взял свой шкалик, поднял и, через него глядя, продолжил:

– А царевич заладил: Псков, Псков! Вот и оставь царство на такого.

Трофим подумал и спросил:

– А Фёдор разве будет лучше?

– Фёдор! – с усмешкой сказал Клим. – А что Фёдор? Фёдор же будет не один. С боярами!

– А… – начал было Трофим…

Но Клим перебил его, сказал:

– Да и не наше это дело. Наше дело – разыскать злодея. Знаешь, где его разыскивать?

Трофим в ответ только хмыкнул. Клим насупил брови, промолчал. Выпил, взял калач, ещё раз надкусил его и стал пристально смотреть на Трофима. Потом недобрым голосом сказал:

– А Зюзин не шутит. Зюзин как скажет, так и будет. Сказал: «глаза выну» – и вынет. Вот увидишь!

– Если вынет, уже не увижу, – ответил Трофим, улыбаясь.

Клим, не глядя на Трофима, пододвинул к себе миску и начал хлебать уху. Так же и Трофим – сперва доел щи, после карасей в пшене, после сморчков, после пирогов с горохом, раков, щуку чёрную верчёную, всё это запивая водкой. Да и Клим без дела не сидел, а только шваркал ложкой да покрякивал. А как только доел, сразу встал, сказал, что служба есть служба – и они опять пошли в покойную.

Трофим шёл за Климом, смотрел ему в спину и думал, что перво-наперво надо разобраться вот с чем: есть вторая дверь в покойной или нет. Если она есть, тогда и в самом деле туда мог пробраться чужой и затаиться где-нибудь. Ну а если её нет, то никакого чужого там не было, и это царь царевича прибил, как карла и рассказывал. Карла сидел тогда под столиком, карла не врал, а доски уже после присобачили, чтобы ему веры не было. Вот так! Есть вторая дверь – надо искать злодея, нет – никого искать не надо, и так всё понятно. И что тогда дальше?! Куда идти и кому говорить? И на кого?! И язык не отнимется?! Поэтому Трофим шёл сам не свой, ничего вокруг не видя, и в душе молил: Боже Правый, сделай так, чтобы там была вторая дверь, сделай, Боже, даже если её раньше там и не было, а сделай! Вот что у Трофима в голове тогда кипело. Клим, шедший впереди, молчал и не оглядывался.

Когда они подошли к покойной, там при двери стояли уже другие, незнакомые Трофиму рынды. Один из них хотел было спросить, куда это они лезут, и уже даже открыл рот, но глянул на Клима, напугался и застыл. Клим толкнул дверь, и они вошли.

В покойной всё было по-прежнему – окно стояло незаставленное, возле столика лежал, лицом вверх, мёртвый карла. И было совсем нетоплено. Они подошли к столику. Трофим ещё раз посмотрел на карлу, перекрестился и сказал:

– Не по-людски это. Прибрали бы.

– Куда его теперь? – сердито сказал Клим. – Сам на себя руку поднял. Никто такого отпевать не станет.

– Так что, он теперь всё время будет здесь лежать?! – спросил Трофим.

Клим мотнул головой, промолчал, вернулся к двери, раскрыл её, кликнул подмогу. Вошли двое сторожей. Клим им велел забрать карлу. Они подняли его и понесли. Клим шёл за ними, говоря, куда надо нести – вниз, к Ефрему. Они вместе подошли к двери, и там Клим стал им что-то объяснять…

Только тогда Трофим решился – и, даже не перекрестившись, шагнул к печи, а там за печь, туда, где нашли кочергу, и сразу подступил к самой стене, завешенной коврами, и начал простукивать её – быстрей, пока Клим не вернулся. Ещё быстрей. Ещё!..

И попал в пустоту! Нашёл, подумал он, вторая дверь! Злодей туда сбежал! Истопник правду сказал, не царь царевича прибил – злодей, надо искать злодея, лихорадочно думал Трофим, слава Тебе, Боже! Трофим ещё раз стукнул – и опять в пустое! Радость-то какая, Господи! Един Ты свят!..

Как вдруг из-за спины послышалось:

– Что ищешь?

