Тут он вдруг повернулся к Маркелу и строгим голосом сказал:

– Царский посол! Слушай внимательно и запоминай каждое слово, потом царю всё расскажешь.

Маркел открыл было рот, чтобы ответить, но Волынский перебил его:

– Слушай внимательно, посол! И примечай! Разве про это в косичке написано? А разве в шнурке что-то сказано?!

И опять Маркелу не дали сказать! Игичей уже со смехом говорил:

– Вот даже как, Волын! Тогда ты вот на что ответь: если в твоём шнурке ничего не было, тогда зачем было его посылать?! Значит, ты вводил меня в обман?

– Я не вводил! – уже очень громко ответил Волынский. – А я звал тебя на помощь и хотел сказать, что готов одарить тебя самыми богатыми дарами, а ты от них, я вижу, хочешь отказаться!

– Да, хочу отказаться, – сказал Игичей. – Потому что зачем мне дары, если ты отобрал у меня то, что и без того было моим!

– Без того было Агаевым! – злобно сказал Волынский.

Ну, тут и Игичей не удержался и очень сердито воскликнул:

– Агай вор! Агая на цепь посадили!

– Зачем ты тогда с его дочкой путался? – уже просто насмешливо спросил Волынский. – Она ведь тогда тоже воровка!

– А ты зачем?!

– Она мне как жена! Она меня любит! Вот давай у неё спросим, кто ей люб!

– Ха! – засмеялся Игичей. – Буду я бабу слушать! И также и ты её не слушаешь! А иначе ты давно поехал бы с ней в Вымь, в ваше тамошнее молебное место, и женился бы на ней по вашему обычаю!

– Ты наши обычаи не трожь! – строго сказал Волынский.

– А я и не трогаю, – ответил Игичей. – А я вот сейчас развернусь и поеду обратно домой, и всё войско с тобой заберу, и пусть Лугуй к вам возвращается, и пусть казнит тебя. Это будет очень справедливо после того, как ты нарушил своё слово. – И повернувшись к Маркелу, продолжил: – Царский посол! Езжай обратно в Москву и там расскажи царю, что его слуга Васка Волын не держит своё слово, хоть и целовал святой крест, как он это называет.

Маркел посмотрел на Волынского. Волынский, снова сильно покраснев, сказал:

– Не клялся я, а я просто сказал, что могу поклясться. Но Игичей сказал, что он и так, без клятвы, верит.

– А что ты обещал? – спросил Маркел.

Волынский, помолчав, ответил:

– Я обещал ему её отдать. Но, – продолжал он, уже обернувшись к Игичею, – если ты мне пособишь!

– А разве я ещё не пособил? – улыбаясь, спросил Игичей.

– Нет, конечно, – ответил Волынский. – Где Лугуй? Вот разобьём Лугуя, и тогда бери!

– Ащ! – сердито сказал Игичей. – А потом ты опять скажешь, что я не помог! Потому что ещё есть Бегбилий, ещё Мамрук, ещё Сенгеп, ещё секлькупы, самоеды… Кто ещё?

– Всё это можно оговорить в грамоте! – сказал Маркел. – Написать и припечатать! Хочешь грамоту?

Игичей подумал и сказал:

– Хочу. Прямо сейчас.

Волынский смотрел на Маркела. Маркел на Волынского. Оба молчали. Потом Волынский трижды щёлкнул пальцами. Вошёл Леонтий, его дворский. Волынский велел подать всё, что надо для письма. Леонтий поклонился и вышел. Волынский взял бутыль и налил всем понемногу. Но никто пить не стал. Все ждали дворского.

И вот наконец он пришёл, принёс бумагу и перо, песок, чернильницу, дощечку. Маркел взял всё это, приготовился, спросил, чего писать. Игичей сказал:

– Пиши как есть. Я, Игичей, великий князь Югорский, – подождал, —меняю город Куноват, – ещё раз подождал, – на Агаеву дочку Аньянгу. А я, воевода Волын, меняю Аньянгу на Куноват. Так?

Маркел кивнул, дописал. Дал Волынскому. Волынский спросил:

– Почему Куноват?

– Потому что, – сказал Игичей, – он в Куноват ушёл, больше ему теперь некуда. Поэтому когда я отдам тебе Куноват, то отдам и всё Лугуего княжество.

Волынский, вздохнув, расписался, широко, с завитушками, и отдал Игичею. Игичей долго смотрел на грамоту, потом бережно скрутил её в рульку.

– Вот и всё, – сказал Волынский. – Можешь идти.

– Нет, – подумав, ответил Игичей. – Сперва позови её. Хочу посмотреть.

