Тут Черкас прислушался и оглянулся. Из угла кто-то всхлипнул по-бабьи. Черкас виновато улыбнулся.

Маркел махнул рукой, сказал, что будет весь день ждать, надел шапку, развернулся и вышел. Выходя за дверь, отчетливо услышал, как Черкас позвал:

– Маланья!..

Маркел вернулся в губную избу, походил из угла в угол, подумал. Принесли горячего, он пообедал, лёг и опять думал всё о том же – о том, что он услышал от Черкаса. А сам Черкас пока не приходил. Отдохнув после обеда, Маркел опять начал ходить по горнице и думать. Когда ему совсем не думалось, он останавливался и смотрел на иконы. После опять ходил. Намаявшись, присел к столу. Тут же вошёл Костырин и спросил, может, ещё куда надо сходить, кого проведать. Нет, ответил Маркел, никуда не надо. Горько на тебя смотреть, сказал Костырин, прямо извёлся весь, надо тебя развеселить. И постучал ладонью по столу. Вошёл Игнаха, достал стаканчик и кости. Маркел сказал, что он на службе не играет, да и к нему должны прийти.

– Кто должен? – задиристо спросил Костырин. – Может, этот есаул?

Маркел утвердительно кивнул. Зачем он тебе, спросил Костырин. Маркел молчал. Костырин засмеялся и продолжил:

– А я знаю! Тебя за ясаком послали. Ты ищешь ясак.

– Какой ещё ясак? – опасливо спросил Маркел.

– Обыкновенный, сибирский, – ответил Костырин. – Третий ясак, за третий сибирский год. Первый ясак они в Москву отправили, это когда Черкас его возил, второй ясак собрали и свезли после того, как к ним в Сибирь пришёл Болховской со стрельцами. Ну а за третий год, за прошлый, за последний, уже совсем никакого ясака в Москву не было, потому что посылать-то его было уже некому – Болховской помер с голоду, Ермак пропал…

– Как это пропал? – настороженно спросил Маркел.

– А что? А разве не пропал? – дерзко спросил Костырин.

Маркел молчал. Костырин усмехнулся и продолжил:

– Ну, или ещё болтают, будто бы его убили, а кто это видел? Васька Шуянин, атаманский казначей? Так Васька горазд сбрехать и не такое. Да и он должен был сбрехать, потому что при ком был ясак? При нём, при Ваське. А потом ясака вдруг не стало! Так и сам Шуянин где сейчас? Да ты только посмотри! Они все оттуда вышли и сидят здесь, у всех на виду, а Васька только сюда сунулся, понюхался – и сразу обратно нырь в Сибирь. И там затаился. С ясаком!

Маркел молчал. После спросил:

– Ну и что?

– Как что! – строго сказал Костырин. – Воровство! И ты по нему приехал, начал Черкаса спрашивать, а тот упёрся и молчит. Так?

– Нет, не так, – сказал Маркел. – Ясак – это Казённый приказ, это их дело. А я – это Разбойный. Меня послали дознаться, убит ли Ермак, и если убит, то кто его убил, и того убивца, взяв в железа, доставить в Москву.

Костырин смотрел на Маркела, молчал. После сказал задумчиво:

– Вот и опять мы на Шуянина вышли. Он, я сам это слышал, рассказывал, что видел, как Ермака убивали.

– Как убивали? Кто? – сразу же спросил Маркел.

– Про это он рассказывать не стал, – сказал Костырин. – Только сказал, что видел. И перекрестился. Вот его теперь и надо подвести к кресту, и расспросить как следует, с пристрастием!

– Его сперва ещё нужно найти, – сказал Маркел.

– Это конечно! – воскликнул Костырин. – Да только где его теперь…

– Ладно! – перебил его Маркел. – На сегодня хватит. Устал я, голова трещит. Давай это! Где оно?!

Костырин тяжело вздохнул и нехотя кивнул Игнахе. Игнаха боком подошёл к столу, сел с краю и достал стаканчик. Маркел по привычке потёр руки. Игнаха побренчал стаканчиком и бросил. И пошла игра. Они играли долго, дотемна, Маркел проиграл восемь копеек, Костырин восемь выиграл, Игнаха остался при своих. Его и отправили в кабак. Игнаха быстро обернулся, сели выпивать. Маркел пил с оглядкой, то и дело пропускал, Костырин над ним посмеивался, быстро охмелел, опять начал поминать Шуянина и говорить, что тот прибрал ясак. Да и как тут было не прибрать, громко продолжал Костырин, и они, казаки, все такие, и такой же был Ермак…

Ну и так далее. Много чего Костырин говорил, пока водка не кончилась. После Игнаха убрал со стола, Маркел лёг на лавку, Костырин ушёл. Маркел долго не мог заснуть, лежал, думал о разном, гадал, когда придёт Черкас.

