Екатерина смотрела на дуэнью в полном недоумении. Она даже не представляла, что у доньи Эльвиры такие сильные убеждения. Принцесса сглотнула.

– Своими собственными устами вы осудили себя! – произнесла она, едва сдерживая ярость. – Вы предали доверие моего отца, и вы предали меня! Какая участь ждала бы меня, если бы принц Генрих женился на Элеоноре? С позором вернуться в Испанию, отвергнутой и презираемой? Вот какую судьбу вы уготовили мне! А ведь моя мать доверила вам заботу о моем благополучии!

Донья Эльвира вскинула голову:

– Бог свидетель, я исполняла свои обязанности по отношению к вам, но мой первый долг – служить Кастилии и королеве.

– Вы изменница! – закричала Екатерина, совершенно выходя из себя. – Вы изменили моей матери, моему отцу и мне! Если бы я могла поступать по своей воле, вы отправились бы в заточение, но у меня нет такой власти. Но что я могу сделать и сделаю, так это отошлю вас прочь. Вам придется отбыть к бургундскому двору, потому что, будьте уверены, в Испании, где длинная рука моего отца добирается до самых укромных уголков, вам никто не обрадуется. И вы с вашим братом, о котором говорить противно, сможете ввязываться в дела, которые не будут так сильно задевать ваши нежные чувства!

Пухлое лицо доньи Эльвиры будто осунулось и приобрело неприятный оттенок сырого теста.

– Ваше высочество, может быть, нам не стоит так торопиться…

– Нам? Я приняла решение. И не пытайтесь изменить его.

– Но что будет делать ваше высочество без дуэньи? Никто лучше меня не знает, как управлять вашим хозяйством.

– Сама справлюсь! В моем возрасте я не нуждаюсь в дуэнье. А теперь идите и готовьтесь к отъезду. Я прикажу камергеру устроить ваш переезд во Фландрию.

– Простите меня, ваше высочество! – В голосе пожилой женщины звучало отчаяние. – Я пренебрегла своими обязанностями.

– Донья Эльвира, решение принято!

Дуэнья открыла было рот, чтобы возразить, но передумала.

– Как вы объясните мой отъезд? – кротко спросила она.

– По справедливости, надо было бы всем честно объяснить его причину! Вы это заслужили. Но я не хочу выглядеть дурой в глазах всего света. – Принцесса задумалась. – Все знают, что у вас слабеет зрение. Я скажу, что вы ослепли на один глаз и что я отправляю вас во Фландрию на лечение к врачу, который помог моей покойной сестре, королеве Португалии. Думаю, в нашем случае это очень благопристойное объяснение. И вы, конечно же, не вернетесь.

– Но, ваше высочество, я не хочу закончить свои дни во Фландрии!

Екатерина не сдержалась:

– Вы хотите закончить их на виселице в Испании? Похоже, вы даже не понимаете, как вам повезло. Если я отправлю вас к моему отцу, вы ответите за измену!

– Прошу прощения, ваше высочество!

– Уходите! – приказала Екатерина.

Стараясь сохранять достоинство, донья Эльвира сделала реверанс и без единого слова покинула комнату. Екатерина рухнула на стул. Сердце у нее тяжело билось, по щекам лились слезы. Ей было мучительно неприятно ругаться со своей дуэньей и выгонять ее, но другого выхода не оставалось. И все же ссора вымотала ее и оставила ощущение вины. «Но что еще я могла сделать?» – спрашивала себя принцесса.

В дверь постучали, вошла Мария. На ее лице, когда она увидела, как расстроена Екатерина, появилось выражение мрачного беспокойства.

– Ваше высочество, как вы?

– Какой ужасный был час! – произнесла Екатерина, утирая слезы.

– Мы все слышали вас. Вы кричали. Я не могла поверить, что это были вы, ваше высочество. Что она сделала, чтобы заслужить такое?

– Этого я не могу сказать даже тебе. Но я выгнала ее. Она ушла навсегда.

– Хвала Господу! – воскликнула Мария. – Я ее всегда терпеть не могла.

– Если бы ты только знала, – сказала Екатерина, поднимая и заключая в объятия свою подругу.

– Ваше высочество, вы дрожите.

– Знаю. – Екатерина облегченно вздохнула.