Волынский опять позвал Леонтия, Леонтий пошёл звать Аньянгу. Аньянга долго не шла, Волынский злился, вертел головой, а Игичей улыбался.

Наконец пришла Аньянга. Она опять была одета по-московски и смотрелась очень хорошо. Игичей залюбовался ею, потом вдруг сказал:

– Танцуй!

Аньянга сердито поморщилась и ответила:

– Я не буду перед тобой танцевать!

– Почему? – спросил Игичей.

– Потому что ты мне никто!

– А если станешь моей женой? – спросил Игичей.

– Тогда я ночью зарежу тебя!

– А если он на тебе женится?

– Тогда буду его целовать! А ты уходи!

Игичей поднялся, насмешливо осмотрел их всех, сказал:

– Это мы ещё посмотрим, кто кого зарежет! – И ушёл.

Когда дверь за ним закрылась, Маркел посмотрел на Аньянгу, потом на Волынского. Волынский сердито сказал:

– А ты чего сидишь? Тебе здесь тоже делать уже нечего, ты своё всё сделал. Иди!

Маркел недобро усмехнулся и хотел ответить… А ответить ему было чего, потому что не таких они к себе в приказ затаскивали и отдавали Ефрему в работу…

Ну да Аньянгу стало жалко. Глупая девка, подумал Маркел, молода ещё, выйдет замуж и заматереет, и Волынский у неё тогда…

Да! И так дальше. Да только дальше думать было не с руки. Маркел встал, кивнул Волынскому, улыбнулся Аньянге и вышел.

А пришёл к себе в чулан, Кузьмы там не было. Маркел не стал раздувать огонь, а так и лёг в потёмках. Долго лежал, думал об услышанном и о том, что как ни крути, а он с Волынским – государевы люди, поэтому так и должны поступать – по-государеву, хотя, конечно… Эх! А тут ещё в боку заныло, и чем дальше, тем сильней. И сразу вспомнилось, как Параска его выхаживала, да ничего у неё не получалось, рана синела и пухла, тогда Параска отвела его к ведьме, и эта ведьма, чужой человек, за деньги, быстро с этой бедой управилась, Маркел встал на ноги, а вот своя Параска… И ещё раз эх! И долго ещё Маркел думал, ворочался, пока заснул.

Утром пришёл Кузьма, сел на свою лавку и громко вздохнул. Маркел сразу проснулся, приподнялся на локте и спросил, что случилось.

– Да ничего особенного, – ответил Кузьма. – Просто вернулись Игичеевы люди, которые ходили смотреть, куда Лугуево войско девалось.

– И что? – спросил Маркел.

– А то, – ответил Кузьма, – что разбежалось его войско, вот как! Бегбилий пошёл обратно на Сосьву, Мамрук тоже к себе, в Обдорск, а Лугуй и Сенгеп пошли к Лугую в Куноват, в его столичный городок.

– А что мы? – спросил Маркел.

– Не ты, а мы, – сказал Кузьма. – Мы, берёзовские, вместе с Игичеем, тоже пойдём на Куноват, конечно. А про себя сам спрашивай. Ты же не наш, берёзовский, а ты московский, так воевода про тебя сказал.

– Чего это он вдруг так? – удивился Маркел.

– Я не знаю, – ответил Кузьма. – Я только знаю, что он говорил, что как это ему царского посла таскать с собой, вдруг с тобой что-нибудь случится. Поэтому, сказал, мы оставим тебя здесь, в Берёзове, а сами пойдём на Лугуя.

– А что он ещё сказал? – спросил Маркел.

– Я больше не спрашивал, – сказал Кузьма. – Хочешь, иди спроси сам.

– Где он сейчас? – спросил Маркел, вставая с лавки.

– Посмотри в ответной. Он там недавно был.

Маркел накинул шубу, сгрёб шапку, вышел. Прошёл по переходу, толкнул дверь в ответную, зашёл…

И не увидел там Волынского. Зато увидел Аньянгу. Она сидела на кошме. Маркел спросил, где воевода.

– Пошёл со Змеем по делам, – ответила Аньянга. – Мы же сегодня выступаем.

– И тебя с собой берут?

– Берут.

Маркел прикрыл дверь, задумался. Потом ещё спросил:

– А меня почему не берут? Воевода говорил тебе?

– Да, говорил, – ответила Аньянга. – Как же, говорил, брать царского посла, а вдруг его убьют? Надо, говорил, посла беречь. Ты, он говорил, ему ещё пригодишься.

– А ты?

– А что я?

– Почему он тебя берёт? Ты ему что, больше уже не пригодишься, да?