И только он так подумал, как сзади послышались шаги. Маркел обернулся и увидел, что к нему идёт Поркоп, за ним ещё трое вогулов тащат лодку, а четвёртый несёт мешок с припасами.

– Вот, – сказал Поркоп. – Наш князь слово держит. Сказал, что отпустит, и отпускает. И даёт припасов. И ещё нас даёт тебе в придачу, – прибавил он уже со злом. – И велит везти тебя, пока не довезём, куда ты скажешь!

Маркел обрадовался, встал и велел тащить всё это к берегу. Они так и сделали. Только теперь перелезали через частокол не с обратной стороны, к лесу, а сразу с передней, к реке. Сперва спустили на верёвке лодку и припасы, а потом уже спустились сами. И вот пока они спускались, к берегу пришёл Аблегирим со своей свитой. Большой князь посмеивался и поглядывал на последние приготовления Маркела и его людей.

Да, и ещё: у одного из отыров на плече была пищаль. Маркел как увидел её, сразу мысленно перекрестился и велел Поркопу не мешкать. Да Поркоп и так уже всё понял и поспешал как мог. Наконец они все пятеро залезли в лодку, Маркел сел на корму, ляки начали отталкиваться вёслами от берега…

Как Аблегирим вдруг громко выкрикнул:

– Эй, чердын! Посмотри на меня!

Маркел обернулся…

И увидел, что Аблегирим стоит на самом берегу, поднял пищаль и целится прямо в него! И фитиль уже горит! Маркел только и подумал: «Пресвятая Богородица!», подскочил и повернулся к князю.

И тот выстрелил! Громыхнуло очень знаменито! С Маркела сбило шапку. Маркел побелел как снег, губы у него свело, но как только разошёлся дым, он усмехнулся, широко перекрестился и сказал:

– Вот какова она, сила креста, а вы берёзам кланяетесь! Бесовщина это! Тьфу!

И сел на лавку, и махнул рукой. И ещё, уже в самом конце, подумал, что какой глазастый этот чёртов князь, за один раз всё запомнил!

А Аблегирим стоял на берегу и с уважением поглядывал на Маркела, которого река уносила всё дальше и дальше.

Плыли они так же, как и в прошлый раз, при старом вогуле, то есть гребли без остановок до самого позднего вечера. Вот только каменного беса на привале не было. Да и вообще камней по берегам стало мало, а дальше их становилось всё меньше и меньше. И лес по берегам стоял уже не такой дремучий, и сами берега были уже не такие крутые. Зато рыбы стало ещё больше. Когда они пристали к берегу, Поркоп оставил двух ляков готовить костёр и шалаш, а двух других послал за рыбой. И вот пока одни готовили, другие натаскали полную корзину рыбы. А таскали очень просто: зашли в воду, и один светил огнём, а второй бил копьём подплывавшую на свет рыбу. Бил только крупную. И опять Маркел обжарил свою рыбу на огне, а ляки своих ели сырьём. В аблегиримовом мешке нашлось немного вяленого лосиного мяса, Маркел перекусил лосятиной. Было там ещё питьё, но оно пахло грибами, и Маркел его не пил, а пил только речную воду. Вода была так себе, кислая.

Да, и ещё: у костра Маркел, как всегда, сидел один, а ляки сели поодаль. Потом они легли спать возле лодки, у самой воды, а Маркел лежал в шалаше и долго не мог заснуть. Ему почему-то думалось, что ляки хотят его зарезать сонного. Так что назавтра утром, проснувшись живым и невредимым, Маркел заметно повеселел и, когда они поплыли дальше, он уже даже насвистывал, а после стал спрашивать, кто такой Агай, князь Кондинский, и почему Аблегирим его так не любит. Поркоп на это нехотя ответил, что так потому, что Аблегирим настоящий воин, а Агай трусливый как женщина, таких надо убивать.

– Но, – тут же прибавил Поркоп, усмехаясь, – убить Агая очень трудно. Ты ведь не его убил, а только разбил его личину, и это его очень разозлило, теперь он захочет тебе отомстить. И отомстит, потому что он сильней тебя. Что ты умеешь? Только посылать огненные стрелы. А у Агая есть такая сила, против которой никакие другие силы ничего не значат.

– А что это за сила у него такая? – насмешливо спросил Маркел.

