— Кто-нибудь, откройте окно, — распорядилась леди Ратленд.

— Нет, я должна выйти в сад, — простонала она, метнулась к главной двери своих апартаментов и забарабанила в дверь.

Ключ повернулся в замке, и дверь открылась. На нее сурово взирал стражник.

— Помогите! — выдохнула Екатерина. — Мне нужен воздух! Я сейчас упаду в обморок. — И она едва не повалилась прямо на него.

— Приведите помощь! — велел стражник своему напарнику и поддержал королеву, чтобы та не упала.

Как только второй стражник убежал за подмогой, Екатерина вывернулась из рук первого и понеслась по галерее в сторону Королевской капеллы. За спиной у нее раздавались тяжелые шаги и крики:

— Вернитесь! Стойте!

К счастью, галерея была пуста. Все собрались на вечерню. Двери в молельни стояли открытыми: Бог как будто помогал ей!

Все складывалось именно так, как она надеялась. В этот момент Генрих вышел из капеллы в сопровождении нескольких джентльменов. Екатерина сразу заметила, как он осунулся.

— Ваша милость! — воскликнула она. — Сир!

Мужчины остановились. Генрих повернул голову в ее сторону, потом отвел взгляд; его лицо было будто высеченным из камня. Тут Екатерину нагнал стражник и схватил сзади. Она вскрикнула.

— Генрих! Выслушайте меня! Я вас умоляю!

Отбиваясь от нападения, Екатерина увидела, что король колеблется. Потом он повернулся к ней спиной и пошел в противоположном направлении, джентльмены последовали за ним.

— Генрих! — завизжала Екатерина. — Генрих, помогите мне!

Подоспел второй охранник, и они на пару потащили ее обратно в апартаменты. Екатерина была как безумная, она визжала и выла от дикого страха, понимая, что Генрих бросил ее и все потеряно. Когда Екатерину наконец водворили в ее покои, она все еще боролась, все еще кричала. Дамы подбежали к ней и отвели в спальню, где уложили на постель. Она не сопротивлялась, но скулила и подвывала, как страдающее от боли животное.

— Он оставил меня! — воскликнула Екатерина, когда наконец обрела членораздельную речь. — Я не хочу умирать!

— Кто говорил хотя бы слово о смерти? — живо спросила леди Ратленд. — Успокойтесь, мадам! Отчаяние только повредит вам.

— Но он ушел! Я звала его, а он ушел. — Она снова и снова переживала в душе этот момент унижения. — Он расправится со мной так же, как с Анной Болейн!

— Это вздор! — резко сказала Джейн, и Екатерина услышала злость в ее голосе. — Вы не сделали ничего дурного, разве что притворялись целомудренной, не будучи таковой.

— Мы не должны обсуждать это, — упрекнула ее леди Ратленд.

— Едва ли мы можем игнорировать ее милость, когда она в таком состоянии! — возразила Джейн. — И я говорю правду.

— Кто знает, какова она — правда? — пробормотала леди Ратленд, отчего Екатерина снова завыла.

— Тише, тише, — проговорила та, на этот раз добрее. — Перестаньте! Вам нужно отдохнуть, мадам.

Изабель тоже попыталась утешить ее:

— Давай, Кэтрин. Соберись. Ты только делаешь себе хуже.

Екатерина не прислушивалась к увещеваниям. Она лежала на постели, стонала и всхлипывала, тело ее содрогалось от спазмов ужаса. Любовь Генриха утрачена, и больше ей рассчитывать не на что; без его покровительства она пропала. Никто ей не поможет.

Следующие два дня она провела, погрязнув в печали и страхе, переходя из одного состояния в другое. Дамы пребывали в отчаянии. Они делали все возможное, чтобы поднять своей госпоже настроение и успокоить, когда она впадала в истерику, но их старания не давали почти никакого результата. Екатерина ничего не ела, не могла уснуть и отказывалась переодеваться. Она лежала без сна, чувствуя себя запутавшейся в сетях ночного кошмара.

В какой-то момент Екатерина услышала голоса и шум во дворе, под окнами своих покоев. Потом все стихло. Угнетенная страхами, она забыла об этом, но позже одна из дам сказала, что дворец стал таким тихим, потому что король отправился в Лондон. Значит, он уехал и оставил ее на произвол судьбы. Это вызвало новый поток слез.

