– Чёрт бы его побрал! – в сердцах сказал Кирюхин. – Не надо было нам сюда соваться!

– Почему? – спросил Маркел.

– Да потому, – сказал Кирюхин, – что его старший сын – Адыл-хан! А у Адыл-хана двадцать кораблей, его всё море боится, и если он узнает про слона и что отец хотел его купить, то он его у нас даром возьмёт, а нас утопит всех!

– Так чего ты раньше ничего не говорил? – в сердцах спросил Маркел.

– Раньше я не знал! – сказал Кирюхин. – Али только сегодня утром рассказал, похвастался. И Ханума кивала, зубы щерила!

Маркел ничего на это не сказал, а только сердито сплюнул.

И вот вышли они из Бек-Даша, ветер дул попутный, идти было просто, вдоль берега, всё время на полночь. Или, как Кирюхин говорил, на север. Вот только как бы им на камни не наскочить, прибавлял Кирюхин и держал подальше в море. А на берегу никого видно не было. Кирюхин уверенно поглядывал на небо, на солнце и приказывал, а гребцы споро гребли. Маркел спросил, куда они идут.

– На Мышлак-берег, на Караганово пристанище, – ответил Кирюхин и сразу прибавил, что там тоже, как и на Бек-Даше, сидят караульные люди, и при них тоже нет никакого войска, и туда ушли из Астрахани те наши корабли, на которых купцы ехали в Хиву. И сейчас они, наверное, давно уже в Хиве, сказал Кирюхин, потому что от Караганова пристанища до Хивы пять недель ходу по пустыне. А где Адыл-хан, Юсуф-бабаев сын? – спросил Маркел. А Адыл-хан, сказал Кирюхин, не стоит на одном месте, а разъезжает по морю туда-сюда и где кого застанет, там и грабит. А какова у него сила? – спросил Маркел. А сила у него такая, ответил Кирюхин: двадцать больших кораблей и сорок малых сандалов, а когда он собирается в поход, то тогда у него набирается ещё с десяток кораблей, а то и два, и пятьдесят, а то и шестьдесят сандалов.

– А далеко ли ещё до Карагана? – спросил Маркел.

– Две недели, – ответил Кирюхин, – а то и все три.

Услышав это, Маркел помрачнел и больше ничего в тот день не спрашивал.

А вечером, как только начало темнеть, они увидели причал, причалили, сошли на берег, поставили табор. Маркел хотел пройтись и посмотреть, что там, на что Кирюхин сказал, что там ничего нет, а только два старых засохших колодца. Вода, прибавил Кирюхин, давно из них ушла, а если когда туда и возвращается, то она солоноватая и очень медленно набирается. Сказав это, Кирюхин велел своим людям ставить табор, а Маркел взял с собой провожатого стрельца и походил по берегу, нашёл те колодцы, и они оказались точно такими, как про них рассказывал Кирюхин. А когда стемнело, они выставили караул, напоили слона, пообедали и легли спать.

На второй день ничего особенного не случилось. Они плыли вдоль берега, потом стемнело и они причалили, напоили слона, и слон громко икал, а так всё остальное было как и в прошлый раз. То есть Маркел опять ходил по берегу и видел старый засохший колодец, а возле него заброшенный мазар.

Ну а на третий день, то есть августа седьмого дня, уже после полудня, они увидели на берегу строения. Кирюхин сказал, что это и есть колодец Кум-Чинрау, тот самый, о котором им говорил Юсуф-бабай, и что им пора причаливать. Пока гребцы выгребали к тамошней пристани, Кирюхин прибавил, что на Кум-Чинрау живут братья Усман-оглы. Они, продолжал Кирюхин, присматривают за колодцем и берут за него плату, а ещё они бьют рыбу острогой и ловят сетью. И ещё:

– На вид они самые настоящие разбойники, – сказал Кирюхин, – а так очень смирные люди, приветливые. И их всего четверо.

Пока Кирюхин это говорил, буса подплыла ещё ближе, и теперь ясно стало видно каменную пристань и лодки, лежащие на песчаном берегу, а дальше пустую хижину среди камней, а ещё дальше, вверх, в гору, вилась тропа на ту сторону горы. Они причалили и вывели слона, стрельцы остались со слоном, и также Кирюхин был с ними, и они начали ставить табор, а Маркел, и с ним полдесятка стрельцов, и десятник Сорока Степан с ними за толмача пошли по той тропе, перевалили через бугор, и там, как и при Алтын-Кидуке, увидели на склоне каменную стену, а из-под неё бил родник, стена давала ему тень, а дальше вода убегала в низину, там росла трава, стояла ещё одна хижина, и там же рядом паслись овцы. Маркел и его люди напились воды в роднике, спустились вниз, к той хижине, но никто к ним из неё не вышел. Они подождали и вернулись к берегу.