И Поркоп, задыхаясь от злости, ответил:

– Это сила называется толых-аахтас! Она к себе приманивает. Она наваливается на тебя сонного, обматывает тебя и тащит как на верёвке, тоже сонного. И притащит к Агаю! А он возьмёт священное копьё и заколет тебя как священного оленя! И съест твоё сердце и выест твой костный мозг, и снимет волосы с твоей головы! Вот для чего Аблегирим давал тебе стрелять по Агаю! Теперь ему не нужно убивать тебя – теперь это вместо него сделает Агай! Также ему теперь не нужно убивать Агая, потому что ты, когда разбил его личину, убил его душу, и Агай скоро умрёт! И все его люди, и все его богатства, все угодья, и сам его толых-аахтас достанутся Аблегириму. Вот о чём я должен был тебя предупредить, но Аблегирим мне это запретил, и я его послушался и промолчал.

– Всё это бесовство! – сказал Маркел. – Ничего этого нет, а есть только сила креста. Видишь?! – продолжал он, снимая с себя шапку. – Даже огненная стрела нашего могучего бога, и та прошла мимо, а эти Агаевы верёвки и подавно меня не удержат.

– Это не верёвки, – сердито возразил Поркоп, – а это такая невидимая сила, которая тебя манит, и ничего против неё не сделать.

– Манит? – переспросил Маркел.

– Манит, – кивнул Поркоп. – Камень такой. Из него выходит сила и манит, и тащит.

Манит, вспомнил Маркел слова Нюськи, сибирский манит-камень, это когда о ком-то думаешь, и он к тебе придёт. Но это же не для того, чтобы убить, а, наоборот, чтобы помиловать! Маркел задумался и думал долго. Потом спросил, какой он из себя, этот бесовский камень толых-аахтас. На что Поркоп ответил, что эти камни бывают самые разные. У Кондинского князя Агая толых-аахтас большой как старая полуземлянка, он наполовину вылез из земли, а наполовину в ней остался, и это очень сильный камень, он может приманить лося, и его потом тридцать крепких воинов не смогут оторвать обратно. А бывают камни толых-аахтас поменьше, а бывают совсем маленькие, их можно спрятать в кулаке.

– А как тогда узнать, что это не просто камень, а толых-аахтас? – спросил Маркел.

– А ты это сразу почувствуешь, – ответил Поркоп. – Ты как только дотронешься до него, так сразу наполнишься силой, и всё вокруг тебя загудит и задвигается. Но, – тут же прибавил он, – тебе этого не получить, потому что ты не поклоняешься нашим богам, и наши боги тебе его ни за что не дадут.

Сказав это, Поркоп замолчал и отвернулся, тем самым давая понять, что он больше ничего не скажет. Так оно после и было, они молчали до самой ночи, до привала. На привале они тоже говорили только о самом необходимом.

И на второй день, и на третий было то же самое. Вот только мошкары становилось всё больше и больше. Она просто заедала чуть не до смерти! Нужно было жевать особую траву, а после этой кашкой мазаться, и тогда становилось немного полегче.

А берега были по-прежнему безлюдные, и нигде не было видно дымов.

Только на пятый день они увидели на берегу, среди густой листвы, частокол. Поркоп сказал, что это Табарский городок, здесь сидит Гында, малый князь, данник Аблегирима, и сюда надо пристать ненадолго. Маркел согласился. Они пристали, и двое ляков остались с Маркелом, а двое ушли с Поркопом к городку. Их долго не было. Потом они вернулись очень мрачные, и Поркоп сказал, что князь Гында подтвердил, что ниже по реке сидят чердыны, они укрепились в бывшем Лабутинском городке, прошлись по окрестностям и обложили ясаком всех местных князей, и также и Гынду. Теперь Гында, продолжил Поркоп, платит два ясака – один Аблегириму, а второй чердынам. Маркел спросил, далеко ли ещё до чердынов. Ещё столько же, пять дней, ответил Поркоп.

И они поплыли дальше. Теперь Поркоп был очень насторожен и всё время поглядывал по сторонам, прислушивался, наверное, опасался засады. Маркел несколько раз пытался разговорить Поркопа, расспрашивал то о волшебном камне толых-аахтас, то о Кондинском князе Агае, а то о самом Ермаке, но Поркоп на все вопросы отвечал очень односложно, а то и вообще молчал.

И только вечером четвёртого дня Поркоп вдруг что-то выкрикнул, ляки резко развернули лодку и начали причаливать к берегу.