На третий день довольно рано утром раздался стук в дверь, и вошла Изабель. С момента ареста сёстры впервые оказались наедине.

— Кэтрин, поднимайся. Нам только что сообщили, что к тебе идет архиепископ Кранмер.

— Архиепископ Кранмер?

Снова забрезжила надежда. Возможно ли, что Генрих обдумывает условия расторжения их брака, а не затевает против нее процесс? Развод или смерть? Может быть, еще не конец всему. Зачем иначе к ней идет Кранмер?

Она встала с постели:

— Ух, от меня воняет!

— Давай сменим белье, — сказала Изабель, расшнуровывая на ней платье. — Эту сорочку нужно замочить.

Вскоре Екатерина была вымыта и одета, распущенные волосы были влажными. Изабель настояла, чтобы платье выбрали скромное — черное, со стоячим воротником, и никаких украшений.

— Ты же не хочешь походить на женщину легкого поведения.

Екатерина взглянула на себя в зеркало. Выглядела она довольно чопорно и была очень бледной.

В десять часов она сидела в своих покоях и пыталась сконцентрироваться на вышивке, когда дверь открылась и за ней показался не один только архиепископ Кранмер, но и лорд-канцлер Одли, ее дядя Сассекс, епископ Гардинер, который не поднимал на нее глаз, и дядя Норфолк, смотревший на свою племянницу так, будто она была недостойна даже презрения. «Какая несправедливость!» — с горечью подумала Екатерина. Он знал о ее прошлом и заставил молчать о нем.

Сердце Екатерины упало. Если они явились с целью запугать ее, чтобы она согласилась на развод, то могут не тратить понапрасну время. Она согласится на все, лишь бы спасти себе жизнь.

Екатерина опасливо поглядывала на лордов. Кранмер никогда не симпатизировал ей. Он был страстным сторонником церковных реформ и — ходили слухи — тайным протестантом, к тому же архиепископ не одобрял ее брак, потому что в результате к власти при дворе пришли католики, и, конечно, обрадуется возможности избавиться от неугодной королевы и оттеснить противников реформистов. А Гардинер и Норфолк явно злились на нее за нанесенную королю обиду; их беспокоило собственное политическое будущее.

Архиепископ казался раздраженным.

— Ну, мадам, дела ваши плохи. Вам, разумеется, известно, что вас обвиняют в предосудительном поведении до брака с королем. — (Екатерина кивнула.) — Что имеет ваша милость сказать на это обвинение?

— Я его отрицаю, — заявила она.

Норфолк посмотрел на нее оценивающим взглядом, в котором Екатерина различила оттенок восхищения. Может, он подумал, что еще не все потеряно. И она правильно поступает, опровергая все нападки.

— Вы отрицаете? — повторил вопрос Одли и сурово сдвинул брови.

— Да. Я знаю, есть злонамеренные люди, которые ищут способы навредить мне и выгадать на этом. Что бы вам ни говорили, все это ложь.

— Но у нас есть данные под присягой показания свидетелей.

— Значит, они нарушили присягу!

— Следите за своими словами, мадам, — предостерег ее Кранмер. — Мы дадим вам время подумать. Я вернусь позже.

Еще один бесконечный, мучительный день. Екатерина провела его, терзаясь мыслями о том, кто мог дать против нее показания. Она была убеждена, что к этому причастен Фрэнсис и, вероятно, кое-кто из ее дам проболтался. Все они были рядом, и Екатерина изучала их лица, одно за другим, разыскивая признаки — скрытность, нежелание встречаться с ней взглядом, — которые выдали бы виновницу. Бесполезно. Большинство были настороже. Только Изабель проявляла к ней доброту. Джейн держалась отстраненно.

К вечеру Кранмер вернулся в сопровождении одного только сэра Джона Дадли, главного конюшего при дворе Екатерины. Этот человек ей никогда не нравился, потому что был холоден и резок в манерах. Но очевидно, Дадли явился сюда лишь для того, чтобы делать заметки, так как сел за стол и положил перед собой принадлежности для письма, ничего не говоря.