– Я вижу, все уже насытились и обогрелись. Теперь, я думаю, пришла пора вспомнить о тех, кто никогда о нас не забывает. Так или нет?

Все стали кивать, что так. Тогда Сорни-эква продолжила:

– Наш великий отец, Владыка Неба, Нуми-Торум, чествует нас своим вниманием. Так поклонимся же и мы ему!

Маркел опять ударил в бубен, и все поклонились. Потом кучкупы подали всем чашки, и все выпили. Только Маркел не пил. И Сорни-эква. Да они всегда не пили, люди не должны такого видеть. Князья, подумал Маркел, это те же люди, только в шлемах, и усмехнулся. А потом ударил в бубен ещё раз, и Сорни-эква сказала, что пришло время поклониться Владыке Леса, Полум-Торуму, и все поклонились, после кучкупы подали всем чашки, и все выпили. Вторые чашки были больше первых, и глаза у князей засверкали, а общая беседа за кошмой стала немного громче. Только один Пынжа-князь не веселился, а молчал и хмурился. Будет беда, опять подумалось Маркелу, что делать? Но ничего на ум не приходило. А тем временем настала пора третий раз бить в бубен. Маркел ударил, Сорни-эква сказала, что теперь нужно поклониться Владыке Вод, Ас-Тальях-Торуму, и все поклонились, кучкупы подали всем самые большие чашки, и все выпили. Не пил только один Пынжа-князь, поэтому Маркел сразу же опять ударил в бубен, и Сорни-эква сказала, что теперь пришло время познакомиться с теми, кто в первый раз пирует за этой кошмой, пусть, если такие есть, встанут, назовут себя и расскажут о себе и о том, как они попали сюда. Встали двое – с одной стороны кошмы Чухпелек, а со второй Сенгеп Казымский. Сенгеп, как старший, начал первым. Он сказал, что он был убит в битве, защищая свой город.

– И ты защитил его? – спросила Сорни-эква.

– Да, – с гордостью ответил Сенгеп. – Враги отступили.

– А много ли их было?

– Очень много, – ответил Сенгеп. – Как летом гнуса в воздухе.

За кошмой одобрительно зашумели. Сорни-эква кивнула, Сенгепу подали чашу, Сенгеп выпил и сел. Все повернулись к Чухпелеку.

Чухпелек молчал.

– А что скажешь ты? – спросила Сорни-эква.

Чухпелек стал смотреть в сторону. Шуба на нём была распахнута и вся грудь была в крови. Ему отрубили голову, подумал Маркел, и, похоже, это было не в бою. Все смотрели на Чухпелека и никто ничего не говорил. Тогда встал Пынжа-князь, а он сидел рядом с Чухпелеком, и положил руку Чухпелеку на плечо. Чухпелек медленно сел, а Пынжа-князь повернулся к Сорни-экве и заговорил:

– У меня было два сына, старший и младший. А теперь у меня только один сын, который остался там, и второй, который пришёл сюда. Но почему первым пришёл сюда младший? Почему ты допустила это?

– Ты же знаешь, что это не мне решать, – сказала Сорни-эква. – Это решает Куль-Отыр, Владыка Нижнего Мира. Это ты должен у него спросить.

– Так что, – гневно спросил Пынжа-князь, – это Куль-Отыр отрубил моему младшему сыну голову? С каких это пор Куль-Отыр начал охотиться на нас? Раньше он просто приплывал на чёрной лодке и забирал души тех, на ком была тамга смерти! Разве не так?

– Так, – сказала Сорни-эква.

– Вот-вот! – гневно продолжил Пынжа-князь. – И поэтому я говорю: Куль-Отыр не убивал моего младшего сына, а его убила ты!

– Я?! – в ярости переспросила Сорни-эква.

– Да, ты! – воскликнул Пынжа-князь. – Но ты, конечно, не сама убила, ты никогда сама ничего не делаешь, а ты околдовала моего старшего сына, и он в положенный срок не пошёл к тебе, а отправил вместо себя своего младшего брата. Разве мог младший поперечить старшему? И он пошёл сюда. Но разве это хорошо, когда старший брат остаётся там, когда младший уже здесь? Так может случиться только на войне, когда всё решает Владыка Неба, а в иные времена такого быть не может. Ты не должна была такого допустить, а ты допустила! Почему?

Сорни-эква помолчала и ответила:

– Я посылала за старшим. Но мой слуга привёл младшего. Вот этот слуга привёл, Коалас-пыг!

И она указала на Маркела. Маркел застыл от неожиданности.

– Чего ты молчишь?! – гневно продолжала Сорни-эква. – Почему ты привёл младшего? Я же говорила тебе: старшего! Отвечай! И сними сетку! Покажи всем своё лицо!

Маркел, как околдованный, покорно отставил бубен и начал снимать с лица сетку. Сетка не снималась. Маркел стал её срывать! Сетка начала срываться вместе с кожей! Лицо было всё в крови, руки тряслись!

Наконец Маркел сорвал с лица сетку, утер со щёк кровь. Все молча смотрели на него. Сорни-эква с опаской спросила:

– Что с тобой? Кто тебя так изуродовал?

Маркел молчал. И все молчали. Потом кто-то вдруг воскликнул:

– Он к нам из Нижнего Мира пришёл! Вы разве не видите?! Это посыльный Куль-Отыра! Убить его! Убить, пока не поздно!

Все стали подскакивать с кошмы и выхватывать сабли!..

Как вдруг раздались громкие мерные удары! «Это летит белая гагара, – подумал Маркел, – она спасёт его!» И кто-то тоже закричал:

– Белая гагара! Белая гагара! Пурлахтын!

Но это была не гагара, не хлопанье крыльев, а это по чёрной кошме, как по реке, плыла длинная чёрная лодка, а в ней стоял чёрный воин с чёрным же веслом и бил им направо-налево по вскочившим вдоль кошмы князьям. И кого бил, тот разлетался на куски.

– Куль-Отыр! – кричали перепуганные люди. – Куль-Отыр! Пощади нас! Мы твои слуги, Куль-Отыр!

Но он никого не щадил! Весло его мерно взлетало и падало, взлетало и падало, и било, разбивало, разрывало в клочья! Когда лодка поравнялась с Маркелом, тот быстро пригнулся, но весло оказалось быстрее, удар был очень сильный, ярко вспыхнул свет, потом наступила кромешная тьма, и, как подумалось, всё кончилось.

А потом Маркел очнулся. Было совсем темно и тихо. Болело в боку. «Где это я? – подумал Маркел. – А где Параска?» Он провёл рукой по лавке, никого рядом с ним не было. И лавки не было, была кошма. Ага! Маркел провёл ещё и нащупал кистень. Это он бросал его в шайтанщика. И не попал, что ли? Маркел ещё провёл рукой туда-сюда и уткнулся в щовал. Щовал был чуть тёплый. Маркел придвинулся к щовалу, увидел мерцающие в нём угольки и начал раздувать огонь, а сам тем временем думал, кто он такой – Коалас-пыг, что ли? Но тогда оттуда у Коалас-пыга кистень? И кто такая Параска? А Сорни-эква кто такая? Маркел поднял голову и в слабом свете щовала увидел сидящую на кошме голую женщину. Она была сделана из золота. И она была, конечно, не живая, только губы у неё медленно шевелились, будто она что-то говорила. Маркел прислушался. Женщина замолчала. Она была красивая, волосы у неё были собраны золотым пучком на макушке, а живот у неё был большой потому, что она на сносях. По крайней мере, она всегда так отвечала, когда Маркел у неё спрашивал, почему она такая толстая. Но тогда это была живая женщина, у неё было много красивых дорогих одежд, а теперь она сидела голая, всякий мог её рассматривать, такое нельзя позволять. Подумав так, Маркел собрался с силами, приподнялся и накинул женщине платок на плечи. Платок сразу стал золотым. Женщина заулыбалась – и так и застыла с золотой улыбкой. А руки у неё теперь застыли так, как будто она только что держала на руках младенца, но младенца вдруг забрали, а руки так, как были, замерли. Это Золотая Баба, ведьма, подумал Маркел, здешние ясачные люди называют её богиней и везут ей царёв ясак, и царёва казна терпит убыток, вот царь и послал Маркела отыскать эту Золотую Бабу и привезти её в Москву на суд. И вот Маркел ей поймал, сейчас осталось только отвезти её куда было велено. Подумав так, Маркел сел рядом с Бабой и попробовал её подвинуть. Баба легко подвинулась. Так что же это такое, сердито подумал Маркел, какая же она тогда золотая, золотая была бы тяжёлая, золотую он не смог бы подвинуть, а тут она, наверное, деревянная и только сверху покрашена золотом, так что как только здешние люди про это узнают, они сразу перестанут называть её богиней, осталось только отвезти её в Москву, и там…

Вот да! Маркел насупился, потому что вдруг подумал, как её везти в такую даль?! И что такое Москва, он разве когда-нибудь там был, он был только в Сумт-Воше и в Куновате, в Казыме, в Обдорске и где-то ещё, но вот где?