— Что случилось? — подойдя, спросила Анна; Отто вскочил на ноги. — Нет, садитесь, прошу вас, — остановила его она и присела рядом. — Я знаю, у вас с Ханной не все идет хорошо.

— Это не секрет, — буркнул Отто. — Она изменяет мне с вашим виночерпием, и ей дела нет до того, как это меня унижает. Я пытался, Господь знает, вернуть ее. Все случилось из-за того, что она потеряла ребенка. Это ее изменило.

— Она потеряла ребенка? Я не знала. — Анна положила ладонь на руку Отто. — Мне очень жаль.

— Я любил ее, — напряженным голосом произнес Отто, — но больше ей не интересен. Мы оба так хотели этого ребенка.

Анна не стала колебаться. Именно она и как раз в этот момент могла предложить ему поддержку и утешение. К тому же ей самой очень хотелось открыть Отто свой секрет — тот, который принадлежал и ему тоже.

— Отто, у вас есть сын.

Он вскинул голову.

— У меня есть сын? — потрясенно переспросил Отто.

— У нас есть сын, — поправила его Анна.

Последовала долгая пауза.

— О Боже мой! — сдавленно проговорил он. — Боже мой! Почему вы не сказали мне раньше?

— Как я могла? Мне велели держать это в тайне. Об этом знают только моя мать и няня. Они устроили, чтобы я уехала в Шлоссбург и родила там ребенка. Я назвала его Иоганном в честь отца. Его забрали у меня и отдали в семью кузнеца, который изготавливает мечи в Золингене. — Анна заплакала. — Я видела его всего один раз. Это такой милый ребенок, и счастливый, я надеюсь, но я хочу для него большего. И скучаю по нему, я тоскую по нему…

Отто потянулся к ней, и вдруг они крепко обнялись; оба беспомощно всхлипывали и целовались, жадно, отчаянно, чувствуя вкус соли на губах друг друга.

— Да простит меня Бог, я не представлял, — сказал ей на ухо Отто. — Я был юн и глуп, бездумно получил удовольствие. Как печалит меня, что я причинил вам столько стыда и горя.

— Но вы подарили мне и радость тоже, — тихо ответила Анна, снова уступая ему свои губы. — А теперь это…

— Я мечтал об этом, — прошептал он, и она теснее прильнула к нему.

— Много лет я хотела сказать вам, — через некоторое время произнесла Анна, — но мне не позволяли. Слишком многое можно было потерять.

— И для меня это тоже верно! У меня была Ханна. Но теперь нет. — Отто откинулся назад и взял ее за руки. — Анна, я необычайно рад и горд, что у меня есть сын, тем более что он и ваш сын тоже. Сам я бастард, но отец всегда относился ко мне как к законному сыну, и мачеха тоже была добра ко мне. Я хочу того же для Иоганна.

От его слов Анна снова залилась слезами. Она на такое даже не рассчитывала.

— Я поеду в Золинген, — заявил Отто. — Меня там никто не знает. Под предлогом покупки меча я попытаюсь подружиться с семьей кузнеца и увидеться с мальчиком, чтобы убедиться, что он счастлив и о нем хорошо заботятся. Потом… Я не знаю, что я буду делать дальше, но если тут можно помочь деньгами, то я не беден. Отец щедр ко мне.

— Главное, счастлив ли он, — сказала Анна, отнимая у Отто свои руки, чтобы достать платок. — Я хочу того, что лучше для Иоганна. И все же не могу удержаться от мысли, что для него возможно более многообещающее будущее. Но как обеспечить его и станет ли он от этого счастливее, я не могу сказать.

Отто задумался. Анну пробила дрожь.

— Пойдемте. Похоже, нам обоим нужно выпить. В столовой, наверное, осталось немного вина.

И правда. Убрав со стола, слуги оставили на нем накрытый салфеткой кувшин. Анна наполнила два больших кубка. Отто с Анной с жадностью выпили вино, а потом Отто снова притянул ее в свои объятия, и на этот раз не было ни неловкости, ни заблуждений, только две мятущиеся души, ищущие утешения одна в другой.

Когда Анна пришла в себя, она лежала на турецком ковре перед погасшим очагом, рука Отто была у нее на груди. Он прижимался к ней всем телом, вглядывался ей в глаза.

Она вспомнила, что обещала девушкам скоро вернуться. О Боже, сколько сейчас времени?