На берегу, в таборе, Кирюхин сказал, что, скорее всего, братья ещё рыбачат, надо их подождать. И вскоре так оно и случилось – в море показалась лодка, а в ней четверо гребцов. Это и были братья Усман-оглы. Они причалили, вышли на берег, увидели слона и остановились. Кирюхин стал их успокаивать, то есть по-туркменски говорить, что это слон, он очень смирный зверь, а чтобы Кирюхину скорей поверили, Маркел подходил к слону и хлопал его по хоботу, брал за бивень, слон подпрыгивал. Братья поверили и успокоились. Тогда Кирюхин стал приглашать братьев в табор обедать, но они отказались, сказали, что у них много своей добычи. У них и вправду в лодке было полно рыбы. Тогда Кирюхин сказал, что он хочет купить у них воду. На что братья ответили, что воду в запас они не продают, так им приказано, а просто пить можно даром. Тогда наши напились сами и принесли воду слону – пять вёдер. Слон выпил и начал реветь. Ему дали ещё три ведра, он выпил их и унялся. Братья стали спрашивать, где Кирюхин взял такого зверя. Кирюхин ответил, что в Индии, но дал слово никому об этом не рассказывать, и стал прощаться. Братья уговаривали не спешить, приглашали их к себе на дастархан, но Кирюхин отказался, слона завели на бусу и отчалили. И сперва они шли прямо в море, Маркел удивлялся и спрашивал, куда это они идут, на что Кирюхин поначалу ничего не отвечал, и только потом, оглянувшись, указал на берег, на гору Чинрау, с которой начал валить чёрный дым. Это они жгут нефть, сказал Кирюхин, и о нас предупреждают.

И он ещё долго правил в море, но потом повернул раз, потом ещё раз, дым оказался позади, Кирюхин радостно заусмехался и велел опять идти вдоль берега. Так они шли, покуда не стемнело, потом причалили к камням и также по камням сошли на берег, поставили табор, выставили караул и легли отдыхать.

Да! А слона водили по другим камням, и он объедал с них морскую траву. А ночью ему дали мочало. А на следующий день, когда они пришли к колодцу Бурлы, то там никого не было, хижина стояла пустая, разграбленная, а колодец был засыпан. Стрельцы долго откапывали его, потом долго ждали, когда появится вода, потом пока она очистится, потом привели слона, он засунул хобот и пил долго, потом стал плеваться. Маркел почуял недоброе, убрал слона и сам попробовал воду. В воде было много соли. Тогда они раскопали ещё один старый колодец, и там вода была получше, все напились. А назавтра утром, когда оба колодца были полные, они набрали все турсуки и только после этого поплыли дальше.

И так они плыли десять дней. Только при одном колодце были люди, это Аблай-Касым и его сыновья, а при остальных колодцах было пусто. И в одних колодцах они находили воду, а в других не находили. А на следующий после Аблай-Касыма день, то есть на Успение Пресвятой Богородицы, они увидели впереди на берегу высокую крутую гору, про которую Кирюхин сказал, что это и есть тот нос Тюб-Караган, от которого знающие люди сразу поворачивают прямо на полночь и ещё немного доворачивают влево – и через три дня приходят к устью Волги, вот как! А там и до Астрахани рукой подать, сказал Кирюхин. Гребцы налегли. И так они гребли ещё долго, Тюб-Караган вначале приближался, потом они гребли мимо него, потом стали загребать ещё дальше…

Но буса всё равно плыла не в сторону Волги, а, наоборот, от неё. Это потому, что встречный ветер, так называемый полуночник, всё время сдувал и сдувал их обратно к Мышлак-земле. Время шло, солнце начало склоняться за полдень, гребцы крепко устали, и Кирюхин сказал, что, может, так оно и надо – сейчас повернуть к берегу, к так называемому Караганову пристанищу, и там переночевать, а уже утром, со свежими силами, опять выйти в море. Да и ветер, как сказал Кирюхин, за ночь может поменяться. Маркел подумал и сказал, что пусть Кирюхин сам решает. И Кирюхин решил оставаться, то есть велел гребцам брать правее, гребцы взяли, земля стала быстро приближаться, и вскоре стал виден низкий песчаный берег, дальше камни, а ещё дальше за ними гора, а перед горой хижины, одна высокая и толстая и две небольших. А на берегу стояли три причала. Столько причалов, сказал Кирюхин, здесь потому, что по весне и по осени тут бывает много так называемых хивинских кораблей, потому что, продолжал Кирюхин, сразу за горой начинается караванная дорога на Хиву, и там тоже сидят люди и берут деньги за проезд, а здесь берут за причал и за воду.