А Золотая Баба? Нет, её больше нигде не видели. А если и подавали такие бумаги, что будто бы видели, то князь Семён грозно кривился и говорил, что такой Бабы на свете больше уже нет, сгорела, тому было много свидетелей, и мы с той поры такие дела к разбору не берём. А Щелкалов прибавлял:

– И правильно!

© Булыга С.А., 2020

© ООО «Издательство «Вече», 2020

16 апреля 1593 года, в первый день Пасхальной седмицы, Маркел проснулся злой-презлой и сразу сел на лавке и долго молчал. После встал и заходил по горнице, опять молчал. Потом так же молча завтракал. Параска извелась, на него глядючи, но тоже за всё утро ни словечка не промолвила, потому что знала, что Маркел не любит, когда в доме шумно. Потом соседкам говорила: он как чуял!

А тогда вдруг прибежал Егорка, приказный посыльный, и сказал, что князь Семён велит срочно идти на службу. Маркел ещё сильнее почернел, но ничего не ответил, собрался и пошёл. Параска смотрела ему вслед, кусала губы.

Да! А служил Маркел в Разбойном приказе стряпчим. Ходить на службу ему было близко – по Кремлю, от князя Семёнова подворья через Соборную площадь к Приказным палатам, а там третье крыльцо налево, на второй этаж. Ведал Разбойным приказом князь Семён Михайлович Лобанов-Ростовский, сын князя Михаила Борисовича, матёрого душегуба опричного, как он сам себя когда-то называл.

А вот теперь его сын князь Семён срочно велел подать к нему Маркела. И это назавтра сразу после Пасхи, между прочим, вот какая тогда была спешность! Что у них там такое стряслось, сердито думал Маркел, идя следом за Егоркой. Егорка ничего не говорил, и поэтому они всю дорогу прошли молча.

Поднявшись на второй этаж, Маркел зашёл к себе в палату, снял шапку и утёрся ею. В палате сидел один только Котька, младший подьячий. Увидев Маркела, Котька будто с удивлением спросил:

– Где это тебя пчёлы покусали?

– Какие пчёлы по такой весне?! – сердито ответил Маркел.

– А чего ты тогда такой опухший? – уже с ухмылкой сказал Котька. – Перебрал?

Вот скотина, подумал Маркел, а вслух ни слова не промолвил, прошёл, сел к своему столу и покосился на дверь. В дверь никто пока что не входил.

– Говорят, – продолжил Котька, – дело какое-то большое затевается.

Маркел ничего не ответил. Не любил он с Котькой языком трепать, а то с ним только заведи…

Но тут в дверь вошёл Степан и поманил Маркела пальцем. Маркел встал, перекрестился и пошёл.

Выйдя в сени, Маркел подошёл к двери напротив. Рында, стоявший возле той двери, открыл её. Маркел вошёл туда и поклонился великим обычаем, после распрямился и прижал шапку к груди.

Напротив Маркела, на мягкой лавке с подлокотниками, сидел князь Семён, судья Разбойного приказа. Князь молча смотрел на Маркела. Маркел ещё раз поклонился, ещё ниже.

– Э! – строго сказал князь Семён. – Не паясничай.

Маркел молча заморгал.

– Чуешь? – спросил князь Семён.

Маркел пожал плечами.

– Значит, чуешь, – сказал князь Семён. – И это хорошо. Да и чего тебе моргать? Дело на этот раз очень простое – съездить в Персию и привезти оттуда слона, вот и всё.

– Кого? – переспросил Маркел.

– Слона, – повторил князь Семён. – Это такой зверь персидский. Зверь мирный! На нём персидские девки-царевны катаются. А теперь персидский царь дарит его нашему царю. Дело обычное, цари один другому часто подарки дарят. И подарки разные бывают: бывает, дарят золото, бывает – чудеса какие-нибудь, диковины и прочую другую мелочь. А тут вдруг сразу слон, от слона много почёта. Понял?

Маркел молчал. Князь Семён строго нахмурился, сказал:

– И чего это я тебя уговариваю? Я тебе сказал, что надо делать, и ты теперь иди и делай. То бишь сейчас пойдёшь в Посольский приказ, там в персидском повытье сидит человек, Илья Клюев, он тебе всё расскажет. И поедешь куда будет велено!

Маркел негромко вздохнул, приложил руку ко лбу, спросил:

– Когда ехать?

– Завтра, – ответил князь уже почти весёлым голосом. – Мы же не звери. И тут чего собираться? Это же не в Сибирь ехать, а в Персию, там круглый год тепло, кругом яблоки растут, изюм. А слонов ты видел?

Маркел помотал головой, что не видел.