Анна неохотно сняла с себя руку Отто и села.

— Анна?

— Я должна идти к себе. Мои девушки, наверное, недоумевают, куда я подевалась.

— Не хочу, чтобы вы уходили.

— Мне нужно.

Он сел рядом и нежно поцеловал ее:

— Спасибо вам. Я давно мечтал, что однажды, когда наши проблемы разрешатся, мы сможем снова быть вместе. Но такого не ожидал. Анна, вы очень много значите для меня.

— Как и вы для меня, Отто. Я и благодарна вам за то… — Голос ее затих, она почувствовала, что краснеет.

Он удержался и не получил своего удовольствия сполна, чтобы уберечь ее от последствий, и все же доставил ей удовольствие, которого она так жаждала все эти годы. И ощущения были лучше, намного лучше, чем те, что Анна помнила.

— Есть много больше путей, чем просто быть любовниками. — Отто улыбнулся и снова поцеловал ее.

Анна встала, оправила юбки и взяла со стола капор.

— Ваше кольцо до сих пор у меня, — сказала она ему.

— Вы хранили его все эти годы? — Отто был поражен.

— Я не могла забыть отца своего ребенка и человека, который научил меня любить, — прошептала Анна.

— Вы будете носить его теперь?

— Да, Отто, буду. — Она улыбнулась ему.

— Я увижу вас снова? — спросил он. — Можем мы…

— Да, — сказала Анна, и он обнял ее напоследок.

— Мы сделаем то, что пойдет на благо нашему сыну, — заверил ее Отто. — В субботу я отправлюсь в Золинген.

1540–1541 годы

Анна в упор смотрела на доктора Харста:

— Уверяю вас, я не жду ребенка! Откуда взялись эти слухи?

— По правде говоря, мадам, я не знаю, но двор бурлит ими. И люди считают, что отец — король.

— Что? Это возмутительно!

— Они придают большое значение его визиту сюда в августе. Некоторые утверждают, что вы оставались с ним наедине.

— Оставалась по желанию его величества. Кто я, чтобы перечить ему? Мы беседовали и играли в карты. Он говорил, как сильно любит королеву. Что я еще могу сказать?

— Мадам, говорят, король тревожится, потому что королева до сих пор не понесла, и — простите меня — утверждают, что вы страдали тошнотой, свойственной женщинам в положении. — Тон Харста был таким напряженным, что Анна подивилась: неужели он и правда верит этим слухам?

— Меня тошнило, но это из-за какой-то еды, и теперь мне лучше. Как смеют люди делать такие безосновательные выводы! И откуда они узнали, что я приболела?

— Некоторые из ваших слуг часто бывают при большом дворе. Им не завяжешь рты.

Анна задумалась, кто бы это мог быть таким болтливым? Ирония состояла в том, что ее обвиняли в грехе, которого она не совершала, а сама Анна все время боялась, как бы не открылся проступок, в котором бывшая королева действительно была повинна.

— Надеюсь, его величество тоже расспрашивают насчет этих слухов, — едко проговорила Анна. — Почему все отыгрываются на мне? Это несправедливо! Пусть он опровергнет сплетни!

— До такого король не снизойдет.

— А мог бы, если это затрагивает его честь — и мою! Надеюсь, что он это сделает. А пока, доктор Харст, мой брат будет рассчитывать на вас, чтобы вы защищали мою репутацию всеми средствами и при любой возможности.

— На кону стоит не одна только ваша репутация, мадам. Люди толкуют, что теперь король оставит королеву Екатерину и возьмет вас обратно.

— Чушь! — воскликнула Анна. — И если при вас кто-нибудь заведет разговор об этом, вы возражайте. Король так ярко демонстрирует свою привязанность к королеве, что никакой возврат к прошлому невозможен. — Она встала с кресла у очага, подошла к окну и посмотрела на расцвеченный осенними красками сад. — Думаю, я уеду в Блетчингли, или в Хивер, или даже в Рикмансворт. Не хочу, чтобы мои слуги шастали туда-сюда от одного двора к другому так легко, как могут делать это отсюда. Пусть эта дурная молва утихнет.

— Если вы уедете сейчас, мадам, это может только подхлестнуть слухи. Стоит вам удалиться от двора и уединиться в глуши, и люди могут прийти к неверным заключениям.