Но тот и назавтра не пришёл. Маркел опять играл в кости, проиграл ещё двадцать девять копеек, слушал Костырина, который опять рассказывал о Ермаке и о Кучуме, о Кучумовых сокровищах, которые Ермак спрятал на реке Вагае, на острове, и он туда тогда и ехал, вёз третий сибирский ясак, когда его подкараулили Кучумовы татары, напали на него и его товарищей, и всех перебили ночью сонных, один только казак ушёл…

– А вот Черкас, – сказал Маркел, – говорит, что казаков с Вагая возвратилось тридцать сабель, два струга. И все они видели, как Ермака убивали.

– А чего тогда они, эти тридцать бугаёв, не отбили атамана своего?! – спросил Костырин.

Маркел молчал. Костырин продолжал:

– Чего было смотреть? Спасать надо было атамана! Вот какое надо теперь дело открывать, а ты Черкаса ждёшь. Он тебе расскажет! Га-га-га!

Отсмеявшись, Костырин поднялся, поблагодарил за хлеб, за стол, надел шапку развернулся и ушёл, насмешливо посвистывая. Игнаха ушёл за ним. Маркел лежал на лавке, думал, что Костырин прав. И так, думая, заснул.

Утром, после завтрака, пришёл Черкас. Сказал, что раньше он прийти не мог, был очень занят. Сказал, что они, все казаки, собираются опять идти на Волгу, дорога дальняя, а у них ни стругов, ни харчей, ни зелейных припасов… И сразу же спросил, не передумал ли Маркел идти в Сибирь искать там Василия Шуянина.

– Нет конечно, – ответил Маркел. – Да хоть бы и передумал, никто меня об этом спрашивать не станет, я же царю крест целовал. Я не вольный казак.

Черкас на это усмехнулся, полез за пазуху, достал небольшую грамотку. Маркел взял её, начал читать… И не смог прочесть ни слова, такая она была мудрёная. Маркел посмотрел на Черкаса. Тот сказал:

– Здесь сказано, что я, Иван Александров сын Корсак по прозвищу Черкас, за тебя, подателя сей грамотки, ручаюсь. И что если ты привезёшь эту грамотку тому, кому надо, то чтоб этот тот кто надо отправил тебя туда, куда ты пожелаешь.

– Кто этот тот кто надо? – спросил Маркел.

– Есаул Шуянин.

– Где мне его найти?

– Здесь, в грамотке, всё сказано.

– Я ничего в ней прочесть не могу.

– А тебе и не надо читать. А ты, как приедешь в Чердынь, поспрашивай добрых людей, они тебя и надоумят.

– А как мне тех добрых людей сыскивать?

– А они сразу видны. И скажи, что тебе нужно на Маметкулову тропу и что ты ищешь Шуянина. А станут спрашивать, кто ты такой, покажи им эту грамотку. Но только в руки не давай! Держи в своих руках, не выпускай! И отведут они тебя к нему, в Сибирь. И вот уже только в Сибири дашь ему эту грамотку и скажешь, что ты от Черкаса. Тогда он тебе всё, о чём спросишь, расскажет. Но сперва тебе нужно попасть в Чердынь. И поскорей! Нам-то что, мы ждём, когда реки вскроются, мы же на стругах пойдём, а тебе что – налегке да посуху!

– Да какое посуху! – сказал Маркел. – Ямские не хотят везти. Говорят, распутица.

– А ты им скажи, что Матвей Евстигнеевич просит.

– Матвей – это Мещеряк?

– Он самый.

Сказав это, Черкас поднялся, взял шапку. Маркел снова посмотрел на грамотку, спросил:

– Что здесь написано?

– Это написано Шуянину, и он поймёт.

Маркел ещё подумал и сказал:

– Я не могу такое брать. Я должен знать, что здесь написано. Я крест на службу царю целовал, а вдруг здесь что против царя замыслено?

– Не хочешь – не бери, – сказал Черкас. – Иди на воеводский двор, жди, когда к вам пришлют воеводу, и тот тебя в Чердынь отправит. А из Чердыни уже сам езжай в Сибирь и сам же там Шуянина ищи. Можно и так, а что!

Маркел молчал. Черкас протянул руку к грамотке. Маркел прижал её к груди и не отдал. Черкас усмехнулся, убрал руку, надел шапку и сказал: