Последние строки письма Екатерина прочитывала, склонив голову, сквозь пелену слез.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Англия и Франция подписали союзный договор против императора. Вы знаете, что это означает. Теперь король чувствует, что может рассчитывать на поддержку Франциска. Король Франции – добрый сын Церкви и имеет влияние в Риме. Генрих собирается осенью встретиться с ним в Кале.

– Но у вашей милости есть опора в императоре, а он ни за что не позволит королю французов запугивать папу.

– Сомневаюсь, что этого папу может запугать хоть кто-нибудь, – уныло проговорила Екатерина.

Она почти оставила надежду на добрые вести из Рима.

Через несколько дней пришло распоряжение короля перебираться во дворец в Хатфилде. Екатерина испытала облегчение: жизнь в Море, несмотря на все великолепие этого места, была монотонной и скучной. То же самое, несомненно, ждало ее и в Хатфилде, но, по крайней мере, радовала возможность сменить обстановку.

Дом Екатерине понравился. Он был построен из красного кирпича и имел четыре крыла, окружавшие двор. Как и Или-Плейс, он раньше принадлежал епископам Или, но часто использовался членами королевской семьи. Екатерина помнила рассказы Генриха о том, что в детстве он провел здесь немало времени и что тут умер в младенчестве его брат Эдмунд. Вероятно, именно поэтому Генрих нечасто посещал Хатфилд. Однако дворец находился в отличном состоянии, хотя и не был таким великолепным, как резиденции в Море или Истхэмпстеде. Места в нем хватало, а парк и сад были очень красивы.

Екатерине недолго пришлось наслаждаться здесь покоем. Однажды после обеда она сидела в просторном зале для приемов и играла в карты с фрейлинами, когда доложили о приходе лорда Маунтжоя. Увидев его расстроенное лицо, Екатерина мигом поняла: он принес плохие новости.

– Мадам, – начал лорд, – я получил распоряжение от короля. Он приказывает, чтобы леди Уиллоуби покинула ваш двор и чтобы вы больше не входили с ней в сношения.

Екатерина едва не задохнулась, будто ее ударили. Мария была ее самой давней и ближайшей подругой, одной из самых горячих ее сторонниц. За исключением десяти лет, проведенных в браке с лордом Уиллоуби, совершенства которого Мария продолжала превозносить, она делила с Екатериной все невзгоды и радости и была живой связью с их прошедшей юностью и родной землей.

– Почему? – выдохнула Екатерина.

Маунтжой сглотнул:

– Было заявлено, что она распространяет мятежные настроения.

– Это нелепо!

Произнося это, Екатерина понимала, что Генрих приравнивал к мятежу постоянное осуждение Марией его поступков. Но откуда он узнал? У стен действительно есть уши? Неужели Томас Кромвель заслал шпионов к ее двору?

– Я не могу отпустить ее, не могу! – воскликнула Екатерина.

Элиза Даррелл тщетно пыталась успокоить ее. Марии с ними не было. Она пошла отчитывать управляющего за пыль в главном зале, где Екатерина намеревалась принимать возможных гостей.

– Мадам, таково распоряжение короля, – печально произнес лорд Маунтжой.

Вернувшись, Мария обнаружила свою госпожу безутешно плачущей на плече Элизы Даррелл. И ужаснулась, узнав о причине отчаяния своей госпожи. Лорд Маунтжой стоял с беспомощным видом перед лицом такого бурного выражения горя, остальные дамы скорбно качали головами.

– Я не уеду! – заявила Мария, глаза ее сверкали от ярости. – Я останусь. И пусть попробуют стронуть меня с места!

Екатерина приподняла голову и посмотрела на Марию опустошенным взглядом:

– Вы должны ехать, мой дорогой друг. Нельзя нарушать приказы короля. Подумайте, как это будет выглядеть. Это отразится на мне.

– Мадам, я не могу вас покинуть! – запротестовала Мария.

– Мария, я приказываю! – отрезала Екатерина.

