– Мне не будет весело в обществе этих двух кардиналов. – Анна знала, что капризничает сверх меры, но не могла сдержаться, потому что кипела от досады и возмущения.

Тогда король оставил ее, но вечером, по окончании пира, вернулся и принес украшения: бриллиантовые заколки для волос, золотые браслеты с узлами – символами верной любви; брошь в виде букета цветов, золотую кайму для рукавов платья, пуговицы со вставками из рубинов, изображениями роз и сердец. Анна приняла эти дары как должное: что бы там ни было, но разве ее не заставляли ждать корону бессовестно долго?

Подарки продолжали поступать по мере того, как зима, которая, казалось, никогда не закончится, уступала место весне. Когда Генрих и Анна вместе появлялись на людях, он открыто ухаживал за ней, будто она уже была его женой: держал за руку, гладил по щеке, обнимал рукой за талию, не заботясь о том, видит это кто-то или нет. И все равно Анна не чувствовала ни покоя, ни утешения. Она держалась отчужденно и удалялась в Дарем-Хаус, злясь на все новые и новые отсрочки.

– Как же так? – негодовала она. – Неужели они не могут просто устроить слушания и покончить с этим?

Наедине с Джорджем Анна давала волю чувствам и заканчивала истерическим хохотом.

– В какой невероятной ситуации мы оказались! – задыхаясь от смеха, говорила она. – Кто мог предвидеть подобное?

Анна продолжала размышлять о параллелях между своей судьбой и участью королевы Эстер.

– Я буду второй Эстер, защитницей чистоты религии, – говорила она брату, – и спасу Церковь Англии от разложения. И пусть меня называют еретичкой! Я знаю, что люди говорят обо мне. Они думают, я последовательница учений Лютера.

– Они считают меня и отца большими лютеранами, чем сам Лютер, – усмехнулся Джордж.

– Я никогда не стану лютеранкой, – заявила Анна, – со временем это все осознают. А до тех пор, как Эстер, я должна осторожно идти в ногу с королем в вопросах религии. – Тем не менее про себя Анна отметила, что даже твердая ортодоксия Генриха начинала давать трещины от того, как вел Великое дело Климент.

Ей удалось раздобыть еще одну запрещенную книгу – «Послушание христианина, и как следует править христианскому королю» Уильяма Тиндейла. В ней Тиндейл открыто бросал вызов авторитету папы и кардиналов, а также утверждал, что главой Церкви в каждом королевстве должен быть скорее король, чем папа, потому как король, миропомазанный во время коронации, стоит рядом с Богом и наделен божественной мудростью в отличие от простых смертных.

Несколько девушек Анны, взяв пример с госпожи, начали интересоваться вопросами реформ, и одной из них – Нэн Гейнсфорд – она дала почитать книгу Тиндейла, предупредив, чтобы та никому ее не показывала. Но однажды Нэн пришла к Анне в слезах и призналась, что ее поклонник Джордж Зуш отнял у нее книгу во время игривой потасовки и унес, чтобы прочесть.

– Но на него наткнулся старший священник из королевской капеллы, отобрал книгу и передал ее кардиналу, – причитала Нэн.

– Не бойтесь, – успокоила ее Анна и приказала подать барку.

Прибыв в Гринвич, она направилась к королю и застала его в личных покоях приятно проводящим время со своими джентльменами. При появлении Анны, которая, сделав реверанс, опустилась на колени, Генрих изумился.

– Не вставайте передо мной на колени, дорогая, – сказал он, когда они остались одни, и хотел поднять ее, но Анна воспротивилась и поведала Генриху о случившемся, умоляя помочь ей вернуть книгу.

– Потому что кардинал решит, будто я погрязла в ереси. А я всего лишь хотела понять, почему считают еретиком мастера Тиндейла, когда на самом деле его аргументы для меня вовсе не лишены смысла. Сир, я молю вашу милость о защите.

Генрих взял Анну за руки и заставил подняться:

– И вы ее получите. Предоставьте это дело мне.

Из покоев короля Анна вышла, ликуя. Он снова не упрекнул ее за чтение запрещенной литературы. Еще большее удовлетворение она испытала, когда вечером в Дарем-Хаус явился Уолси собственной персоной:

– Полагаю, это ваше, госпожа Анна.