И пришло понимание: наконец она стала самостоятельной женщиной.

Екатерина поверила доктору де Пуэбле, когда тот поведал ей, как ее использовало семейство Мануэль, но не могла смириться с тем, что из-за разделения Испании стала не мила королю Генриху. Она подозревала: кое-что из сказанного доньей Эльвирой – правда, доктор был нечист на руку и любил легкую жизнь при английском дворе. Немалая встряска потребовалась ему, чтобы он вспомнил о той роли, которую должен был исполнять, и принцессе самой пришлось в этом убедиться.

Между тем Екатерине доложили: Эрман Римбре отбыл домой во Фландрию на том же корабле, что и донья Эльвира с мужем и их слугами. Разговоров о встрече в Сент-Омере больше не было, но сама принцесса не получала известий от короля Генриха, и ее положение никак не улучшалось. В декабре – в том самом декабре, когда ей исполнилось двадцать, а она все еще была не замужем, – Екатерина вновь написала отцу, во всей полноте расписав тяжесть своего положения. Во всем виноват доктор де Пуэбла, сообщала она отцу. Посланник совершил тысячу ложных шагов против Фердинанда и сослужил ей самой очень плохую службу. Принцесса особенно подчеркнула, как тяжело ей видеть своих слуг в такой нужде и быть не в состоянии приобрести для них новую одежду.

Еще два обстоятельства волновали Екатерину. Перед отъездом донья Эльвира умоляла ее найти себе новую дуэнью. Принцесса отвергла совет, но боялась, что некоторые из ее людей и доктор де Пуэбла – а все они были испанцами – посчитают попранием ее достоинства, если она сама начнет заниматься хозяйством своего двора. Они наверняка пожелают ей, по крайней мере, приобрети более опытную советчицу. И король Генрих мог держаться того же мнения. Екатерина понимала: возьми она на себя решение всех бытовых вопросов, это подорвет уважение к ней.

А еще приходилось искать нового священника. Отца Дуарте донья Эльвира забрала с собой, и теперь у Екатерины не было духовника. Она приглашала в Дарем-Хаус священников из церкви Сент-Мартин и из церкви Сент-Мэри ле Стрэнд, однако боялась, что ее английский для исповеди недостаточно хорош. Но невозможно же исповедоваться на латыни, это слишком высокопарно. В итоге принцесса осталась без духовного утешения, хотя очень в этом нуждалась.

Ко всем неприятностям Екатерины добавилось возвращение приступов малярии. Дня не проходило без дрожи озноба, оставлявшей смертельную усталость. Постоянные тревоги только усугубляли положение. Надо было что-то предпринять, поэтому принцесса собралась с силами и попросила совета у доктора де Пуэблы. Больше говорить было не с кем.

– Я советую вашему высочеству отправиться ко двору самой и встретиться с королем Генрихом.

Было ясно, что говорить от ее лица он не намерен.

Неохотно принцесса собрала фрейлин и эскорт, совершенно больная, села в барку и поехала ко двору. Она чувствовала себя очень неловко, потому что вид имела жалкий, а лорд-камергер повел ее в комнату для гостей через весь дворец. Она предпочла бы пройти каким-нибудь потайным путем, но лорд, очевидно, считал, что особы ее ранга должны следовать через приемные залы и галереи, в которых полно народу, у всех на виду. Вот идет она, бедная, всеми забытая испанская принцесса. Как они ее одурачили!

Екатерина понимала, что ее лучшее платье из коричневого бархата с лентами из золотой парчи давно уже пережило свои лучшие времена. Она знала, что выглядит измученной и больной. Однажды утром по пути из Королевской капеллы, куда ходила на исповедь, принцесса пришла в ужас, завидев идущего ей навстречу принца Генриха. Взволновавшись, Екатерина присела в глубоком реверансе, ожидая, что он ее поднимет, но принц только поклонился и прошел мимо, отведя глаза. Как ей удалось встать на ноги, она и сама не знала. Оказавшись в уединении своих покоев, Екатерина легла на кровать и заплакала. Она чувствовала себя такой слабой, больной и разбитой, что казалось, никогда больше не сможет подняться.

В тот вечер с ней захотел повидаться доктор де Пуэбла. Принцесса ополоснула водой лицо, пригладила волосы и заставила себя принять его.