Приказ короля нужно было выполнять незамедлительно. Прощание было крайне бурным. Екатерина не только теряла свою самую старую подругу, но и оставалась без последней фрейлины. Все они ушли: Маргарет занималась принцессой Марией, Мод умерла, а теперь и Мария удалялась в изгнание. Отныне компанию Екатерине будут составлять только горничные. Не то чтобы она их не любила, но какой же это двор для королевы, которой в прежние времена служили самые знатные леди страны? И наконец она осталась и без той, что была ей дороже всех.

– Я вернусь, как только смогу, – пообещала Мария. – Ох, мадам… – Она разрыдалась – Мария, которая никогда не плакала.

– Храни вас Господь, моя дорогая, – сказала Екатерина осипшим голосом. – Возьмите это. – Она вложила в руку Марии свой миниатюрный портрет с обезьянкой на руках. (Бедный милый Карло, жизнь его была недолгой.)

– Я буду беречь его, мадам!

Последнее объятие – и Мария уехала.

Через несколько часов, когда Екатерина еще не свыклась с мыслью, что осталась без общества Марии, раздался громкий стук у входа во дворец.

– Откройте именем короля! – кричал мужской голос.

– Что там такое…

Выйдя из своих покоев, Екатерина ахнула. В зал входила группа вооруженных солдат.

– Зачем вы здесь?

Их предводитель наскоро поклонился:

– Мы приехали арестовать капеллана вашей милости, отца Эйбелла.

– Моего капеллана? По какому обвинению?

– За публикацию мятежного трактата против короля, мадам.

Екатерина боялась, что это случится, боялась с того момента, как отец Эйбелл рассказал ей о выходе в свет своей книги.

– Уверяю вас, капитан, во всем теле отца Эйбелла вы не найдете мятежной косточки, – заявила Екатерина.

– Тогда, мадам, я должен показать вам это.

Капитан вынул из своей сумы связку довольно сильно измятых листов, небрежно расправил их и передал ей. Екатерина прочла заголовок: «Invicta veritas. Ответ благороднейшему королю Англии Генриху Восьмому, что ни по какому закону не может быть для него законным развод с верной супругой ее милостью королевой».

– Но это не мятеж. Это честно выраженное мнение, такое же, какого придерживаюсь я сама. Какое преступление совершил отец Эйбелл?

– Не мое дело обсуждать приказы короля, ваша милость. Отец Эйбелл должен пойти с нами.

Екатерина послала Элизу отыскать священника.

– Скажите ему, чтобы поторопился и взял с собой теплую одежду и книги, – шепнула она.

Объявление об аресте отец Эйбелл выслушал с полным самообладанием. Любезное выражение его лица осталось неизменным, он привычным жестом благословил Екатерину и попрощался с ней:

– Не тревожьтесь обо мне, дочь моя. Господь защитит праведного.

Однако с его уходом Екатерина едва не лишилась рассудка. Что же это, теперь открыто выступать против развода стало преступлением? А если так, какое наказание заслужит она сама?

Умер архиепископ Уорхэм. Эту новость Екатерина получила в августе, и не от Шапуи, письма которого в это время поступали нерегулярно и все реже, что само по себе было тревожным, но от своего капеллана отца Форреста: тот услышал об этом, когда помогал служить мессу в приходской церкви Хатфилда.

Отпустив отца Форреста, Екатерина сидела одна в своих покоях. В жаркий день ей было холодно – так подействовали на нее печаль и тревога. Что теперь будет? Кто заменит архиепископа?

Строить догадки пришлось недолго. Шапуи удалось прислать ей новое письмо.

«Томас Кранмер назначен занять престол в Кентербери», – прочла она.

Это была плохая новость, ведь Кранмер – ставленник Болейнов. Екатерина не забыла, что опрашивать университеты – это была его идея. Такой человек без угрызений совести даст королю то, чего тот хочет.

Еще сильнее встревожило ее сообщение о том, что враждебность Анны Болейн к Марии стала столь же сильной, как и к самой Екатерине. «Король не смеет хвалить принцессу в присутствии Леди из боязни вызвать ее неудовольствие, и свои визиты к принцессе из-за ревности Леди он сокращает до крайности, – писал Шапуи. – Она хвастается, что возьмет принцессу в свою свиту и когда-нибудь перекормит ее за обедом или выдаст замуж за какого-нибудь проходимца».