– Вот как раз и посмотришь, – сказал князь Семён. – Слон же зверина учёная: ему, говорят, свистнешь, и он на задние ножки встаёт, гикнешь – и он ниц ложится. Так что с ним в дороге не соскучишься. А сюда вернёшься, царь тебя пожалует. Не пожалеет, мне сказали, ничего, только бы ты скорей обернулся. И чтобы всё ловко сошлось, конечно, а то одни туда поехали, взяли слона, повезли, а он сдох в дороге.

– От чего сдох? – спросил Маркел.

– Затосковал и сдох, – ответил князь Семён. – Ещё в прошлом году, под Саратовом. От них до нас как раз на полдороге. Потому что это же надо было только сообразить – гнать зверя в такую даль пешком! Хорошо, что не нам это тогда поручили, а посольским, и они за это и ответили. Федьку Ряпунина знаешь?

Маркел опять промолчал.

– И хорошо, что не знаешь, – сказал князь Семён. – Теперь этот Федька на чепи сидит, держат его в расспросе. Очень строго! А в прошлом году был иерой! Я, говорил, сведу его! И свёл.

Князь замолчал. Господи, подумал Маркел, за что мне ещё это? Я разве мало, Господи…

Но тут князь продолжил:

– Этот Федька, может, и не виноват совсем, он же теперь говорит, что это его так персияне научили. Мы, они говорили ему, своих слонов из Индии приводим своим ходом. Так почему бы и ему так же не сделать, они говорили.

– А почему бы им ему не пособить? – спросил Маркел.

– Э, – усмехнулся князь Семён. – Так не в обычае. А в обычае так: посол к тебе приехал, ты его одариваешь, и он с твоими дарами сам по себе едет в своё отечество. И вот их посол приехал к нам, наш государь одарил его четырьмя кречетами, это очень дорогие птицы, сам знаешь, и они уже обученные, а это ещё дороже выйдет, а мы ему это в дар! И посол уехал, и привёз к себе, их государь был доволен и велел отдарить нам слона. И наш Федька взял и повёл. Но не довёл по глупости. Слон сдох! Вот какая незадача превеликая! Но их шах говорит: не беда, я дам ещё слона, взамен, приезжайте и берите. И мы сказали: приедем! И посудили-порядили, и решили, что лучше тебя никто с этим не справится.

– А это… – начал было Маркел, но тут же замолчал, смутился.

Князь Семён ещё раз усмехнулся и сказал:

– Ты не робей. Я тут прикинул… Нельзя слона пешком гонять. Надо везти его сначала морем, это от них до Астрахани, а потом, уже у нас, сперва по Волге, это до Нижнего, а после на Оку свернуть, и тут по Москве-реке уже рукой подать.

Маркел опять молчал.

– Ну, что? – строго спросил князь Семён.

Маркел ещё немного помолчал, потом сказал:

– Так тяжелющие они, эти слоны. Никакой корабль их не выдержит.

– Как это не выдержит?! – уже очень сердитым голосом спросил князь Семён. – Ты слонов видел когда-нибудь?

– Не доводилось, – ответил Маркел.

– А я спрашивал, – продолжил князь Семён. – И мне сказали, что не такая и махина этот слон. Шестипудовые мешки с зерном знаешь? Так вот: пятьдесят таких мешков – и это и есть самый матёрый слон. А в молодом слоне и сорока мешков не будет. А что такое сорок мешков для дощаника? Как пушинку повезёт!

Маркел вздохнул. И князь Семён тоже вздохнул, потом таким же невесёлым голосом сказал:

– Когда шах про того слона узнал, крепко обиделся. Поэтому второй слон сдохнуть никак не может. Да и ты не беспокойся! Ты же не один там будешь! Мы тебе стрельцов дадим и два струга, поедешь, заберёшь и вернёшься. И всё! И царь тебя щедро наградит, не поскупится, вот увидишь! Царь так и сказал: а пошлите к ним Косого! Косой, царь сказал, справится!

Маркел подумал и спросил нетвёрдым голосом:

– А что, царь про меня разве помнит?

– А как же, – ответил князь Семён, отводя взгляд в сторону. – Да и дорога тут известная: сперва по Волге до Астрахани, потом по морю, потом в их стольный град Казвин, и там можно шаха не дожидаться, там же все уже предупреждены, сразу дадут запасного слона, и ты с ним как пристав поедешь. Прогонные дадим двойные, это здесь, до Нижнего, а от Нижнего уже поедешь с караваном, у тебя будет сотня стрельцов, четыре пушки, никто к вам не сунется, и так по Волге шесть недель, и ты уже в Астрахани, а там море, а сразу за морем Персия и слон. Давай, Маркел! Стрельцы уже неделю сидят в Нижнем, тебя ждут. И караван уже собран. Они двадцать пятого отходят, на преподобного Сильвестра Обнорского.