Тут бухарец вдруг замолчал, улыбнулся и спросил:

– Ты же, я думаю, знаешь, что после этого там произошло?

Маркел насторожился, но ответил:

– Да, знаю.

– Что знаешь?

– Знаю, что старик сказал Ермаку Тимофеевичу, будто бухарские купцы придут завтра, и у них будет много товаров, их надо обязательно подождать, и Ермак Тимофеевич остался ждать. А ночью, на его войско напали татары, Ермак Тимофеевич прыгнул с берега в лодку, оступился и упал в воду, и утонул.

– Нет, – сказал, улыбаясь, бухарец. – Это было не так. Казаки побежали к лодкам, а Тимофеевич и несколько таких же храбрецов, как он, их прикрывали. Тимофеевич очень достойно бился. Но Кутугай оказался удачливей – и заколол Тимофеевича ударом копья снизу в горло под подбородок.

Маркел осторожно спросил:

– Кто тебе такое рассказал?

– Кутугай, татарский богатырь, главный сборщик ханского ясака.

– А он разве правду сказал?

– А зачем ему лгать? За двадцать лет своей службы у хана даруга Кутугай убил столько ханских врагов, что ему уже не нужно выхваляться. Хотя казак Тимофеевич – это был очень сильный противник, и Кутугай говорил, что если бы не заговорённое копьё, то он бы не смог его одолеть. На Тимофеевиче же был надет заговорённый пансырь, а в руке у него была заговорённая сабля. Но копьё длинней сабли, вот Кутугай и победил!

Маркел долго молчал, потом спросил:

– А где сейчас эти сабля и пансырь?

Бухарец тихо засмеялся и сказал:

– Ты смешной человек. Может, тебе ещё сказать, где спрятан ключ от ханского гарема?

Маркел опустил глаза. А бухарец вновь начал читать свою дорожную книжицу.

Больше они в тот день ни о чём существенном не разговаривали. Вечером они пристали к берегу, слуги бухарца развели костёр и приготовили ужин. На ужин была каша из сарацинского пшена с копчёным мясом и настой из трав в белых чашках без ручек. Потом бухарец ушёл отдыхать в расставленную для него палатку, а Маркел, вместе со слугами бухарца, остался у костра и спал очень плохо, потому что его и слуг бухарца тоже всю ночь грызла мошкара.

И ещё всё время думалось о Кутугае. Вот кого бы допросить, думал Маркел, вот кто сказал бы и про саблю, и про пансырь! Если, конечно, это он убил. И почему, если убил, все говорят, что Ермак утонул? Почему никто, кроме бухарца, про Кутугая не рассказывал? Или бухарец нарочно так сказал, чтобы запутать? А если захотел запутать, то, значит, знает, кого путает, а если знает, то… Ну и так далее. Много о чём Маркел успел тогда подумать и только под утро заснул.

На следующий день погода выдалась дрянная, ветреная, то и дело начинался дождь. Бухарец уже не доставал свою дорожную книжицу, теперь он просто сидел, закрыв глаза, время от времени проводил ладонями по лицу и едва слышно молился по-своему. Маркел не знал, чем себя занять…

Но потом вдруг увидел, что река, по которой они плывут, вливается в другую, куда более широкую реку, и теперь от берега до берега будет не меньше ста саженей! Да и течение стало сильней. Лодку начало крутить. Гребцы вскочили и принялись грести что было сил. Мало-помалу лодка выровнялась и теперь плыла уже не посреди реки, а ближе к правому берегу. Гребцы сели и опять гребли вполсилы. Маркел спросил у них, что это за река такая. Они сказали, что Тобол. Маркел посмотрел на бухарца. Бухарец молился. Маркел стал смотреть на реку и на берег. Вначале это ему было интересно, но потом быстро наскучило. И Маркел опять молча сидел, позёвывал. А дождь то снова начинался, то стихал.

В полдень они пристали к берегу, развели кое-какой костёр, немного перекусили и поплыли дальше. Дождя больше не было, но бухарец всё равно не доставал свою книжицу, а просто смотрел на Маркела и улыбался. Ну чего ты на меня так смотришь, настороженно думал Маркел, хочешь сказать, скажи, хочешь спросить, спроси. А после всё-таки не удержался и сам первым спросил – но не про Кутугая, хоть про это более всего хотелось, а про то, приезжали ли бухарцы на Атбаш уже после того, как Ермака убили. Бухарец сказал, что приезжали. Тогда Маркел спросил, что они привозили. Да как всегда, сказал бухарец, привозили ткани всякие китайские, травы лечебные, ковры бухарские, сарацинское пшено, муку, различные приправы, пряности, украшения и драгоценности, златотканые халаты, сабли, воинские доспехи, сапоги и много ещё чего другого, и всё это очень дёшево. А взамен брали меха, по большей части соболиные, и не скупились.