Трофим обернулся. За ним стоял Клим. Клим усмехнулся, повторил:

– Ищешь, спрашиваю, что?

Трофим тоже усмехнулся и ответил:

– Вторую дверь искал, вот что. И нашёл. – И тут же спросил: – Ты про неё раньше знал?

Клим утвердительно кивнул.

– А почему мне ничего не говорил?

– Про неё никому знать не велено.

– Да это как… – начал было Трофим.

Но Клим поднял руку, Трофим замолчал, и Клим спросил:

– Ты в Кремле, в государевых палатах, был?

– Ну был.

– И там как? Из царёвой опочивальни только одна дверь?

– Одна. В крестовую.

– Одна? – переспросил Клим насмешливо.

Трофим молчал. Чего было сказать? Что из опочивальни есть вторая дверь, в чулан, а из чулана, минуя крестовую, в ближнюю комнату. И это что! А есть и ещё одна, третья дверь, из опочивальни – через сенцы и на лестницу, а оттуда вниз, в мыльню, а из мыльни сразу три двери – одна во двор, вторая под лесенку, а третья…

Но дальше Трофим думать не стал, чтобы даже в мыслях не проговориться. А Клим сказал:

– Вот видишь, и там не одна. А ты хочешь, чтобы государь сюда вошёл и как в мышеловку влез? Вот для того и сделана вторая дверь, чтобы такого не стряслось.

– Зато через неё тогда кто-то вошёл! – сказал Трофим. – А после выскочил!

– Если бы выскочил, мы знали бы, – ответил Клим.

– Так с той стороны что, тоже сторожа стоят?

– Какие сторожа! Дверь потайная. Если сторожей поставить, всё про неё сразу узнают.

– А нет сторожей, в неё кто хочешь влезет!

– Не влезет. В ней секрет. Секрет не знаешь – не откроешь.

Сказав это, Клим оттеснил Трофима, подступил к стене, сунул руку под ковёр, там что-то щёлкнуло, другое что-то скрипнуло…

Дверь приоткрылась. За ней была темнота.

– Что там? – тихо спросил Трофим.

– Чулан, – так же тихо ответил Клим. – А дальше ещё одна дверь. В закуток. Под лестницей. От закутка до рундука восемь шагов. При рундуке стоят шесть сторожей. Пять сторожат рундук, а шестой смотрит – всегда, глаз не сводя – только под лестницу, на потайную дверь. Это его служба. В тот день, в тот час, служил Марьян Игнашин. Марьяна после ставили к кресту, и Марьян показал, что никого там не было, никто в дверь не входил, никто из неё не выходил. И крест поцеловал на том.

– Ну мало ли, – сказал Трофим.

– Что мало?! – вызверился Клим. – Да у него сам Зюзин спрашивал! Кто это ему скривит?! Да и Марьян не из таких, чтобы кривить. Я за Марьяна… – Тут Клим замолчал, нахмурился, а после нехотя прибавил: – Вот почему тебе про эту дверь не говорили. Не открывали эту дверь тогда! Вот Зюзин и сказал: зачем, чтоб всякий пёс про неё знал?!

– Я, что ли, пёс? – спросил Трофим.

– Ну, – сказал Клим, – и я пёс тоже. А что ты думал? У Зюзина все псы.

Трофим, помолчав, сказал:

– А надо всё-таки сходить туда. Открой мне.

– Ох! – сказал Клим. – Я-то открою. Мне что? А вот тебе…

– Открой, я говорю!

Клим пожал плечами, открыл дверь. Они вошли в чулан. Там было совсем темно. Клим шагнул дальше. Трофим шагнул за ним – на ощупь. Клим чем-то брякнул, что-то опять скрипнуло. Приоткрылась ещё одна дверь…

Они вышли через эту, уже третью, дверь и оказались в тёмном закутке под лестницей. С одной стороны шёл свет. Трофим повернулся туда и увидел рундук. При рундуке сидели сторожа…

И вдруг один из них, крайний, вскочил и повернулся прямо в сторону Трофима. Это, наверное, и был тот сторож потайной двери, и он услышал, как она открылась… Но в темноте он ничего не видел. Клим вполголоса сказал: