— Возвращайтесь скорее!

В тот же день после отъезда Елизаветы Анна сидела на своем любимом месте в саду, наслаждалась солнышком и редким моментом уединения, как вдруг сзади, из-за живой изгороди, донеслась чьи-то сердитые голоса. Это были супруги фон Вилих.

— Я любил вас! — услышала Анна голос Отто. — Любил всем сердцем, вы же обращались со мной как с ничтожеством, как с грязью у себя под ногами. А теперь удивляетесь, что я не хочу находиться с вами рядом?

— Я была для вас просто трофеем, которым можно хвастаться всему миру, — резко возразила Ханна. — Вернер любит меня саму.

Вернер? Вернер фон Гимних, виночерпий Анны? Он был по-своему хорош собой, но далеко не так красив, как Отто.

— Я любил вас по-настоящему, — повторил Отто, как будто сквозь сжатые зубы, — но вы предпочли изменить мне, а теперь пытаетесь оправдать свой поступок, взвалив вину на меня. Ну вот что, Ханна, я больше ничего не желаю слушать. Вы не стоите моей любви.

— И кто это теперь переваливает вину на другого? — проскрежетала Ханна. — Это ее вы хотите, да? Я уже давно знаю, что ваше сердце теперь принадлежит ей, как и прежде. Так идите к ней!

Анна знала, что не стоит слушать этот разговор, но любопытство приковало ее к месту. Она не смела шевельнуться, боясь, что они услышат какой-нибудь шорох и поймут, что были не одни.

— Если бы я мог получить ее! — вспылил Отто. — Да она стоит сотни таких, как вы. Я никогда не видел женщину такую отважную и с таким достоинством переносящую превратности судьбы.

Анна затаила дыхание.

— О, нам так жалко ее, правда? Не для вас ли она разыгрывала из себя девицу в беде?

— Нет, ее поведение по отношению ко мне всегда было безупречным, вы прекрасно знаете! Ханна, давайте покончим с этим. Мы больше не хотим друг друга, и жить среди постоянных взаимных обвинений — это ад на земле. Возвращайтесь в Клеве. Скажите леди Анне, что вы нужны своей семье или что угодно другое. Но, ради Бога, оставьте меня в покое!

— Но Вернер здесь, — возразила Ханна. — С чего это я должна оставлять вас тут, давая вам свободу домогаться милостей леди Анны, и при этом лишаться любимого мужчины?

Анна поднесла руку к горлу, сердце у нее бешено заколотилось. Он любил ее. Отто любил ее! Чудо, посланное Господом в уверение: да, она может быть желанной для мужчины. Анне достаточно было просто знать это, потому что, говоря по совести, ей никогда не получить Отто. Он женат, и она должна дать ему возможность поправить отношения с супругой. Однако душа ее пела.

Нужно было идти. Анна крадучись пошла по дорожке вдоль изгороди, потом оглянулась проверить, не заметили ли ее. Отто и Ханна стояли в отдалении и смотрели ей вслед. Анна кивнула им и двинулась дальше, молясь, лишь бы они не догадались, что она их слышала.

1540 год

В середине августа Анна со своим двором перебралась в Блетчингли в графстве Суррей. Для этого они проехали двенадцать миль на запад от Хивера. Великолепный усадебный дом из красного кирпича располагался примерно в миле от деревни. Там Анну ждал с приветствиями новый управляющий поместьем Томас Каварден, очень красивый мужчина лет двадцати пяти; от него исходило ощущение с трудом сдерживаемой энергии и мужской силы. Управляющий имел румяное лицо, глаза с тяжелыми веками, сиял обезоруживающей улыбкой и держался как хозяин, встречающий почетную гостью. Его каштановые волосы были коротко подстрижены и аккуратно причесаны, костюм состоял из дублета и эффектной короткой дамастовой накидки. Когда Каварден поднялся из поклона, Анна почувствовала, что смущена его взглядом.

Не теряя времени, управляющий поведал ей о том, как хорошо он следит за поместьем и — как смотритель охоты на оленей — за двумя охотничьими парками, расположенными окрест и протянувшимися на семь миль. Он не столько отчитывался перед госпожой, сколько нахваливал себя, и напоследок сообщил:

— Я живу на ферме Хекстолл, тут неподалеку.

— Вы живете один, мистер Каварден?

— Да, только я и слуги.

Значит, он не женат. Анна была удивлена.

Управляющий провел ее под аркой большого гейтхауса во внутренний двор. Анна с интересом огляделась, испытывая легкое смятение чувств от бившей через край жизненной силы и неуемного очарования Томаса Кавардена. С Отто ему, конечно, не сравниться. Ее любовь к Отто не ослабнет из-за того, что какой-то миловидный молодой человек попался ей на пути и распустил вокруг нее свои чары. Оглянувшись на шедшую позади свиту, Анна заметила Отто, с каменным лицом шагавшего рядом с Ханной, и вновь ощутила лихорадочный жар любви и желания. В последние дни он охватывал ее не раз.

— Ваши личные апартаменты находятся здесь, — говорил меж тем Каварден, указывая вперед.

Он провел ее сквозь арочную дверь в главный зал с яркой плиткой на полу и дальше в часовню. За ней находилось множество покоев, гостиных, кабинетов и молелен; всё было обито деревянными панелями: потолки, полы и стены.

— Здесь шестьдесят три комнаты, — гордо сообщил управляющий.

— Это прекрасный дом, — отозвалась Анна.

Они поднялись по винтовой лестнице в галерею второго этажа, куда выходили двери главных личных покоев. Перед ними были просторные апартаменты, великолепно отделанные и роскошно обставленные, вероятно, в ожидании визита короля. Гигантская кровать, кресла и столы, стоявшие в огромной королевской опочивальне, были сделаны из ореха, что большая редкость, как сообщил Анне Каварден.

— У короля есть кровать из ореха в Уайтхолле, — заметила она, желая впечатлить его тем, что живала во дворцах и привыкла находиться в окружении такого великолепия.

Занавески у кровати и чехлы на подушках были сотканы из золотых и серебряных нитей, расшиты цветным шелком, на креслах и скамьях лежало множество атласных думочек — красных, желтых, зеленых и синих. Анна прикинула на глазок: на стенах висело ярдов сорок дорогих гобеленов.

Две другие спальни оказались почти такими же большими и роскошными. В приступе чувства вины Анна отдала одну из них фон Вилихам. Она не имела права любить Отто и должна была дать супругам шанс наладить отношения. Предлагая им такие прекрасные апартаменты, Анна хотела намекнуть Ханне, что ее госпожа не представляет для нее угрозы. Но, судя по выражению лица Ханны, стало понятно: перспектива делить эту прекрасную комнату с Отто ее совсем не привлекала. Тут Анна спохватилась: при ее дворе были другие люди, которым по статусу полагалось разместиться в наиболее роскошных опочивальнях, и торопливо предложила занять вторую спальню своему камергеру сэру Уильяму Горингу.

Потом Анна осмотрела главный зал и находящиеся за ним комнаты, где должны были разместиться остальные ее слуги, и, оставив их распаковывать вещи, проследовала за Томасом Каварденом вниз, на первый этаж, чтобы повнимательнее обследовать холл и две гостиные.

— Ваше высочество может использовать эти помещения как приемный зал и столовую, — сказал управляющий, как будто уже все решил за нее.

Анну раздражали его самонадеянность и манера вести себя по-хозяйски. Она заметила, что в столовой уже установлены столы на козлах для трапезы; две девушки в передниках и полотняных шапочках расставляли тарелки и раскладывали салфетки на шесть персон.

— Я подумал, что вашему высочеству будет приятно разделить ужин со мной и пригласить вашего камергера, эконома и двух дам, так как есть много разных вещей, касающихся этого поместья, о которых вам нужно узнать, — сказал Каварден.

И опять, что за самонадеянный человек! Делом Анны как хозяйки дома было решать, где и с кем она будет трапезничать. Однако предложения Кавардена звучали разумно, и если бы Анна сейчас отменила его распоряжения, то показалась бы взбалмошной, поэтому она лишь милостиво кивнула:

— Благодарю вас. Я спущусь вниз в шесть часов.

В другой гостиной Анна с удовольствием увидела игральные столы, музыкальные инструменты и шкафы, набитые нотными тетрадями, колодами карт, настольными играми и наборами игральных костей.