– А порох у них есть? – спросил Маркел.

– Нет, – без особой охоты ответил бухарец. – Огненного боя у них нет. Но они купили бы.

Маркел ничего на это не ответил, отвернулся.

Больше они в тот день ни о чём значительном не говорили.

Ночью Маркел думал о порохе и о пищалях.

На следующий, третий день, бухарец наконец сказал, что завтра они будут в Кашлыке. Маркел сразу спросил, как ему там найти лодку до Атбаша. На что бухарец ответил, что у него на кашлыкской пристани много знакомых, вполне приличных людей, которые за небольшую плату или даже просто в расчёте на будущую прибыль помогут Маркелу. Тогда Маркел стал спрашивать про Бухару, что это за город такой, какой там товар в цене и так далее. Такой поворот беседы бухарцу не очень понравился, и поэтому он строгим голосом сказал, что чужим купцам к ним ходу нет, потому что так велел Искандер-хан, правитель Бухары. Это беда, сказал Маркел. Ну почему сразу беда, сказал, опять улыбаясь, бухарец, он же сказал, что чужих не пускают. А кашлыкцы для них не чужие! Потому что всем известно, что Искандер-хан двоюродный брат Кучум-хана, их отцы – родные братья, а сами они с давних пор очень дружны между собой. Так что, продолжал бухарец, если в Бухару приезжают купцы из Кашлыка, то их принимают с большой радостью, особенно если они везут с собой такие нужные товары, как соболиные меха или порох, или ручные пищали, а ещё лучше большие пищали, для стен. Маркел на это улыбнулся и сказал, что большие пищали для стен, так называемые пушки, это очень дорогой товар, и, кроме того, очень тяжёлый, его не всякая лодка удержит. Да и в тех землях, где умеют лить пушки, строго-настрого запрещено продавать их иноземцам. Другое дело ручные пищали, продолжил Маркел, они занимают мало места и не доставляют много хлопот при перевозке. Но зато если великая царская стража поймает кого-нибудь с таким товаром, то провинившегося бросают в котёл с кипящим маслом, а всё его имущество забирают в казну. Так что, закончил Маркел, прежде чем приступать к такому непростому делу, ему нужно посоветоваться с кое-какими людьми. Бухарец отвернулся и насупился.

Остальное время они плыли молча. Даже когда на берегу показалось большое селение и Маркел спросил, что это, бухарец сказал только:

– Это юрт. Здесь живут люди – и всё.

Потом, проплыв ещё немного, лодка начала поворачивать. Маркел приподнялся и увидел, что река Тобол, и без того широченная, сливается с ещё одной рекой, такой же широченной, и гребцы пытаются повернуть лодку на эту новую реку, что им пока что мало удаётся.

– Что это за река? – спросил Маркел.

– Иртыш, – ответил бухарец.

Маркел смотрел по сторонам. Гребцы упирались изо всех сил. Лодка очень медленно поворачивала на Иртыш. Теперь нужно будет плыть вверх по течению, думал Маркел, а до этого они всё время плыли вниз. Зато если отсюда повернуть обратно, то теперь уже всё время придётся плыть вверх по течению, а это сперва здесь, по Тоболу, потом по Тавде, потом по Лозьве, потом по тому ручью… И пока до дедушки Макара доберёшься, опять наступит зима. И это будет только полдороги до Москвы, а сил уже никаких не останется. Подумав так, Маркел опять стал смотреть на Иртыш, теперь уже без всякой радости.

А когда они наконец причалили, Маркел также без всякой радости вышел из лодки, потом также без радости перекусил, лёг при костре, начал отмахиваться от мошкары – и из-за этого опять ночью почти не спал. Ну и, кроме того, ночью опять было о чём подумать. Да вот хотя бы о том, что если сибирские татары и бухарцы одно племя, то Ермаку не нужно было ходить на Атбаш, а теперь это не нужно и Маркелу. Нечего туда соваться! Да только как не сунешься, если у тебя такая служба?! Маркел вздыхал, ворочался. Так прошла третья ночь.