И передал ей книгу, будто невинную вещицу, не страшнее детской азбуки.

– Благодарю вас, милорд, – ответила Анна и пригласила кардинала выпить с ней немного вина.

Пока они угощались и вели вежливую беседу, объявили о прибытии Генриха. После недолгого разговора Уолси отбыл, униженно кланяясь.

– Я буду благодарна вам вечно, – сказала Анна Генриху. – А то я уже воображала, как предстаю перед церковным судом!

– Думаете, я допустил бы это? – спросил король, заключая ее в объятия и горячо целуя.

– Надеюсь, нет! Но вот эту книгу я рекомендую вам прочесть. Вы будете удивлены, и, может быть, она даже произведет на вас впечатление.

Она произвела. Когда они встретились в следующий раз, Генрих был полон изложенными в ней идеями.

– Это убедительные аргументы, дорогая. Книга словно специально для меня, ее стоит прочесть всем королям.

– Но если кардинал будет действовать как прежде, ее не прочтет никто, – заметила Анна. – Сир, разве это правильно, что Церковь обладает властью надо всем?

Генрих задумался:

– Хороший вопрос. В последнее время я задавал его себе несколько раз.

Анна села прямо и, собираясь с духом, откашлялась. Настал момент, которого она ждала.

– Церковь нуждается в реформировании, и король, не обремененный диктатом Рима, будет в состоянии подавить злоупотребления. Вы ведь уже говорили, что уничтожите власть папы в Англии, если он не успокоит вашу совесть.

Генрих смотрел на нее во все глаза. Как она и подозревала, те слова были пустыми угрозами.

– Вы полагаете, мне следует порвать с Римом?

– Реформы – это одно, разрыв с Римом – другое. Кроме того, Рим все-таки может встать на нашу сторону в Великом деле.

– Вероятно. Я уже не смею надеяться на это, потому что мои надежды слишком долго не сбываются. Меня тошнит от жизни в подвешенном состоянии.

Из глаз Анны едва не пролились слезы, и, как обычно, Генрих поспешил ее утешить. Пока он прижимал любимую к своему расшитому драгоценными камнями дублету, она позволила себе роскошь расплакаться. Иногда Анна чувствовала, что больше не может бороться, но была не из тех, кто легко сдается. Она была бойцом и сегодня заложила в почву – в плодородную почву – еще одно семя, подумала она. Великое дело никак не разрешалось, могут понадобиться радикальные меры. Генрих сам это поймет.

Король больше не питал прежнего дружелюбия к Уолси. Длительные отсрочки слушаний делали Генриха напряженным и раздражительным. Однажды вечером во время ужина в Дарем-Хаусе Анна возликовала, услышав, как король высказал подозрения, что кардинал втайне противится расторжению его брака.

– Мы всегда этого боялись, – вставил слово Норфолк.

– Он работает против вашей милости, считая, что решение, вынесенное в вашу пользу, подорвет авторитет Святого престола, – тихо произнесла Анна. – Все поступки папы правильны, по крайней мере, так нам говорят, а вы попросили его святейшество отменить решение предшественника. Если папа непогрешим, тогда разрешение на ваш брак с королевой правомочно. Но мы знаем, что оно расходится с Писанием, а значит, возбудив это дело, ваша милость продемонстрировали изъян в суждении папы, что может только навредить Церкви.

Мужчины смотрели на Анну, ее заявление явно их впечатлило.

– Теперь ваша милость может видеть, почему нельзя доверять Уолси, – заключила она. – Он слишком сильно предан Риму.

На следующий день Анна прибыла в Гринвич, разыскала кардинала и потребовала у него ответа, почему задерживается слушание дела.

Уолси выглядел взволнованным.

– Мы ждем документы, госпожа Анна.

– Документы?

– Да, подтверждающие показания королевы.

– Милорд, – Анна рассердилась, – причина этой отсрочки – вы и кардинал Кампеджо, я в этом не сомневаюсь. Король недоволен. Я недовольна. Королева наверняка тоже хочет, чтобы дело разрешилось.